Тезисы о монархическом и республиканском сознании и правосознании

1. Монархия и «археомодерн»

Состояние политического сознания России в целом и Русского народа, прежде всего, парадоксально совмещает однородность и непримиримую противоречивость. Цивилизационно в любом случае противостоя Атлантическому миру, Россия до сих пор не покончила со смутой 1917-1922 (а на самом деле примерно до 1937-38) гг., ложно именуемой гражданской войной, каковая может вестись только между гражданами, т.е. буржуа разных категорий, как, например, в США. А в России граждан, собственно, никогда и не было. Русские люди до сих пор не только политически, но и социально-психологически и даже физиогномически отчетливо разделены на «красных» и «белых». Это не хорошо и не плохо, просто это так. Тем не менее, «гражданская война» не окончена. Что и определяет отношение к наиболее традиционному для нашей страны политическому институту Монархии. Русский народ, впрочем, как и другие коренные народы, не верит многим, но всегда верит одному, в том числе и недостойному. Потом часто разочарование, в том числе всесокрушающее… И, Русский же народ, как показывают последние проявления, испытывает глубокое недоверие собственно к династии Романовых, что, безусловно, является печатью клятвопреступления, но, с другой стороны, и результатом длительной большевистской «накачки», а затем «творчества» демократических шутов вроде Радзинского. Надо иметь в виду также, что подспудной причиной остаются раскол и крепостное состояние 1762-1862 гг. Хотя сейчас нет ни раскольников, ни крепостных, такое не пропадает, поэтому здесь повинны все – и «мы все», и «они». И клятва Романовым 1613 г. неотменима. Любые попытки ее отменить или обойти несут с собою новые нагромождения бед. К тому же остались еще и Рюриковичи.

Но здесь нельзя сбрасывать и еще более глубинные причины. В 1991 г. нашему онтологическому врагу удалось нанести по Русском народу гораздо более мощный удар, чем в 1917. По гениальному в своем роде выражению А.Н. Яковлева, была сломана «тысячелетняя Русская парадигма». Говоря откровенно, она, действительно, была сломана. Собственность заняла место власти. Вместе с этим общество оказалось мгновенно атомизировано. Любые усилия нефинансового характера, будь то властные, военные, культурные (со стороны «некоммерческой» культуры) мгновенно вязнут. Можно кого угодно обвинять в сдаче Новороссии, но она была неизбежна, потому что капитализм. «Элита» «свободна от идеального».

Будем откровенны: на наш взгляд, говорить о возвращении к Монархии через народное воцерковление наивно. Церковь не решила, не решает и не будет решать этих вопросов. Дай Бог верующим людям спасаться от грехов, не отходя от нее, не предавая в очередной раз. Церковь может быть приведена к Монархии только самой Монархией, как это когда-то сделал святой Константин Великий.

На первом плане это связано с предательством Февраля, но здесь причины, о которых ниже, гораздо глубже. В целом сегодняшнее христианское сознание – республиканско-демократическое, может быть, кроме монастырей и отдаленных приходов.

Русский народ, к счастью, до сих пор осознает себя единой глыбой, смутно не доверяющей «чужакам». До сих пор – мы уже об этом говорили – готов признать над собой власть одного человека. Это проявляется, в частности, в отношении к нынешнему Главе государства, который, по воле судеб, оказался сегодня единственным хранителем целостности страны. Уйдет Путин – рухнет всё. Заменить его некому. И не потому, что он обладает какими-то сверхчеловеческими способностями (он ими не обладает), но такова природа Русской власти.

С другой стороны, пресловутая буржуазность приобрела, как всегда это бывает в России, настолько уродливый и отвратительный характер (чего не скажешь о буржуазности на Западе, ибо там она нормальна), что уничтожает всё. Полностью утрачено чувство достоинства другого человека, чувство естественного неравенства и тем более чувство уважения и доверия к высшим силам, определяющим удел человеческий. Можно сказать больше: утрачено доверие к бытию общества и государства в целом. Его заменили политические игрушки вроде выборов и ток-шоу. Практически утрачено понимание того, что власть приходит и уходит вне зависимости от голосования на выборах, в конечном счете судьбами Божьими. В полном забвении то, о чем говорил Государь Иоанн Васильевич Грозный: «Государство строится Божиим произволением и наших предков молитвами, а не многомятежным человеческим хотением».

Такое состояние умов профессор А.Г. Дугин называет «археомодерн», разумея под этим не органическое сочетание древности и нови, как его понимали Леонтьев, Блок, Клюев, а именно противоестественное их соединение. И только преодоление археомодерна (а, к сожалению, оно возможно только через великие потрясения) может что-то изменить. Впрочем, А.Г. Дугин несколько раз высказывал осторожное предположение, что археомодерн, к несчастью, вменен нашему народу изначально. И это проявилось даже в некоторых тенденциях при Крещении Руси. Если это так (да не будет!), то уродливое соединение монархического и республиканского сознаний будет оставаться вплоть до самых последних времен, до Царя Михаила, как верят многие православные люди и как предсказывали старцы. В этом случае Русский человек, любящий свою страну, обязан отказаться от «мечтаний» и быть верным ей такой, какая она есть.

2. Христианские корни монархии

Принято считать, что ключом к христианскому пониманию государственности являются слова Спасителя о динарии кесаря, которые будто бы разделяют власть земную и власть небесную. Такое понимание фактически пронесено через века – от Августина с его двумя градами до Февраля 1917 и современной христианской демократии. С этим связана и пресловутая идея «свободной Церкви в свободном государстве», которая явилась основанием для государственной измены 1917 года, а затем повторилась в «перестройку». Надо понимать, в каких условиях были сказаны Спасителем эти слова: это ответ на обвинения синедриона и не более. В своем внутреннем кругу Христос не столько говорит, сколько показывает истинную природу власти. Это проявляется, прежде всего, в событиях перед Входом в Иеросалим, в Вифании, и после них, наиболее подробно описанных у Матфея и Иоанна. Напомним, что когда в доме Симона прокаженного некая жена (чаще всего ее отождествляют с Марьей Магдалыней) помазует Исуса многоценным миром, это вызывает недовольство апостолов. Напомним, что древних царей Шумера и Ассирии вводили в царское достоинство именно через такое помазание. Причем, его осуществляли именно женщины. Это могла быть и Царица. При этом апостолы говорят о том, что это миро принадлежит всем и, более того, его можно продать и деньги раздать нищим («на социальные нужды»). Исус же настаивает на его неделимости и вмененности Ему одному. Напомним, что миро (применительно к неиюдейским царствам) издревле являлось основным атрибутом царской власти, а у июдеов стало им еще при Сауле. Даже слово «мессия» («машиах»), как, собственно, и греческое «христос», означает «помазанный». Тем самым именно Вифания обозначает начало христианской Монархии. Что же касается апостолов, а следовательно, и их преемников – ! – епископов и священство, то республиканское сознание на самом деле присуще им изначально. И именно отсюда, если называть вещи своими именами, проистекают великие исторические драмы Меровингов и Каролингов, папства и Гогенштауфенов, гвельфов и гибеллинов, Никона и Алексея Михайловича, Николая II и Синода. Приходится признать, что само выражение «монархически настроенное духовенство» есть коммунистическая ложь. Это не означает какой-либо «монархической безпоповщины». У духовенства великая миссия – совершение таинств и разрешение человеческих грехов. Но какой-либо идеологической миссии у духовенства нет. И, собственно, именно это, наконец, следует понять. Царское миро неделимо не только с народом, но и со священством. Что же касается «помазания от Жены», то это отдельная тема, требующая особого рассмотрения, на которую здесь можно лишь указать.

3. Монархия и право

Итак, монархия – это доверие к Бытию, республика – доверие к самому себе и к сложившемуся обществу. Доверие к Бытию на Руси, а в дальнейшем в России, выражалось на языке православно-христианской традиции. Лев Тихомиров формулировал это так: «Народ молит Бога о даровании Царя и принимает того, кого Бог ему дает». Демократические выборы Царя невозможны. Поэтому в 1613 году говорили не об «избрании», но об «обрании», т.е. обретении династии.

Но мы должны помнить, что исторически христианство может создавать как монархическую, так и республиканскую государственность. И та и другая может быть вполне легитимна: это зависит не только от самого христианства, но и от конкретного «месторазвития» и народа. Помимо прочего, это связано также с наличием внутри христианства и яфетической (арийской) линии, и линии семитской. Здесь изначально существенная, даже диаметральная противоположность. Для древних ариев Царский Род происходит непосредственно от бога (или богов), причем в предельном выражении, физически. Такова изначальная династия ведических ариев Сурья вамса (солнечный род), идущих от самого Ману. В Русской традиции это осмысляется как род Сварога, а основоположником собственно рода Царей является его сын Даждьбог (в дальнейшем в народом сознании Даждьбог и Исус Христос отождествляются, прежде всего, через слова молитвы Господней «Хлеб наш насущный даждь нам днесь»). То же самое мы можем сказать о греческом Зевсе (кстати, анаграмматически – Езус), ирландском Езусе, германском Одине. Все царские роды – потомки этой прообразовательной версии Богочеловека. Для древних семитов такое невозможно ввиду непреодолимого разделения божественного и человеческого. Поэтому изначальное происхождение власти является договорным. Это выражается как в договоре Авраама, так и в своеобразном договоре с Богом через Моисея и особенно в эпоху Судей. Но и помазание Саула тоже «договорное». Вся «договорно-правовая» традиция является изначально семитской, и на самом деле изначальная июдейская (еврейская) традиция является республиканской. Строго говоря, государство Израиль должно быть республикой, а не монархией, и это непреложно. Но именно Израиль, а не государства остальной Евразии, для которой изначально аутентична Монархия. В то же время царский род Давыда, от которого происходит Исус, уже с самого начала несет в себе обе традиции (Соломон происходит от арийской женщины-хеттеянки Вирсавии). Причем, это не «смешение», а изначально предопределенная линия, основанная на тождестве Ману и Мелхиседека (см. в т. ч. Р. Генон «Царь мира»). Это же предопределило и наличие двух линий в раннем христианстве. Повторим: каждая легитимна sui generis.

Св. Константин Великий повернул историческое христианство в четко монархическую сторону. В дальнейшем соединение монархической, «вифанской» традиции христианства и римского права породило, по сути, основу права любого монархического государства (при этом династическое начало еще и в официально дохристианский период, свойственное еще русам и франкам, получило освящение, хорошо описанное в летописных рассказах о крещении Хлодвига). По сути, со времен Хлодвига на Западе и Рюрика у нас именно династическое право является основой государственности. И совершенно неважно, что оно не было записано в изучаемых сегодня на юрфаках памятниках. Собственно, в Англии, как известно, писаного права тоже не было.

Династическое право является продолжением родового принципа, распростертого вверх. Или, наоборот, сходящего свыше осенения одного определенного рода (вспомним о неделимости мира, излитого на Христа). Разумеется, историческое развитие династического принципа, как и все в истории, также отражает «забвение Бытия».

Не будем входить в подробности различий принципов салического (строго от отца к сыну), австрийского (с призванием женских линий при отсутствии мужских) и кастильского (с равноправным участием мужских и женских линий в зависимости от возраста). Лествичное право, характерное для Рюриковичей при св. Владимире и сразу после него, было связано с многодетностью великокняжеского рода, но в конечном счете ничего хорошего не принесло, разве что политическую раздробленность. Во Владимирском княжестве, а затем в Москве Иоаннов восстанавливается строго салический принцип, хотя, повторим, он нигде не был записан. Судя по всему, это было так, потому что он считался неотъемлемой частью древней Роты, хотя, естественно, слово «Рота» уже не употреблялось. Просто это было самоочевидно.

В законодательстве Императора Павла 1796 г. формально утверждается принцип австрийский, но фактически (по «духу законов») имелся и имеется в виду салический. За все это время на Руси императрицы на Царство не призывались. Надо иметь в виду, что вследствие правовой нелегитимности Февраля (и всего последующего) законодательство Императора Павла не является отмененным, хотя буквальное его соблюдение ныне невозможно из-за морганатических браков, но вполне возможно по аналогии права, т.е. именно в соответствии с историко-правовой традицией. В монархических государствах все остальное законодательство как бы нанизывается на вертикальное династическое право, образуя «внизу» правовой системы горизонтальную окружность.

В республиках правовая система лишена вертикального измерения, и основу их составляет конституционное право, носящее договорной характер. Конституция – это соглашение между общественными слоями и стратами и на самом деле всякая конституция изначально отсылает к семитской, а не яфетической традиции (ивр. Brith, которое у нас переводят как «Завет», означает на самом деле «договор»). Собственно, любая конституция есть Brith. Интересно, что в СССР на юридических факультетах университетов не преподавался предмет конституционного права. Этот курс именовался «государственное право», как и в Российской Империи. За внедрение курса конституционного права бороться начали либеральные юристы после принятия конституции СССР 1977 года, а сам курс появился уже только при Ельцине. Понятие «государственное право» сегодня фактически находится под запретом. Шагом в правильном направлении уже сегодня было бы снятие этого негласного запрета и хотя бы восстановление в этом вопросе академической свободы.

В связи с понятиями «государственное» и «конституционное» важно обозначить и следующее. Согласно Аристотелевой классической схеме, современные конституционные монархии Европы, строго говоря, являются не монархиями, а республиками. В монархии в конечном счете вся политическая власть возводится к монарху. Формирование правительства парламентом и отчетность правительства перед парламентом – юридический принцип республики. В истории это были самые разные формы (преимущественно сословно-представительные и законосовещательные). В современных условиях легче всего это может выражаться в том, что монарх имеет неотменимое право вето на решение любых государственных органов, включая парламент (а также сам, без участия парламента формирует правительство). Собственно, так называемая дуалистическая монархия уже может считаться монархией. Но право вето важнее. В этом смысле единственной полноценной монархией Запада (о Востоке мы здесь не говорим – это отдельная тема) является Великобритания. То, что королевское вето – т.н. «дремлющее», не имеет никакого значения, оно в любую минуту может быть пущено в ход. Безусловно монархический характер имеет также и сохранившаяся англо-саксонская система «общего права» и «права справедливости». А наличие так называемых «демократических свобод» с точки зрения теории права (настоящей!) не имеет отношения к определению монархии или республики: они могут быть, а могут и не быть и там, и там. Именно то, что Великобритания является абсолютно и безусловно монархическим государством, определило (помимо геополитической проблемы Суши и Моря) и извечную вражду между этой державой и Россией (прежде монархической, а сегодня потенциально и криптомонархической, с поправкой на археомодерн). Британский королевский дом никогда не потерпит Царского Дома России и будет стремиться либо его уничтожить, либо заменить собой. Многие исследователи, в том числе автор этих строк, а также профессор Академии генерального штаба Т. Грачева (с которой автор этих строк далеко не во всем согласен по многим другим вопросам) указывают на родство и преемство Британского Дома и колена Данова. С точки зрения глубинной христианской истории перед нами борьба Дана против Вифании.

4. Национализм как республиканство

Вопрос, который приходится сегодня затрагивать, является очень болезненным. Многие монархисты одновременно считают себя националистами. С другой стороны, республиканцы, как правило, исповедуют интернационализм или космополитизм либерального толка. Сегодня в России налицо на первый взгляд странное политическое сочетание: «новые русские националисты» одновременно против монархии и против советского коммунизма, а монархисты порой объединяются с «советскими» коммунистами одновременно против коммунистов левых, либералов и новых националистов. При этом надо помнить, что право-левый союз крайне непрочен, прежде всего, из-за безумной упертости коммунистов, испытывающих патологическую эмоциональную гамму ненависти в отношении монархии и особенно Романовых. Но объединяться все равно приходится. Действительно, конфигурация кажется очень странной. Но тем не менее она предопределена исторически. Ибо традиционные монархисты и «советские люди» одинаково не принимают власти денег, либерального глобализма и нравственного разложения.

Понятие нации вообще является порождением буржуазных революций, прежде всего, французской и американской. Более того, в США процесс формирования американской нации задержался до гражданской войны середины 19 века. Знаменитый фильм Гриффита так и называется – «Рождение нации». В этом фильме рождение американской нации определяется борьбой белых и негров, хотя на самом деле это рождение нации берет начало с уничтожения коренного индейского населения.

Понятие нации органически связано с понятием гражданского общества. Что такое «гражданин»? – буржуа, представитель торгово-промышленного класса. Строго говоря, нация – это этнически объединенный торгово-промышленный класс. Французская нация сформировалась через вытеснение и истребление традиционной аристократии и северофранцузского крестьянства (Вандея), имевших в основном франкское происхождение, галлами-буржуа, жителями Парижа и других крупных городов. Собственно, франков в современной Франции почти не осталось. Народ старой большой Франции времен «старого режима» был фактически вырезан и урезан в ходе формирования современной французской нации. То же самое относится практически к любому европейскому государству. Современная так называемая украинская нация сформирована вначале большевиками (еще в 20-е годы даже на польских картах все «украинцы» назывались русинами), а затем доформировывается в основном американцами (надеемся, что Дональд Трамп, как обещал, приложит все усилия, чтобы это прекратилось).

Национал-социализм Гитлера вне всякой эмоциональной оценки содержал в себе огромную системную ошибку, которая его в конечном счете и погубила. Претендуя на именование Третьего Рейха (а вторым Рейхом была, как известно, империя Гогенштауфенов), государство Гитлера претендовало одновременно на чисто немецкий национальный характер, чего у Гогенштауфенов, пытавшихся (неудачно) «исправить» узурпаторскую империю Каролингов, никогда не было. Второй Рейх объединял германцев, итальянцев, часть западных славян, остатки кельтских народов и т.д., разумеется, при политическом господстве германских императоров и германской аристократии. Империя Гогенштауфенов проявляла также огромный интерес к арабскому и вообще мусульманскому миру, а также к Индии.

Но нас в данном случае интересует новый русский национализм. Называть имен не будем – они на слуху. Большинство этих людей все-таки искренне заблуждаются.

Речь вовсе не идет, как запальчиво говорят националисты, о том, что мы, монархисты-имперцы, каким-то образом солидаризуемся с «красным» интернационализмом и тем более готовы к какому-то растворению русских среди мигрантов. Наоборот, мы говорим о государствообразующей миссии Русского народа и, естественно, Православной Церкви, включая Старообрядчество, о русификации элит (и особенно их освобождении от представителей некоренных жителей России) и, так же естественно, о полном восстановлении достоинства Русской культуры, науки, образования. Но при этом мы исходим из необходимости полного сохранения территориальной целостности России, включая земли, где живут разные народы, а также о восстановлении всех исторических границ. Более того, большинство монархистов-имперцев, даже если они на словах это отрицают, – евразийцы. Евразийский Heartland находится на Русской земле. Быть монархистом и не быть евразийцем для русского невозможно. Это с точки зрения геополитики.

Поэтому мы считаем абсолютно разрушительными, более того, уголовно наказуемыми всякие идеи и действия, направленные на обособление Русского народа от других коренных народов России, в том числе пресловутые идеи отделения Кавказа, не говоря уже о Татарстане, Башкирии, вообще других мусульманских регионов, и уж тем более все эти «ингерманландии» и «залесья», или вот еще «ибир-сибир». А национализм русской обособленности (или, как его иногда называют, «уменьшительный» национализм) ведет именно и только к этому, поэтому, извините, господа и товарищи, делайте выбор.

Но есть смысл вернуться и к историко-правовому аспекту, хотя бы для понимания. «Нация» – такое же гражданское общество, как и гражданское общество либеральное. Естественно, что национализм рассматривает нацию как уже упоминавшийся горизонтальный круг без вертикали («вожди», как правило, появляются и исчезают, подобно «пузырям земли» из шекспировского Макбета).

В только что опубликованных «Черных тетрадях» Мартина Хайдеггера раскрывается, наконец, глубинное расхождение философа с национал-социализмом. Хайдеггер предъявлял к нему, собственно, только одну претензию: НС видит в нации абсолютную цель, а не средство к преодолению забвения Бытия и путь к «новому началу». Мы полностью принимаем точку зрения Хайдеггера, хотя иногда можем иначе выражаться.

Именно поэтому национализм в конечном счете всегда предполагает республику, даже если эта республика отличается по формам от либеральной демократии. Точка зрения Ивана Ильина о том, что путь к Монархии лежит через национальную диктатуру, является, по крайней мере, устаревшей. Возможно, в свое время это было лучшим внутри «белого дискурса», но сегодня это в лучшем случае никак.

В предыдущих «Тезисах о легитимности» автор этих строк писал о постепенном вхождении в Монархию через принципат. Это наш путь, путь Третьего Рима.