Сампай и Шмитт: критические отношения

Для тех, кто не связан с миром права, говорить об Артуро Сампае значит говорить о неком неизвестном вместо того, чтобы говорить о великом испаноговорящем юристе.

Он принадлежит к поколению 40-х, которое объединяет 25 наиболее важных интеллектуалов Аргентины и блестящих академиков наших лучших университетов. Это было время, когда мыслители и исследователи изучали реальность, но позже случился государственный переворот 1955 года и с ним «нормализация философии», постулированная капитаном-философом  Франсиско Ромеро, и наши интеллектуалы перешли к обдумыванию книг. И в карьере, которая длится до сих пор, в своем желании перемен они трансформировались в специалистов до минимума.

Сампай был автором не только национальной конституции 1949 года, но и десятка книг, среди которых выделяются «Кризис государства либерально-буржуазного права» (1942), «Доклад наблюдательной комиссии по конституции (Введение в теорию государства)» (1951) и «Карл Шмитт и кризис юридической науки» (1954 и 1965).

Сампай испытал влияние юриста Плеттемберга и это подтверждают некоторые его книги и публикации, но в то же время он знал об ошибках немецкого мыслителя и смог противостоять им.

Работа, которую мы здесь затронем, – это «Карл Шмитт и кризис юридической науки», где ясно приводится категорическая и безапелляционная критика.

В первую очередь стоит сказать, что работа была готова в 1951 году, и в 1952 уже отредактированная она не могла появиться в Аргентине, потому что Сампай был теоретиком Конституции Перона и налоговым инспектором в провинции Буэнос-Айреса в эпоху полковника Мерканте; она отдалила его от Перона или, лучше сказать, Перона от него (Мерканте был преемником Перона), и Сампай вынужден был эмигрировать сначала в Боливию, где вышло издание в первой редакции, а затем в Уругвай. Множество остальных значимых интеллектуалов Аргентины постигла та же учесть: ссылка за рубеж или внутри страны (Артуро Жоретче, Педро де Паули, Рамон  Дой, Хосе Луис Торрес, Хосе Мария Роса).

Сампай – один из немногих знатоков Шмитта – обратил внимание на его интеллектуальную эволюцию и развитие от первого этапа творчества (в первых работах Шмитта) до работы «Римский католицизм и политическая форма» (1923), после чего последовал «десизионистский» этап, который продолжился до появления «Положения правой идеологии в Европе» (1950) – текста, который Сампай описывает следующим образом: “Он возрождает у Карла Шмитта признание принципов права, которые являются базой для совместного проживания рациональных индивидов и возрождает признание достоинства и уважения личности; это, хотя он и не желал этого, признание неискоренимости естественного права»[1]. 

Сампай собирался заняться критикой децизионизма Шмитта, который связан со вторым этапом эволюции его мысли.

Шмитт четко разделял три способа научного понимания права: нормативизм, децизионизм и системный подход, а Сампай утверждал, что Шмитт со своим десизионизмом перестает причислять себя к юридическому позитивизму: «Трансформация нормативизма в юридический позитивизм (абсолютная автаркия позитивного права) произошла в 19 веке посредством юридического десизионизма. Его представителем является Карл Шмитт, и в его работах был произведен анализ процесса объединения двух юридических позиций»[2].

Выражение Гоббса «Правда не влияет на закон», лучше всего отражающая сущность юридического децизионизма, демонстрирует, что источник власти есть воля монарха, которая существует вне правового поля. Таким образом, беспорядок и отсутствие безопасности,  являющиеся естественными, потому что «человек человеку волк», могут быть преодолены решением монарха, который является таковым в соответствии с предзаданным порядком.

Ясно, что децизионизм, который владеет квантом иррациональности, воплощенном в источнике воли монарха, есть обязательное решение для формирования легитимного позитивного права. Карл Шмитт говорит, что основа права лежит в принципе управляющего, что он называет Führergrundsatz.

«В своем изучении Левиафана», - пишет Сампай: «когда он был в расцвете приверженности национализму, Шмитт отказал церкви в способности достичь своей цели и сказал о «смертном боге» в государстве... Но государство уже не обладает политической монополией, если только не является организацией Фюрера или Движения (Movimiento)»[3]. И здесь он перестает поддерживать Шмитта: «Политическая монополия и утверждение безоговорочного суверенитета есть воля Фюрера»[4].

После Второй мировой войны, учитывая разрушительные последствия децизионизма в Германии с его ужасающими последствиями, Шмитт попытался осовременить позитивистский десизионизм правовой наукой. На этом заканчивается вторая и последняя часть работы Сампая.

Как мы уже говорили, Сампай собирался подтвердить в работе 1950 года «Положение правой идеологии в Европе» Шмитта, чтобы продемонстрировать, хотя и частично, переход Шмитта от изначальных позиций к католическому мышлению.

Для этого он обратился к двум авторам 19 века: Юлиусу фон Кирхману (1802-1884), великому исследователю Аристотеля, и его трактату «Юриспруденция – не наука» (1876), утверждающему, что наука должна говорить только об универсальном и необходимом, а поскольку юриспруденция говорит только о случайном и возможном, то не может быть наукой:«В своем последнем определении позитивный закон – чистое самоуправство. То, что совершеннолетие начинается с 24 или 25 лет и требует письменной формы контрактов, когда исполняется определенное количество лет, не позволяет заключить, что предмет является изначально необходимым»[5]. Но Шмитт интерпретировал по-другому и необоснованно связал работу Кирхмана об историческом ускорении в производстве законов и изменении законодательства с шагом нелиберального государства в сторону переходного государства современного типа. Когда на самом деле для Кирхмана причина была в том, что законы перестали иметь якорь вечности и абсолютности.

Здесь Сампай как человек национальный и популярный демонстрирует и апеллирует к нам, и делает длинное отступление, он показывает свою принадлежность к ибероамериканскому миру, когда подтверждает, что богатая испанская юридическая история  в начале 17 века уже озвучила эту тему устами Франсиско Бермундеса де Педраса в книге «Законное искусство изучать юриспруденцию»(1612). Это не нужно воспринимать как простоа некдотический случай, потому что он демонстрирует искусство маэстро из Энтре Риос. И в то же время показывает превосходство над немецким академическим тщеславием, которое никогда не найдешь у испаноязычных авторов. Здесь Бермудес де Педрас обосновал с помощью тех же аргументов за 264 года до Кирхмана рациональность и иррациональность юриспруденции.

Второй автор, в котором Шмитт находит свои основы, - это Фридрих Карл фон Савиньи, который воспринимал право как эманацию духа народа через историческую традицию. Позитивное право, которое является объектом изучения юридической науки, является продолжением естественного народного права из-за своего спонтанного происхождения, а не потому что заложено в человеке природой как считается в теории естественного права.

Самая выдающаяся часть системы Савиньи, по мнению Шмитта, состоит в его теории источников права, которыми являются не государственный закон, а юридическая наука.  Эта юридическая наука создается группой юристов-профессионалов, которые таким образом ограничивают законодательную монополию государства, установленную во время французской революции. Эта наука автономна и свободна как от философии (естественное право), так и от теологии.

Шмитт полностью поддерживает этот тезис, и мы должны заботиться о юристах в ситуации, когда меняются вещи и действия, базовые для рационального сосуществования людей, но не обходящиеся без таких принципов как признание человеческого достоинства и надлежащий процесс законотворчества, без которого не может существовать право.

Сампай заключает восклицанием: «Закончился звездный час десизионизма Карла Шмитта!Потому что сохранение достоинства и уважения человека всегда есть неизменное право, которое рассматривается как источник универсальной и неизменной природы человека»[6].

Перевод с испанского Дарьи Офицеровой.