Россия и многополярность

России многие приписывают первые шаги по выработке стратегии многополярности для международных отношений. Безусловно, это имеет под собой определенные основания. Еще 23 апреля 1997 г. в Москве Россией и Китаем была подписана декларация по многополярному миру и установлению нового международного порядка, а 15 мая она была зарегистрирована в ООН.¹ В ней было указано, что Российская Федерация и Китайская Народная будут прилагать усилия для содействия развитию многополярного мира и установлению нового международного порядка. Отмечалось, что в конце XX века в международных отношениях произошли глубокие перемены… утверждается многообразие политического, экономического и культурного развития всех стран, растет роль сил, выступающих за мир и широкое международное сотрудничество. Все большее число стран приходит к общему пониманию того, что необходимы взаимное уважение, равенство и взаимная выгода, а не гегемонизм и силовая политика, диалог и сотрудничество, а не конфронтация и конфликты. Построение мирного, стабильного, справедливого и рационального нового международного политического и экономического порядка становится настоятельным требованием эпохи и императивом исторического развития. Декларация гласила, о том, что каждое государство имеет право, исходя из своих конкретных условий, независимо и самостоятельно выбирать путь развития без вмешательства со стороны других государств. Различия в социальном строе, идеологиях, системах ценностей не должны становиться препятствием для развития нормальных межгосударственных отношений. При этом акцентировалось, что Китай и Россия переходят к новой форме взаимоотношений и она не направлена против третьих стран.

Тогда возлагались надежды, что ООН сыграет важную роль в установлении нового международного порядка, а также важными силами, способствующими формированию многополярного мира назывались развивающиеся страны и Движение Неприсоединения.

Совместная декларация Российской Федерации и Китайской Народной Республики о международном порядке в XXI веке которая была подписана в Москве 1 июля 2005 года Президентом России Владимиром Путиным и Председателем КНР Ху Цзиньтао² логически продолжала эту линию. К этому времени США уже вторглись в Ирак и новая декларация являлась реакцией на этот вызов, призванной укрепить усилия по организации нового международного порядка. Также в новой декларации говорилось, что

«многообразие культур и цивилизаций в мире должно стать основой для их взаимообогащения, а не для конфликтов. Не «столкновение цивилизаций», но необходимость глобального сотрудничества – вот определяющее требование мира в современных условиях. Следует уважать и оберегать многообразие мировых цивилизаций и моделей развития. Различия в историческом наследии всех стран, их культурных традициях, общественно-политическом устройстве, системах ценностей и путях развития не должны становиться предлогом для вмешательства во внутренние дела другого государства. Необходимо на основе взаимного уважения и терпимости вести межцивилизационный диалог и обмен опытом, взаимно обогащать и дополнять друг друга».

Создание ШОС, а также активизация взаимодействия среди стран БРИК, а позже БРИКС рассматриваются как попытки установить свои правила игры, по крайней мере, в зоне своих стратегических интересов каждой страны, что отмечают и Китай и Россия. Россия в сфере своих стратегических интересов, о чем было объявлено президентом Медведевым после нападения Грузии на Южную Осетию в августе 2008 г. использует как экономический интеграционный инструмент – ЕврАзЭС, так и военное сотрудничество в рамках ОДКБ.

Непосредственно в концепции внешней политики Российской Федерации в 2000 г. было зафиксировано положение о том, что «Россия будет добиваться формирования многополярной системы международных отношений, реально отражающей многоликость современного мира с разнообразием его интересов»³.

Необходимо отметить, что понимание российскими политиками, дипломатами и учеными необходимости разработки теории многополярности возникло из кризисной ситуации. Вначале произошел распад Советского Союза, сопровождавшийся этническими конфликтами. Подобный коллапс произошел и в Югославии, что привело к нескольким внешним интервенциям и изменением политической карты региона. Бомбардировка НАТО и самопровозглашение албанцами Косово были чувствительным ударом не только по суверенитету Союзной Республики Югославия, на том момент состоявшей из Сербии и Черногории, но и по европейскому геополитическому устройству в целом.

Кроме того, крах марксистской доктрины и негативный опыт реформ МВФ и Всемирного банка в России привел к пониманию необходимости выработки самобытной внешней и внутренней политики. Хотя инерция эпохи Советского Союза еще чувствовалась, наблюдались попытки переосмысления места и роли России в мировой политической системе.

11 сентября 2001 г. также повлияло на восприятие мировой системы в новом качестве. Не случайно, в публикации от сентября 2003 г. один из отечественных апологетов многополярности и политический тяжеловес, занимавший пост премьер-министра в 1999 г. Евгений Примаков отмечал, что "вслед за событиями 11 сентября отчетливее, чем когда бы то ни было, проявилось противостояние двух тенденций. С одной стороны, сохранение при определенной модернизации миропорядка, основывающегося на таком механизме многосторонних действий, как Организация Объединенных Наций. С другой – «унилатерализм», или ставка на то, что жизненно важные для человечества решения могут приниматься одной страной – Соединенными Штатами – на основе субъективного восприятия Вашингтоном международной действительности".⁴

Он указал, что ЕС превращается в центр силы, сопоставимый по своим возможностям с США. Китай, Россия, Индия и Япония также не собираются следовать в хвосте событий, определяемых в Вашингтоне. Также была отмечена необходимость роли ООН в становлении многополярности.

Ранее Примаков замечал, что "неравномерность развития государств будет проявляться преимущественно в антагонистических формах... даже доминирующая держава исторически не сможет образовать однополярное мироустройство".⁵

Важно отметить, что Евгений Примаков уже тогда отрицал лидерство США, указывая на стремительно растущие возможности других стран и альянсов. "Падение американского противовеса - СССР, не дает основания считать, что США – безусловный победитель, и, следовательно, мир должен быть однополярным, с единственным центром в Вашингтоне. Этому противоречит и сам ход мирового развития. Так, ВВП Китая и Индии больше ВВП США. Лидерство США в научно-техническом прогрессе как одно из условий однополярного мира тоже сегодня активно оспаривается".⁶

Это подтверждается статистическими данными, т. к. «к 2011  г. сложились четыре главных центра научного прогресса — США (31 % мировых расходов на НИОКР по паритету покупательной способности), Европейский союз (24 %), Китай (14 %) и Япония (11 %)».⁷

Евгений Примаков полемизировал с либералами и глобалистами, указывая, что «переход к многополярной системе  — это процесс, а не одноразовое изменение, имеющее законченный характер. Поэтому большое значение приобретают различные тенденции, подчас противоречивые, проявляющиеся по мере этого перехода. Некоторые из них имеют своим источником неравномерность развития государств, успехи или неудачи интеграционных объединений. Непосредственно сказывается и подвижное соотношение между, условно говоря, курсом на перезагрузку отношений и унаследованной у холодной войны инерционной линией поведения государств, укоренившейся во время периода откровенной конфронтации. Это соотношение двух тенденций проявляется и в политической, и в военной, и в экономической областях. Поэтому правильный вывод, что многополярное мировое устройство само по себе в условиях глобализации не ведет к конфликтным ситуациям, военным столкновениям, не исключает весьма сложной обстановки, в которой осуществляется процесс перехода к такой системе».⁸

Будучи сторонником создания треугольника Россия-Индия-Китай, который мог бы сбалансировать агрессивное поведение США и другие вызовы, Евгений Примаков заслуженно считается одним из первых отечественных практиков многополярности.

Благодаря его служебному положению и многочисленным зарубежным контактам, позицию России в отношении будущего мироустройства удалось донести до максимально широкого круга лиц, принимающих решения, и закрепить во внешней политике Российской Федерации.⁹

Концепция неоевразийства Александра Дугина также являлась одной из идеологических и интеллектуальных платформ для разработки многополярности.

В программных материалах евразийской идеологии говорится, что «евразийство на уровне планетарного тренда — это глобальный революционный цивилизационный концепт, который, постепенно уточняясь, призван стать новой мировоззренческой платформой взаимопонимания и сотрудничества для широкого конгломерата различных сил, государств, народов, культур и конфессий, отказывающихся от атлантической глобализации… Евразийство есть совокупность всех естественных и искусственных, объективных и субъективных препятствий на пути однополярной глобализации, причем возведенных от простого отрицания к позитивному проекту, к созидательной альтернативе».¹⁰

Хотя классическое евразийство было связано исключительно с судьбой России, которая характеризовалась как Евразия из-за своей уникальности, огромной территории и непосредственного расположения между «классической» Европой и Азией, концепция Александра Дугина дополнило эту идеологию новыми методологиями и научными концептами. Таким образом, оно получило глобальное измерение, вышло за пределы континента Евразия. В новом понимании «евразийство — это философия многополярной глобализации, призванная объединить все общества и народы земли в строительстве самобытного и оригинального мира, каждая составляющая которого органично проистекала бы из исторических традиций и местных культур».¹¹

Довольно близким к данной формуле является мнение другого российского ученого Бориса Мартынова, который отмечал, что новая, нарождающаяся многополярность не может быть никакой иной, кроме как цивилизационной. Он подчеркивает, что «межцивилизационное общение – это уже реальность современного мира, в котором помимо государств и наряду с ними в постоянные многопрофильные и многоуровневые международные контакты различного рода все больше вступают различные экономические и финансовые институты, негосударственные структуры, религиозные, предпринимательские, общественные объединения и, наконец, отдельные люди как представители своих цивилизационных архетипов… Кроме того, преимущество системы многополюсного мироустройства перед однополярной и биполярной, в том, что для своего функционирования она должна основываться на праве. Верность этого наблюдения очевидна на примере однополюсного мира, существующего «по понятиям» главного игрока глобальной системы. Применимо оно и к биполярности, где каждый из двух «равноответственных» субъектов стремится к обеспечению «свободы рук» в своей зоне влияния, невзирая ни на какое международное право. Однако для взаимодействия нескольких крупных игроков, обладающих примерно сопоставимой мощью и влиянием, право необходимо для того, чтобы обеспечивать между ними разумный modus vivendi. Это тем более применимо к такой сложной системе, как цивилизационная многополярность»¹².

Хотя далеко не все российские ученые и дипломаты указывали на положительный характер формирующейся многополярности.

Например, директор Института США и Канады РАН Рогов С.Н. заявлял, что «в новой полицентричной системе отсутствуют общие «правила игры», нормы и институты, которые могли бы эффективно регулировать взаимодействие центров силы – как сотрудничество, так и соперничество», поэтому тенденция к многополярности создает "неустойчивость и непредсказуемость эволюции современной системы международных отношений, создает угрозу выхода ситуации из под контроля".¹³ Данное заявление явно базируется на мондиалистской парадигме, настаивающей на жестко ограниченном идеологическими рамками эталоне. Но такой подход явно противоречив и недальновиден.

_________