Ecce homo: мифы о (перво)человеке и их толкования

Известны многочисленные легенды о создании человека и людей. Крайне показательно, что в некоторых случаях вначале появляется один человек (мужчина или женщина), а в других – сразу множество народа. Согласно древнеегипетским мифам бог Хнум вылепил землю, людей и животных из глины при помощи гончарного круга. По другой версии бог Птах создал мир и людей силой мысли, обращенной в слово.

В ведической философии (индуизме) люди, как и вся вселенная, произошли из Пуруши – вселенского человека, который олицетворяет космическое начало и сам себя порождает. Этимологически «пуруша» является мужским началом. В тексте «Пуруша-сукте» корпуса «Ригведы» излагается происхождение людей из частей тела первочеловека Пуруши: «Когда Пурушу расчленили <…> его рот стал брахманом, его руки сделались кшатрии, его бедра – вайшья, из ног родился шудра».

А на русском языке слово «человек» означает «челом в век», дословно в переводе с церковнославянского – «устремленный лицом в вечность».

В науках, каким-либо образом связанных с изучением человека, принято употреблять термин греческого происхождения «антропос», где само слово включает в себя три древнегреческих корня, которые означают «воин с копьем, наводящий ужас». Значит, человек определялся как взрослый мужчина, причем способный, выражаясь современным языком, к активным боевым действиям.

Необходимо отметить, что в Древней Греции правом голоса обладали лишь взрослые граждане мужского пола, а некоторые эллинские философы вели дискуссии о том, есть ли у женщины душа.

Занятные коннотации можно обнаружить в украинском языке. Там слово «мужчина» звучит как «чоловік», а «человек» по-украински – «людина» – единственное число от слова «люди», но женского рода.

В германских языках слово Mensch (нем.), Man (англ.) – человек, как считают некоторые исследователи, происходит от санскритского корня, тождественного Mens, т. е. мыслить.

Однако интересные метаморфозы мы обнаружим, когда попытаемся рассмотреть слово «человек» во множественном числе. Слово «люди» французский лингвист Эмиль Бенвенист относит к индоевропейскому корню leudh-, что значит «расти, развиваться». От него он выводит славянское люди, немецкое Leute («люди»), латинское существительное Liberi («дети») и имя божества Liber.

В самом латинском языке слово liberi означало «свободные люди», являясь противоположностью слову serui («рабы»).

В древнегреческом ему соответствовало eleudheros (тот же корень), от которого происходит слово «Эллада» (самоназвание Греции). Бенвенист акцентирует внимание на том, что понятия «свободы» и «роста» являлись взаимосвязанными социальными категориями, означающими развитие определенного коллектива, т. е. человек не может рассматриваться в отрыве от общества (Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. С. 212–213).

Символически человек мог изображаться в виде фигуры, в китайском языке имел особый иероглиф. Согласно реконструкции Германа Вирта, обозначению человека соответствовала руна «мадр», символизирующая фигуру с поднятыми руками (Дугин А. Знаки великого норда. С. 67).

Символ несет довольно важную функцию. Как указывал немецкий философ Ганс Георг Гадамер (1900–2002), символ указывает на значение, актуализирует его и репрезентирует (т. е. представляет вовне). Поэтому человеку необходимо символическое конструирование для осуществления себя.

Из древних философов наиболее широкую трактовку понятия «человек» дал Аристотель. Он говорил, что человек – это существо, общественное по природе, мыслящее и политическое. Более того, человек – это его душа. А душа в физическом теле разделялась в районе брюшной полости на возвышенную и низменную. Кроме того, она имела три начала – разумное, чувственное и волевое. Определяя сущность человека, Аристотель говорил, что это те из его свойств, которые нельзя изменить, чтобы он не перестал быть самим собой.

Различные традиции по-разному описывали сущность человека. В индуизме это кратковременное органичное сочетание элементов – стихий, где душа и тело тесно взаимосвязаны в колесе Сансары¹. Китайская традиция говорила о разных человеках. Помимо обычного человека был еще и «истинный человек (чэнь-жэнь) – это тот, кто осуществил возвращение к “первоначальному состоянию” и, следовательно, к полноте человечности. А над этой ступенью находится “трансцендентный человек” (чэнь-жэнь), т. е. уже не человек, поскольку он уже преодолел человеческую ограниченность и обусловленность» (Генон Р. Символика креста. С. 77).

В христианстве человек является сосудом, домом, храмом Божьим. В Новом завете сказано: «Вы есте церкви Бога Жива, якоже рече Бог: яко вселюся в них, и похожду, и буду им Бог, и тии будут Мне людие» (2 Кор. 6: 16). Если же человек отказывается принять в себя Дух Святой, то в него вселяются бесы. Христос сказал, что «Егда нечистый дух изыдет от человека, преходит сквозе безводная места, ища покоя, и не обретает. Тогда речет: возвращуся в дом мой, отнюдуже изыдох: и пришед обрящет празден, пометен и украшен. Тогда идет и поймет с собою седмъ иных духов лютейших себе, и вшедше живут ту: и будут последняя человеку тому горша первых» (Лк. 11:24–26).

Важно также и происхождение человека. Согласно сирийскому сочинению «Пещера сокровищ», первый человек Адам был сотворен в центре Земли, на том же месте, где позже вознесся крест Иисуса. «Это предание очень ценно; отчасти в нем раскрывается смысл сотворения человека, отождествленного с микрокосмом (и Адам, и Мир были сотворены у “пупа земли”). Наряду с этим, однозначно утверждается, что спасение человека – через страсти Христовы – стало возможным благодаря возвращению к “центру”: именно то, что утверждают все традиции. Страсти Христа свершались по всей земле, ибо Голгофа, будучи вершиной космической горы, магически охватывает всю планету» (Элиаде М. Азиатская алхимия. С. 91).

Также в христианской традиции человек назван образом и подобием Бога. Но в православии, католичестве и протестантизме имеются разные точки зрения в отношении сущности и целеполагания человека. Восточная Церковь выработала идею обожения человека, в то время как католики ограничились идеей спасения, а в протестантизме систематизировали доктрину предопределения.

Католический мыслитель из Испании Хуан Доносе Кортес (1485–1554), говорил, что человек представляет собой разум, обслуживаемый телесными органами. Протестантский теолог Жан Кальвин (1509–1564) утверждал, что человек – это греховное существо, а большинство протестантских учений едино во мнении, что каждому уже заранее уготованы судьба и соответствующее место в раю или в аду, независимо от того, чем он будет заниматься в этой жизни.

В эпоху модерна попытки переосмысления привели к новым истолкованиям. В течение нескольких столетий к понятию «человек» привязывались новые ярлыки, подчас адекватно отвечающие текущему состоянию общества. Руссо называл человека добрым дикарем, а Чарльз Дарвин – одной из стадий эволюции.

В Западной Европе под влиянием идей Просвещения постепенно происходит дегуманизация человека – он сводится к индивидууму, который объявляется высшей ценностью. В выражении Homo homini lupus est («человек человеку волк») звучит не только девиз отчуждения, но и умаление человеческой природы, акцент на ее животном начале.

Человека называют набором комплексов и чувств, а французский врач и философ-материалист Жюльен Офре де Ламетри (1709–1751) даже называл человека совершенной машиной. Отмечая процесс унификации в современном обществе, немецкий философ Герберт Маркузе (1898–1979) характеризует доминирующий тип западного человека как одномерный.

Тем не менее в мифах различных народов, как правило, содержится указание на то, откуда и от кого произошли люди. В зависимости от того, на чем делался акцент – тотемическом животном, культурном герое, божественном происхождении или особой субстанции, – формировалось мировосприятие народа, его социальные функции, нормативы и ценности. Кроме того, первочеловек мог иметь гендерную принадлежность, таким образом закладывая основы для патриархата (патрифокальности) или матриархата (матрифокальности).

Возвращаясь к этническому мифу о первочеловеке, следует обратить внимание на его функции и происхождение.

В ненецком фольклоре главным героем является Яв-Мал – Сын-Вселенского-Старика. В одном из текстов сказаний говорится, что у него есть и мать – Сотворительница-Земных-Людей. Ему свойственны метаморфозы превращений в различных животных. Иногда он может быть невидим. Часто он выступает в качестве культурного героя (например, добывает жен своим братьям и устанавливает институт брака) и с помощью необычайных способностей защищает интересы людей. Необходимо обратить внимание, что «жены Яв-Мала – это мифические существа и обычные женщины, но обладающие высоким социальным статусом – Дочь-Царя-Ветра, Яминя (прародительница – создательница земли), три дочери Ямини, дочь богача – женщина с тремя накосницами², царица, Женщина-Маренди, Женщина-Лохорти, женщина-ханты³ и парнэ⁴. Кроме фантастических жен в одном из мифов-сказов у Яв-Мала имеется и символическая жена – красноволосая миниатюрная красавица <...> с которой он в будущем встречается во снах» (Фольклор ненцев. С. 26).

Данные сведения позволяют проследить не только характеристики – как типичные для обычных людей (например, наличие обоих родителей), так и фантастические (способность перевоплощений и передвижений различными способами), – но и характерные признаки полигамии в наличии многочисленных жен.

Поскольку один из домов Яв-Мала находится на юге, в месте, где вытекают все реки, можно предположить, что это «проявляется та самая южная частица ненецкого народа, которая явилась сюда довольно поздно и еще кое-что порассказала о житье где-нибудь на Алтае» (Симченко Ю. Б. Культура охотников на оленей Северной Евразии. С. 118).

Наиболее важной функцией Яв-Мала является борьба с хтоническими (принадлежащими к подземному миру) существами (как правило, это великаны-людоеды), которые мешают жизни людей. Тема каннибализма проходит красной нитью в ненецком фольклоре. Так, еще до появления Яв-Мала Тирний-Вэсако (Вселенский-Старик) срубил ель Яндехэ-Вэсако (Старика-Нижнего-Мира), а поскольку последний рассержен этим действием, то начинает бороться с ним и выигрывает. На вопрос Тирний-Вэсако, убьет ли его Яндехэ-Вэсако, последний отвечает утвердительно, после чего Тирний-Вэсако говорит, что его мясо невкусное, и опять спрашивает, что он будет с ним делать. На это Яндехэ-Вэсако отвечает, что съест его, а Тирний-Вэсако снова повторяет, что он невкусный и предлагает вместо себя прислать своего сына Яв-Мала.

Итак, эти данные, сконцентрированные в нескольких рассказах о Яв-Мале, позволяют реконструировать изначальный быт ненецкого народа и его контакты с окружающими племенами (описанными в образе кровожадных людоедов).

Аналогичные взаимосвязи можно обнаружить и в эпических сказаниях других народов, проследив генезис их быта, взаимоотношения с соседними племенами и преемственность исторической памяти.

_________