Иудаизм и Модерн (часть 1)

Революция Ва’ала

Согласно проницательному Шолему, именно экстремистский и антиномистский гетеродоксальный мессианизм Саббатаи Цеви или Якоба Франка является ключом к пониманию важнейших сторон феномена «еврейского Просвещения», «Хаскалы», а это, в свою очередь, приближает нас к решению сложной и чрезвычайно важной проблемы соотношения еврейской цивилизации рассеяния и европейского Модерна. Так Шолем пишет:

 

Очевидно, что корректное понимание саббатаистского движения после отступничества Саббатаи Цеви даёт нам новый ключ для понимания истории евреев в XVIII веке и в целом и особенно во всем, что касается начала Хаскалы (просвещения) в ряде европейских стран[1].

 

Если вдуматься в то, что хочет сказать Шолем, мы увидим контуры весьма любопытного процесса: ангажированность евреев в нееврейские культурные коды (представленные прототипами «конверсий» Саббатаи Цеви и Якоба Франка) может быть рассмотрен как семантическая матрица для понимания глубинного смысла секуляризации иудаизма – от появления реформированного иудаизма до еврейского участия в европейской культуре Модерна и Просвещения. Саббатаизм и франкизм демонстрируют нам в объёмной и наглядной версии двойную герменевтику «еврейской апостасии», то есть выхода евреев из строго определённого круга, очерченного нормативами цивилизации рассеяния и её патрикуляристского и изоляционистского Логоса – Логоса ожидания.

Каббалистический историал и его циклология создали специфический мессианский график, так или иначе сопряженный с ключевыми датами каббалистической циклологии – 1666 – 1999 годы (шире, XVII и XX века), и в преддверии этих дат «культура ожидания» меняла свой регистр, выливаясь в экстатический порыв еврейской общины, переходя из фазы «смиренного охранительства» в фазу радикальной революции, жесткого и определенного мессианского восстания, оживляющего гештальт Ва’ала. Но это переключение режимов в структуре еврейской идентичности, сформированной цивилизацией рассеяния и талмудической культурой ожидания, наталкивалось на фатальное отставание социально-политической истории от мессианского тайминга. Так, Саббатаи Цеви, подготовленный серией эсхатологических видений к тому, чтобы принять от султана корону Османской империи в Константинополе и объявить начало мессианской эры, вместо этого попадает сперва в почётное заключение в «Башне Могущества» в Галлиполе, а затем и на унизительное судилище, после чего он вынужден позорно (для евреев и тем более для того, кто претендует на роль Машиаха!) принять ислам. Так, резкий мессианско-революционный порыв вверх приводит к резкому падению вниз, к сбрасыванию поднятых крыльями надежды евреев в бездну «скорлуп». И если консервативный иудаизм делает из саббатаистского провала вывод о том, что любая попытка «ускорить» ход времени является «соблазном» и «ересью», то непреклонные сторонники Саббатаи Цеви решают иначе: они конвертируют энергию великого провала в агрессивную стратегию социально-религиозного «энтризма», добровольного «марранизма», который внешне выглядит как конверсия евреев в нечто принципиально нееврейское и даже анти-еврейское («ислам» Саббатаи Цеви, «христианство» Якоба Франка), но, на самом деле, является ясно осознанной стратегией подрыва «мира скорлуп» изнутри, саботажем «гойского мира» и «трефных царств», погружением в то, что для правоверного иудея -- «смертный грех», и всё для того, чтобы превратить эту стратегию в путь к спасению и торжеству мирового еврейства с кульминацией в восстановлении еврейского Государства, возвращении евреев на землю обетованную и создании искусственных условий для мессианской реализации. Этот сценарий, с учётом заложенной в нём яркой антиномичности, можно назвать «революцией Ва'ала».

Саббатаизм и франкизм показывают, что значит быть верным каббалистически-мессианскому историалу даже в тех условиях, когда социально-политические условия отвергают эсхатологический тайминг. Сталкиваясь с явной неготовностью мировой исторической действительности к мессианской повестке дня (в еврейской интерпретации), ортодоксальные иудеи делают вывод: «ещё не время, будем ждать дальше». Саббатаисты же и франкисты настаивают, со своей стороны, что «время пришло», а значит, пора действовать. Но если путь вверх закрыт (разочарование Саббатаи Цеви, получившего вместо короны Империи угрозы отсечения головы), и это неоспоримо зафиксировано в эмпирическом факте, то надо идти вниз[2] – то есть за пределы иудаизма, смело вступая в неиудейское и даже анти-иудейское пространство, чтобы через хаос и эвокацию бездны приблизить желанный мир еврейского События. Именно этим объясняются и метафизически обосновываются вызывающие на первый взгляд полное недоумение действия последователей Якоба Франка, снабжавших польских католиков после конверсии «доказательствами» того, что ортодоксальные иудеи приносят в жертву «христианских младенцев», а в силу недостатка или полного отсутствия таких доказательств, сами от лица бывших единоверцев иудеев приносили такие жертвы, что является одной из первых в истории операций «действия под прикрытием знамени противника» (false flag operation). Франкисты и генетически связанные с ними рода и семьи стояли у основания многих антисемитских движений – включая национал-социализм Гитлера, и эта парадоксальная ситуация есть ещё одно яркое проявление общей стратегии экстремистcкого мессианства в русле общей идеи «спасения через грех»[3].

Сатанизм Просвещения

Если теперь мы применим то же самое к европейскому Просвещению, то получим совершенно идентичный по своей структуре феномен. Евреи активно вступают в европейское Просвещение не потому (или не только потому, скажем мы осторожнее, поскольку нам предстоит ещё выяснить соотношение между ноологическими структурами еврейского Логоса рассеяния и Логоса европейского Модерна), что это соответствует иудаизму – формальные принципы Просвещения (атеизм, материализм, секуляризм, демократия, социальный прогресс, эмансипация женщин, осмеяние древности, критика Библейской версии истории, позднее теория эволюции видов и т.д.) не только не соответствуют, но прямо противоположны догмам классического иудаизма, но потому, что они смело идут в мир скорлуп, ада и тьмы, в мир греха и лжи, которыми является для них гойский проект Нового времени (как раньше аналогом этого были Ишмаил и Исав, ислам и христианство для псевдо-Машиахов) и соучаствуют в Модерне как в осознанном и взятом как таковое зле. Это ещё один этап стратегии «спасения через грех», путь по маршруту Якоба Франка, символизируемому латинской буквой V, по первой нисходящей её половине. Евреи Хаскалы, оптимистически поддерживая Просвещение, спускаются в Модерн так же, как Якоб Франк спускается в Эдом. Поэтому энтузиазм еврейского вовлечения в процессы европейской модернизации представляет собой особую форму жертвы, когда во имя приближения мессианских времен евреи жертвуют своей «святостью», идя на гибель, чтобы приблизить заветный миг освобождения и восстановления для Израиля. Это раздвоение Машиаха, о котором говорит Каббала: наряду с Машиахом-Победителем из колена Иудина должен появиться «страдающий Машиах» из колена Иосифова. Им и становятся евреи, в Новое время вышедшие из иудаизма, смешавшиеся с неевреями и активно включившиеся в процессы новой европейской истории, не имеющей к иудаизму практически никакого отношения и зачастую прямо противоположной его догмам и принципам. Евреи, вступая в Модерн как в мир скорлуп, переставали быть евреями, складывали с себя идентичность «цивилизации рассеяния», но взамен этого они делали сам Модерн еврейским, наделяли своей «святостью» миры греха, которые в силу этого «просветлялись» и «освящались». Таким образом, Просвещение приобретало для евреев совершено новый и вполне этноцентрический смысл: это был заключительный аккорд собирания света, разлитого после разбития сефиротических ваз. Но, чтобы собрать эти искры, необходимо погрузиться на самое дно ада. Это и проделало еврейство Хаскалы, активно включившись в процессы Модерна и постепенно став одной из его главных движущих сил и опор.

Двойная идентичность тех, кто совершает «святое отступничество», разобранная на примере саббатаистов и франкистов, имеет огромное значение для понимания роли евреев в европейской цивилизации Нового времени. Шолем всячески подчеркивает, что опыт тех, кто последовал за псевдо-Машиахами в другие религии, показывает нам, что при всей искренней и полной ангажированности в ислам или христианство, турецкие дёнме или польские и австро-венгерские франкисты в тайне сохраняли свои еврейские корни – не смешивались с другими общинами, а если и смешивались, то строго следили за формированием идентичности тех потомков, в которых было возможно сохранить еврейскую составляющую. Так, проект Франка по построению еврейского Государства предполагал, с одной стороны, что его граждане все примут католичество, но с другой, что в нём должны проживать только этнические евреи[4]. Через эту тайно культивируемую идентичность евреи-отступники сохраняли связи с евреями-ортодоксами, что позволяет предположить наличие ещё более глубокой и общей мессианской стратегии, где оба полюса -- и традиционный, и реформаторский (верооступнический, «спасение через грех», революция Ва'ала) -- объединялись в общей картине мессианского историала.

Точно такая же картина наблюдается и в еврейском Просвещении, и в более широком участии «модернизированных» и «секуляризированных» евреев в западном Модерне: уходя далеко за пределы «цивилизации рассеяния», погружаясь с головой в лживые и греховные, богоборческие (для ортодоксальных иудеев) практики и теории, евреи совершают «священное предательство», «спасение через грех», так как извлекают из своего мнимого «обращения», «секулярного марронизма» историко-мессианскую выгоду, которой косвенно пользуются и ортодоксальные иудеи. Выступая против государственных религий во имя светскости, секулярные евреи объективно создают условия для укрепления иудаизма, ранее находившегося в подчинённом положении в силу особого отношения христианства к иудаизму. Через разрушение сословного общества для евреев, ранее сосредоточенных в гетто, открываются новые социальные, политические и экономические горизонты. Всячески поддерживая буржуазные реформы, иудеи получают возможность повысить социальное значение тех экономических (преимущественно торгово-финансовых) практик, которые составляли основную точку приложения усилий иудеев в Средние века и в Возрождение, когда полноценное соучастие в жизни христианских народов им было закрыто.

Практика «сакрального предательства» и отрицания иудаизма во имя самого иудаизма вполне может рассматриваться как парадигма еврейской модернизации – применительно к модернизации самого еврейства и к роли евреев в общем процессе модернизации в Европе и за её пределами. Включаясь в модернизацию и постепенно становясь её авангардом, евреи вступают в сферу «ада» и «греха», но лишь для того, чтобы стать в ней «князьями», «царями» (вспомним о титуле «князя демонов», который был присвоен Натаном из Газы Саббатаи Цеви после его принятия ислама). Так евреи превращаются в «князей Модерна» по логике «спасения через грех». В каждой из революций Модерна – буржуазной, демократической, научной или социалистической – они видят одну из версий восстания Ва’ала, что и становится постепенно доминантой (хотя и не единственной) их новейшей идентичности. 

Эрев рав: клиппа Иакова

Некоторые еврейские каббалисты, в частности, последователи течения миснагедов, вождем которого был Виленский Гаон, Элияху бен Шломо Залман (1720 — 1797), соотносили практики и теории «священного отступничества» с тем местом в «Зохаре», где речь идет о «пяти народах Великого Смешения», ‘erev rav (רַב עֵרֶב)[5]. Сам Виленский Гаон обращал свою критику, в первую очередь, против хасидского движения, непримиримым противником которого он был. Но в ещё большей степени это относится к саббатаизму, и особенно к франкизму. Следует учесть, что для миснагедов связь хасидизма с саббатаистами была само собой разумеющейся (сами хасиды её всячески отрицают), и это с академической точки зрения признает и Гершом Шолем, указывавший на то, что после отступничества Саббатаи Цеви многие его сторонники и последователи начали от него открещиваться либо в силу разочарования, либо по соображениям конформизма. В любом случае, саббатаизм фундаментально затронул все стороны еврейской мистики начиная с XVII века, и хронологически подъём и расцвет хасидского движения приходится именно на исторический период, следующий непосредственно за саббатаистской эпопеей.

Отождествление Виленским Гаоном особого течения, которое он сам считал наиболее опасным и которое страстно критиковал, с «пятью народами великого смешения», ‘erev rav, основывается на одном из разделов каббалистической книги «Зохар» (Тикуне ха-Зохар), где впервые вводится и трактуется это понятие. В силу принципиальной значимости этой темы и самого отождествления ‘erev rav с одной из наиболее проблематичных и тревожных сторон еврейской идентичности в контексте геософии и ноологии, следует полностью привести это место «Зохара».

«Зохар» описывает ‘erev rav следующим образом:

 

Великое Смешение состоит из пяти народов: Нефилим (или падшие), Гиборим (или герои), Анаким (или великаны), Рефаим (или тени, дословно «врачи», «колдуны») и, наконец, Амеликим. Из-за этих народов маленькое he (ה) Тертаграмматона выпало со своего места[6]. Балеам и Балак произошли из ветви Амалека: уберите буквы «лак» из Балака и «еам» из Белеама и останутся буквы слова «Бабел» (Вавилон), «ибо там смешал Господь язык всей земли» [7].

Люди Амалека, разбросанные по земле в эпоху Вавилонской башни, были остатками тех, о ком в момент потопа было сказано: «и истреблю всё существующее, что Я создал, с лица земли».[8]. И потомки Амалека в период четвертого рассеяния[9] -- это те могущественные князья, которые правят над Израилем силой оружия. О них также говорится в стихе: «Но земля растлилась пред лицем Божиим, и наполнилась земля злодеяниями».[10]

О Нефилимах сказано: «тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы».[11] Они составляют вторую группу Великого Смешения, они происходят из «павших» («нефилим») из верхнего мира. Когда Святой, будь он благословен, захотел создать человека, сказав: «сотворим человека по образу Нашему по подобию Нашему»[12]. Он хотел сделать из него вождя существ верхнего мира, чтобы он командовал, и чтобы все управлялись его рукой, по примеру Иосифа, о котором сказано: «И поставил его над всею землею Египетскою».[13]

Но существа верхнего мира решили воспротивиться и вскричали:

«Что что есть человек, что Ты помнишь его»[14],  это человек, который в будущем восстанет на тебя! Святой, будь Он благословен, им ответил: «Если бы вы сами побыли в нижнем мире как он, вы бы совершили бы еще больше преступлений, чем он! И вскоре «сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы».[15], они восхотели их, и Святой, будь Он благословен, заставил их пасть в нижний мир в цепях. Сыны Божьи назывались Аза и Азаэль, однако души Великого Смешения, которые от них происходят, называются Нефилим, которые сами себя обрекли на падение, блудодействуя с «красивыми» женщинами. Итак, Святой, будь Он благословен, вычеркнул их из мира грядущего, что бы они не имели в нем никакой доли. Он дал им плату в нижнем мире, что выражено в словах: «И воздает ненавидящим Его в лице их, погубляя их; Он не замедлит»[16].

Гиборим (или герои) представляют третью группу, составляющую Великое Смешение, это о них написано «Это сильные, издревле славные люди»[17]. Они происходят из того же рода, что и люди Вавилонской Башни, которые сказали: «построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя»[18]. Они строят синагоги и школы и кладут там свитки «Торы» с короной на голове: но все это не во имя ЙХВХ (הוהי), но чтобы сделать себе имя: «сделаем себе имя»[19]. Но так как они приходят с «другой стороны», они презирают детей Израиля, как пыль земную и обкрадывают их. Так их труд будет разбит. О них написано: «И усилилась вода на земле чрезвычайно»[20].

Рефаим (или тени) составляют четвертую группу Великого Смешения: когда они видят детей Израиля в беде, они удаляются от них, и даже если они в состоянии их спасти, они уклоняются. Они избегают «Торы» и тех, кто её изучают, и идут творить добро идолопоклонникам. О них сказано: «Тени не поднимутся»[21]. В эпоху искупления Израиля Ты «уничтожишь всякую память о них»[22].

Анаким (или гиганты) составляют пятую группу Великого Смешения. Oни ненавидят тех, о ком сказано, Тора -- это «украшение для шеи твоей » [23]. О них написано: «и они считались между Рефаимами, как сыны Енаковы»[24], они, действительно, друг друга стоят.

Пять групп Великого Смешения заставляют мир вернуться к состоянию Тоху-Боху («Земля же была безвидна и пуста»[25]). А «вернуться к Тоху-Боху» означает разрушение Храма.

«Земля была Тоху-Боху»[26], потому что Храм был осью мира. Но когда придет свет, которые есть Святой, будь Он благословен, они будут стерты с лица земли и уничтожены. Однако конечное Освобождение зависит не от их «стирания с лица земли», а от уничтожения Амалека, потому что именно в отношении Амалеким была произнесена клятва[27].

 

Этот пассаж мы привели полностью, так как его интерпретация лежит в основе тонкого процесса идентификации структуры еврейского отступничества с позиции ортодоксальных иудеев. Хотя термин «пять народов великого смешения» на основе одного только текста «Зохара» (в отрыве от комментариев Виленского Гаона и его школы) можно применить к «гойским» народам – Амалик, например, отождествляется с исчезнувшими арабскими племенами Синайской пустыни, а остальные демонические племена относятся к «той стороне» (sitrā ahrā), куда Талмуд помещает и мусульман (Ишмаэль), и христиан (Эдом) – Виленский Гаон трактует его как «клиппу Иакова»[28], то есть тёмное измерение внутри еврейского Dasein'а, а не вне его – как в мире гоев.

В рамках каббалистической экзегетики миснагедов «народы великого смешения» примешались к евреям во время их выхода из Египта, то есть они все же имеют нееврейские корни, но в то же время, в отличие от других народов, они давно стали внутренним измерением еврейства и поэтому являются «тёмным дублем», «клиппой», «скорлупой» именно Израиля. В определённом смысле их и следует отождествить с самим Ва’алом, так как именно в его честь евреи и отливали золотого тельца. Показательна также связь золотого тельца с фигурой «страдающего Мессии» и самим Иосифом, ведь, согласно Талмуду, могущество идол золотого тельца приобрел из-за того, что к массе расплавленного золота была примешана табличка с надписью «Вставай, бык!» ('ale shõr – שור על), с помощью которой Моисей достал останки Иосифа со дна Нила.

Происхождение ‘erev rav еврейские комментаторы относят к изначальным временам. Вавилонский Талмуд в трактате «Хагига»[29] говорит о том, что хаос предшествовал творению:

 

Хаос – это зелёная линия, опоясывающая весь мир, и из него образовалась тьма, так как сказано «И мрак сделал покровом Своим, сению вокруг Себя»[30]

 

Далее также говорится о 974 поколениях хаоса (tohū va-bohū -- ובהו תהו), которые были вызваны к жизни божественным декретом ещё до творения мира[31], но не явились в должное время (промедление, «ещё не» – яркая черта хаотического, титанического начала). Тогда Бог, по словам Талмуда, «подвесил» этих наполовину созданных, «запаздывающих» существ, распределив их по поколениям, среди которых они составляют разряд «наглецов» ('azī panīm -- פנים עזי), наиболее дерзких (ὕβρις титанов) существ среди всех остальных. Эти 974 поколения связаны с местом из «Псалтыри»: «Падут подле тебя тысяча»[32], в чём традиционно комментаторы видят намёк на падение ангелов. Но так как инкарнации этих древних душ «наглецов» направлены на их «обеление» и «очищение», то некоторая часть из тысячи будет спасена. Спасённые составляют символическое число 26, являющееся суммой каббалистической гематрии имени Тетраграмматона[33].

Второй этап в истории ‘erev rav связан со 130 годами жизни первого человека Адама, которые прошли до того, как у него появился сын от Евы. Эти 130 лет, согласно Талмуду, он провел не в невинности: семенные истечения, обусловленные «поясом», который он носил, породили от «той стороны» (sitrā ahrā) или её персонификации Лилит, потусторонних существ, демонов – рухимов, шеддимов, лиллимов. Они стали первым проявлением 974 «незаконченных душ».

Позднее они периодически воплощались из поколения в поколение среди еврейского народа. Они преобладали среди населения Содома и Гоморры и вышли вместе с Моисеем из египетского рабства[34].

В своих комментариях к «Зохару» Виленский Гаон приводит следующее толкование:

 

Исав и Ишмаэль вплетены в Авраама и Исаака, но ‘erev rav вплетен в Иакова. Поэтому ‘erev rav более проблематичны для Израиля и шекины, так как они закваска в тесте – потому что все скупые и те, кто не поддерживают «Тору», из их числа[35].

 

Его комментарий к одному месту в книге «Чисел» --  «и говорил народ против Бога и против Моисея: зачем вывели вы нас из Египта, чтоб умереть нам в пустыне, ибо здесь нет ни хлеба, ни воды, и душе нашей опротивела эта негодная пища» [36] -- поясняет:

 

Закваска в тесте – это ‘erev rav, которые хуже всех народов мира (гоев), поскольку они останавливают Израиль на пути исполнения заповедей (мицвот)[37], и тот, кто сбивает друга с пути, делает ему больше зла, чем если бы он убил его.[38]

 

В уже упомянутом разделе «Зохара» говорится:

 

Рассеяние, изгнание и разрушение Храма, и все страдания -- все они происходят из того, что Моисей принял ‘erev rav, и все злые и извращенные люди и злодеи всех поколений происходят от них, от их душ, так как являются инкарнациями тех, кто покинул Египет[39].

 

Так оформляется идея, согласно которой, наряду со злом, исходящим извне по отношению к еврейскому народу, есть зло, исходящее изнутри его самого. И именно это зло – эрев рав – становится у некоторых комментаторов самым главным.

Так, по словам равви Гилеля из Шиклова (1758 -- 1838), передающего идеи своего учителя Виленского Гаона:

 

Главная роль двух Машиахов, Машиаха сына Иосифа и Машиаха сына Давида, в поколениях состоит в обороне и войне против трёх главных клиппот (скорлуп) – против скорлуп Исава[40], Ишмаэля[41] и ‘erev rav [42].  Главная битва должна разразиться с тем, чтобы убрать силы ‘erev rav, клиппу Армилуса[43] из Израиля; ‘erev rav – наш величайший враг, который отделяет друг от друга двух Машиахов. Клиппа ‘erev rav действует через обман и обходные пути, лесть. Поэтому война с ‘erev rav самая трудная и горше всех остальных[44].

 

Про загадочную фигуру Армилуса Виленский гаон поясняет:

 

Армилус, ангел великого смешения есть тот, кто пытается соединить Исава и Ишмаила[45], чтобы уничтожить Израиль и весь мир, не дай Бог. Главное желание великого смешения – соединить Исава и Ишмаила, и тем самым разделить двух Машиахов. Наша главная задача противостоять этим действиям и биться с ними. Мы должны уничтожить могущество великого смешения, клиппу извращённого Армилуса, и изгнать из Израиля. Великое смешение – наш главный враг, так как он разделяет двух Машиахов. Клиппа великого смешения действует обманом и косвенно. Поэтому война против великого смешения самая трудная и горькая, и мы должны воевать с ним победить его со всей нашей силой. Всякий, кто не участвует в войне против великого смешения, становится частью его клиппы. Кем он ни был, лучше бы ему не родиться.[46]

 

Так, по данной идентификации «та сторона» (sitrā ahrā), «ад», «тьма» расположена не просто вокруг евреев, но внутри евреев, в них самих, как их распадающийся на пять групп обратный чёрный двойник. Он включает в себя колдовство, титанизм, грех (разврат), дерзость и прямую ненависть (Амалек) к самим себе, то есть анти-иудаизм, исходящий из самих евреев. По этой логике евреи, вступающие в Модерн, и являются собственно «народами великого смешения», так как они переходят не к Ишмаилу (как Саббатаи Цви), не к Исаву (как Якоб Франк), но к тёмной стороне самих себя, то есть на обратную сторону еврейской идентичности. Мы видим все пять признаков в модернизированном европеизированном еврее:

1.    он верит в науку без Бога (сциентизм = колдовство, «техническая цивилизация») – рефаим;

2.    он ставит перед собой гигантские цели и задачи – колонизацию, индустриализацию, урбанизацию (титанизм – анаким);

3.    он провозглашает нравственную свободу и либертинаж (разврат, блуд – нефилим);

4.    он исповедует индивидуализм и опору на собственные волю и разум (бросая вызов Богу и окружающему миру – гиборим);

5.    и, наконец, он смеется над еврейской верой и иудаизмом и ненавидит евреев (анти-иудаизм франкистов, включающий «кровавый навет» -- амалеким).

Виленский Гаон жил в ту эпоху, когда большинство этих явлений ещё не получили своего полного развития, и он полемизировал в большей степени с демократическим мистицизмом польских хасидов, нежели собственно с модернизацией, но его анализ сохраняет свою структурную значимость и в более поздние эпохи, когда становится ещё более наглядным. С такой точки зрения, представляющей собой платформу ортодоксального иудаизма, еврейский Модерн есть трансгрессия иудейской идентичности, но не вовне, а вовнутрь, как процесс падения в свою собственную демоническую тень. Следовательно, модернизированный Израиль видится здесь как «дубль Израиля», «Армилус», его черная, титаническая, ноктюрническая тень. И в структуре каббалистических образов, привлекаемых Виленским Гаоном, можно увидеть следы полемики древнего монотеистического иудаизма с западно-семитским политеизмом, представляющим собой в определенном смысле прообраз мифологически истолкованной структуры современной европейской цивилизации (Модерна), увиденной глазами ортодоксального иудейского традиционалиста.  Поэтому Модерн – как Ва’ал – является одновременно и еврейским, и антиеврейским.

Приблизительно такого же взгляда на сущность еврейского Модерна придерживаются ортодоксальные традиционалистские круги иудейских каббалистов миснагедского течения и в наше время.