Русские: цивилизация Деметры

Феминоидность под вопросом

Тщательный и детальный анализ русской цивилизации подводит нас к выводу, который в определенной степени противоречит экзистенциальному анализу русского Дазайна[1] и ставшему почти общепринятым мнением о «феминоидности» русского общества, о засилии в русских материнского начала, одержимости «женским». Действительно,  эмпирические наблюдения за психологией русских людей, анализ произведений искусства, а также идей и воззрений русских философов, а также тот разбор русских экзистенциалов, который мы сами проделали в книге «Мартин Хайдеггер. Возможность русской философии»[2], свидетельствуют как раз о том, что для русских наиболее характерным является режим мистического ноктюрна, крайняя форма феминоидного, адаптивного отношения к миру и бытию, с постоянной готовностью перейти на сторону противоположного (враждебного) начала, и только потом, вполне в духе женской психологии, начать настаивать на своем изнутри и исподволь. Эта формула: русские = феминоиды ставшая почти общим местом, резко контрастирует, однако, с теми историческими свершениями, которые русский народ осуществляет в ходе своего исторического бытия, с той последовательностью, с какой он не только отстаивает свою идентичность, но и проецирует ее на других, с тем упорным стремлением оппонировать Западной Европе, и в том числе Анти-Европе Модерна, составляющим постоянный вектор русской цивилизации. Если бы феминоидность русских была бы решающим и главенствующим фактором, никакой Империи русские бы не построили, никакой православной идентичности и самобытной культуры не отстояли бы, свое влияние на половину мира (как это имело место в ХХ столетии) не распространили бы.

Русский патриархат и его формы

Русская цивилизация оказала Западу намного более ожесточенное сопротивление, нежели все остальные цивилизации, и это сопротивление было не только пассивным и спорадическим (как в случае Индии, Китая, исламского мира и т.д.), но перманентным, упорным и последовательным, не прекращающимся независимо от смены идеологических форм и династий. Отвержение влияний Запада и настаивание на своем было характерным признаком русской цивилизации на всех исторических этапах, Россия постоянно и в разных формах настаивала на том, чтобы играть роль противовеса Запада и быть альтернативным ориентиром для всех народов мира. Если бы мы имели дело с чисто феминоидной культурой, эти результаты были бы совершенно недостижимы, как не смогла отстоять себя цивилизация Старой Европы перед напором индоевропейцев или цивилизация Великой Матери в Средиземноморском бассейне в период вторжения воинственных патриархальных народов с Севера.

Здесь можно выделить три фундаментальных признака именно мужского солярного характера русской цивилизации –

·      византизм (аполлоно-дионисизм Средиземноморья – Европы),

·      туранизм (воинственность кочевых империй – людей длинной воли) и

·      славянство (индоевропейские корни языка и культуры – здесь, правда, с оттенком сечения Деметры, что, однако, не только не исключает воинственности, но предполагает ее).

Следовательно, мы можем реконструировать как минимум в качестве одного из измерений – воинственно-патриархальный характер русской цивилизации, воплощенный в христианстве, Империи, политическом могуществе, социальной иерархии, воинственном характере истории (состоящей почти целиком из непрерывных войн), доминации мужчины в семье и праве.

Русь и Россия: встреча в сечении Деметры

Но с другой стороны, нельзя полностью игнорировать и феминоидную составляющую русских, которая также эксплицитно фиксируется – как при обычном наблюдении, так и при углубленном разборе экзистенциалов русского Дазайна[3].

Таким образом, при анализе структуры русской цивилизации нам надо как-то сочетать эти два пласта:

·      маскулиноидный и

·      феминоидный,

поскольку оба они необходимы для понимания исторического феномена Руси/России.

Славяне исторически представляли собой в этносоциологическом смысле преимущественно третью функцию индоевропейского общества. Это отсылает нас к теме андрогината, присущего русской народной культуре, находящейся в сечении Деметры. Этот феномен оплодотворенной Небом Земли, не оставленной в своей автономной лишенности, но преображенной олимпийскими лучами Божества, может служить ключом к пониманию славянской идентичности. Такая деметрическая женственность является искупленной и очищенной от своих глубинных корней, обращена лицом к небесному началу и служит упорядочивающей воле Неба. Это -- нечто противоположное неорганизованной и самодостаточной, неуправляемой, претендующей на первенство себя и своих парфеногенетических порождений, титанов, раскрепощенной Великой Матери Кибеле. Это -- другой полюс женственности, находящийся на стороне Афины и Артемиды, но если в их случае признаком «очищения Небом» служит их девственность, то в случае Деметры – им становится материнство, но особое, полностью подчиненное мужской воле, культурное материнство, в каком-то смысле «девственное материнство», в смысле его чистоты и обращенности к солнцу.

Деметра – это пространство, как и χώρα Платона, но пространство священное, освященное, изъятое из своей материальности, то есть от леса, ведь лес, древесина и есть этимологически, ύλη, materia. Отсюда традиция посвящать различным областям Руси или православного мира Образы Пречистой Девы Богородицы, которые в русской традиции называются по имени местности – Тихвинская, Казанская, Смоленская, Феодоровская, Иверская, Владимирская и т.д. Пространство мира упорядоченно этими священными образами, создающими из материального пространства нематериальное, из обычного пейзажа – небесную землю. Это не просто проявление женского начала в христианском контексте, это трансформация, пресуществление земного, телесного в горнее и сакральное, в структуру Святой Руси.

Таким образом, мы имеем здесь дело с особой женственностью, трансформированной в нечто иное, духовное и небесное, но сохраняющее связи и с дольним миром, и даже с подземным. В этом смысле можно указать на сюжет Элевсинских мистерий, когда Деметра ищет свою похищенную Гадесом дочь Персефону (Кору) и для этого спускается в Аид. Этот сюжет резонирует как с древнейшим сюжетом о спуске Иштар к царице подземного мира Эрешкигаль, так и с апокрифическими преданиями, чрезвычайно популярными у славян, «Хождения Богородицы по мукам», где описан спуск Пречистой Девы в ад и милосердие, оказываемое ей грешникам.