Иран удивляет мир?

Да, Исламская республика вновь удивила. Прежде всего - победой представителя реформаторского крыла иранской политической элиты Хассана Рухани. А также - невысокими показателями представителей консерваторов,  высокой явкой избирателей (хотя и в  традициях иранской ментальности – с опозданием). Остановлюсь лишь на некоторых интересных «политических» моментах того, что предшествовало этим выборам и того, что происходило в Иране 14 июня.

 

Голосованию на одиннадцатых президентских выборах в Исламской республике предстоит войти в историю как самому продолжительному, поскольку время его продлевалось несколько раз. Высокий уровень явки избирателей – достаточно убедительный ответ критикам, уверявшим: «подбор» допущенных к президентской гонке участников был таким, что исход голосования ничего не изменит, что сами выборы безразличны большинству иранцев. Граждане страны, как оказалось, думали иначе.

 

Еще одно немаловажный итог прошедших выборов – эффективность системы обеспечения безопасности, безупречная работа полиции и министерства информации. На дестабилизацию обстановки в период выборов были брошены значительные силы и средства. Террористические группы и сепаратисты как внутри страны, так и извне планировали осуществление ряда острых акций, но были успешно «спрофилактированы». Это говорит не только об успешности действий иранских правоохранительных органов в борьбе с терроризмом, но и о том, что социальная база экстремизма и сепаратизма в Исламской республике ничтожна. Парадокс, но одно из обвинений в адрес теперь уже экс-президента Махмуда Ахмадинежада в том, что его политический курс ведет к расколу общества и радикализации оппозиции, отпал сам собой. Если кто и раскололся, так это сама непримиримая оппозиция. Активисты «Зеленого движения», накануне выборов говорившие о необходимости массовых протестных выступлений, в день голосования частью ограничились «моральным бойкотом», то есть вообще никуда не пошли, а частью – приняли участие в голосовании, отдав свои голоса Хассану Рухани и сообщив о своем решении «граду и миру» через социальные сети. Чем, собственно, подставили иностранных критиков режима, убеждавших, что пресловутые «фейсбук» и «твиттер» «тоталитарная муллократия» блокирует, ограничивая свободу слова. Что же касается большинства иранцев, то они откликнулись на призыв руководства страны участвовать в выборах, а не на агитацию оппозиции.

 

Разумеется, это вызвало разочарование тех на Западе, кто ожидал от выборов «жареного». В материале журналистки американского «Фокс ньюс» откровенно говорилось, что нынешние выборы резко контрастировали с «энергией выборов 2009 года», что «иранцы поплелись на выборы, зная, что их жизнь не изменится», а «социальные медиа, несшие на прошлых выборах призывы к демократии, ныне были полны цинизма и бессилия». От себя замечу, что даже оппозиционеры, писавшие в «твиттере» о ходе выборов, ни разу не сказали о сколько-нибудь серьезных нарушениях или же фальсификациях.

 

Разочарование западных медиа вполне понятно и объяснимо. Выборы еще и не начались, избирательная кампания даже не набрала обороты, иранская элита еще оценивала свои шансы и строила планы альянсов, а США в лице государственного секретаря Джона Керри уже в мае заявили, что «выборы в Иране не являются демократическими, не отражают подлинную волю иранцев». И вообще, эти выборы неправильные, потому как «не способны привести к серьезным изменениям в Иране». Услышав такое в момент, когда выборы и не начинались, обычно выдержанный и осознающий вес каждого своего слова рахбар - руководитель и духовный лидер Ирана - аятолла Али Хаменеи «послал» главу госдепартамента США открытым текстом: «К черту вас, если вы не верите в наши выборы».

 

В общем, адрес, видимо, правильный. Конечно, можно предположить наличие у Джона Керри неких особых способностей, умения заглянуть в глубины души иранцев. Но гораздо логичнее обойтись без сверхъестественного и признать, что госдепартамент и администрация Белого дома были откровенно расстроены тем, как руководство Ирана выстроило политическую карту выборов.

 

Нужно понимать, что в среде реформаторов, за которыми в полный рост видна фигура политического гиганта Ирана, Али Акбара Хашеми-Рафсанджани, нынешним выборам придается особое значение. Если проанализировать действия реформаторского крыла, то возникает ощущение, что в период января-мая ими рассматривался вопрос не о будущем президенте, а о будущем рахбаре. И здесь оптимальной кандидатурой для реформаторов, разумеется, является Хашеми-Рафсанджани, для определенной части иранской политической элиты более авторитетный, чем Али Хаменеи, а для остальных – один из «отцов-основателей» Исламской республики, ближайший соратник аятоллы Хомейни, два срока подряд занимавший президентский пост. Даже решение Совета по целесообразности - совещательного органа при высшем руководителе Ирана - о том, что кандидат на президентскую должность не может быть старше 73 лет, принимавшееся в пику устремлениям Рафсанджани и возглавляемой им части иранской политической элиты, реформаторов не остановило. До последнего момента они надеялись «продавить» его в список кандидатов. Этим и объясняется то, что о своем отношении к Рухани как единому кандидату было объявлено реформаторами уже на финальном этапе президентской гонки. Внешне замысел выглядел красиво: Рафсанджани в президентском кресле, влияние нынешнего рахбара на политические процессы существенно ограничивается, дорога во власть для реформаторов открыта.

 

Естественно, это вызвало активное сопротивление «молодой» элиты, тех иранских политиков 45-55-летнего возраста, которые активно вошли во власть вместе с Ахмадинежадом, кто вынес на себе тяготы войны и строительства республики. Уважение к «старшим», к «отцам-основателям» - это для них святое, а вот участие этих старших в управлении Исламской республикой в новых условиях, в преодолении угроз и вызовов, возникших в начале 2000-х – вопрос весьма дискуссионный. То, что нынешний рахбар продвигает это поколение к власти, только придает политическим процессам в Иране остроту и динамизм, создает конкурентную среду для внутриполитической борьбы.

 

Сама «молодая элита» тоже весьма неоднородна, в ней есть предельный прагматик Галибаф, сторонник жестких подходов Мохсен Резаи, дипломат и сторонник религиозных принципов Джалили и, наконец, Эсфандиар Машаи, чьи идеи скандализировали иранский политический истеблишмент весь президентский срок Ахмадинежада, родственником которого он является. «Команда Ахмадинежада» сделала ставку на Машаи, а Мохсен Резаи пошел независимым кандидатом.

 

И тут последовал неожиданный ход Рафсанджани. Вопреки решению Совета по целесообразности, то есть, консенсусу иранских политических элит, хотя вполне в рамках конституции, он пошел на регистрацию собственной кандидатуры. Перед руководством Ирана встал вопрос – как не допустить его участия в выборах, при этом не расколов общества. Поэтому было принято компромиссное решение: не регистрировать Рафсанджани, одновременно отказав в регистрации Эсфандияру Машаи. И ввести в политическое поле Джалили - еще одного игрока из «молодых», но пользующихся авторитетом и в окружении рахбара, и у сторонников Ахмадинежада.

 

Впрочем, о маневрах на иранском политическом поле можно рассказывать долго, слишком уж в тугой узел сплетено все у иранской политической элиты. Важно другое. Одно дело – внутренние маневры, другое дело – позиция перед внешними силами. А здесь и был достигнут тот консенсус иранских элит, который вызвал глубокое разочарование США. Да, Рухани – из реформаторов, которые традиционно склонны к максимальной нормализации отношений с Западом, пусть даже и ценою некоторых уступок. Но на резкий поворот к Западу у Рухани просто не хватит авторитета и административного ресурса. Внешняя политика, военные вопросы и вопросы государственной безопасности – в ведении рахбара, иранскому президенту большей частью отведена экономическая и социальная сфера.

 

Итак, подводя первые итоги выборов, следует признать несколько очевидных вещей.

 

Во-первых, иранское общество консолидировано вокруг своего руководства гораздо больше, чем это представлялось Западу. Кредит доверия власти, несмотря на достаточно непростую экономическую ситуацию, достаточно высок.

 

Во-вторых, ни одна из двух основных соперничающих политических элит не получает по итогам выборов явного преимущества. Внутриполитический баланс, сохранение которого является стратегической задачей рахбара, вновь достигнут.

 

В-третьих, по итогам выборов антиамериканская и антизападная риторика нового иранского президента  хотя и будут смягчены, но это отнюдь не означает, что Исламская республика пойдет на односторонние уступки. Разумный компромисс, взаимовыгодные решения – разумеется, но только на условиях взаимности и равноправия.