Центральная Азия: началась ли эпоха перемен?

Эпоха перемен пришла в Центральную Азию – и недавняя кончина президента Узбекистана Ислама Каримова, приведшая в действие процесс политического транзита в этой стране, стала лишь наиболее знаковым событием в этом ряду. Упомянутые перемены не связаны однозначно ни с катастрофическими, ни с линейно-прогрессистскими сценариями. Скорее, здесь можно говорить о все более явно проявляющихся различиях между пятью центральноазиатскими государствами, которые напрямую связаны с их географическими, экономическими, культурно-цивилизационными и демографическими характеристиками – которые следовало принимать во внимание всем объективным исследователям и заинтересованным сторонам.  (К сожалению, Россия с начала 1990-х годов в лице либеральной части своего истеблишмента планомерно уходившая из региона, упорно не желала видеть этих различий, ошибочно рассматривая гетерогенный и противоречивый Центральноазиатский регион как некое однородное «подбрюшье» с неизменными и инерционными параметрами, главными из которых являлись авторитарное правление и социально-экономическая отсталость – в чем, как выяснилось позже, она глубоко заблуждалась).  

Если же описывать общий тренд, сближающий сегодня столь разные государства Центральноазиатского региона (ЦАР), то его можно определить как «сосредоточение» - в смысле сосредоточения отдельных государств на решении собственных проблем развития, успешность которого зависит от потенциала государств – социального, политического, экономического, демографического, культурно-образовательного. Россия, к сожалению, долгое время недооценивала способность стран ЦАР к самостоятельному (пусть проблемному и кризисному во многих своих моментах) развитию, не формировала дифференцированные подходы к выстраиванию взаимоотношений с различными относящимися к этому региону странами – вследствие чего постепенно утратила многие возможности гибкого и эффективного влияния на протекающие там процессы.

 Помимо собственно «сосредоточения», Центральная Азия – яркий пример сосуществования трендов фрагментации (дезинтеграции) и усиления взаимозависимости входящих в нее государств.

Феномен «фрагментации» ЦАР проявляется прежде всего в том, что дальнейшее развитие этого «мирового региона» в рамках единого политического либо экономического проекта, исходящего из какого-либо единого Центра – более невозможно. Страны ЦАР, весьма отличающиеся друг от друга по перечисленным выше характеристикам, в значительной степени преодолели инерцию  и наследие советского проекта, и давно уже отказались от выстраивания некоей общности на сугубо идеологических (этнокультурных, конфессиональных и т.п.) основаниях – но предпочитают вполне прагматично отстаивать собственные национальные интересы в качестве приоритета. Членство Казахстана и Кыргызстана в ЕАЭС вкупе с однозначной ставкой Узбекистана и Туркменистана на развитие двусторонних связей с другими странами однозначно лишает смысла масштабные интеграционные проекты внутри региона.  Взаимное дистанцирование не мешает им, тем не менее, помнить о глубине исторических связей и глубокой взаимозависимости – равно как и об остроте многих давних споров и конфликтов. Вместе с тем, объективная потребность в обеспечении региональной безопасности, в стабилизации государственных границ, в мирном решении споров о территориях и ресурсах, в развитии трансрегионального сотрудничества и трансграничной транспортной инфраструктуры побуждает их сегодня искать новые возможности для кооперации с целью решения этих вопросов.

Отказ от внутрирегиональной интеграции в рамках какого-либо унифицированного проекта, помимо всего прочего, предопределяет современную приверженность центральноазиатских государств «многовекторной  дипломатии», а равно и стремление уравновесить с помощью подобной «многовекторности» влияние внешних (внерегиональных) игроков – Китая, России, ЕС и США, не отказываясь при этом от выгодных для них форм двусторонней кооперации с перечисленными глобальными «игроками».

 Еще один фактор, определяющий современную ситуацию в ЦАР - известный дефицит собственных ресурсов для социально-экономической модернизации у большинства стран региона (за исключением, пожалуй, Казахстана); мобилизационные возможности центральноазиатских государств сегодня достаточно ограничены – ибо автаркия и исключительная опора на собственные ресурсы могут заблокировать инновационное развитие.

Характеризуя содержание и характер внутриполитических изменений в странах ЦАР, следует отметить произошедшие здесь существенные изменения.

Уходит поколение политиков советской генерации, выступавших в роли гарантов стабильного развития.

Наряду с сохраняющим значительное влияние личным фактором в политике и во власти, все большое значение в регионе ЦАР обретают неформальные пакты элит и складывающиеся на основе подобных пактов институциональные механизмы, призванные обеспечить мирное и эволюционное протекание политического транзита в соответствующих странах.

Помимо этого, в странах ЦАР на сегодня сформировались постсоветские элиты, не несущие на себе «бремя» советской идентичности и связанных с нею идеологических и социальных обязательств – на место этих убеждений пришли и укоренились идеи национальной государственности, построения единой политической нации, осуществления проектов национального развития. 

В то же время успехи стран ЦАР в деле институционального строительства неодинаковы – если у Казахстана и Узбекистана сложились полноценные функциональные государства, то в Кыргызстане и Таджикистане их формирование в полной мере не завершено вследствие двух «цветных» революций и гражданской войны 1992-1993 гг. соответственно. Между тем, конституционные реформы в странах региона неизбежно будут продолжены, будучи направлены на правовое закрепление внутриэлитного консенсуса и повышение роли представительных учреждений. 

 Вместе с этим, сформировавшиеся за годы независимости национальные бюрократии превратились в консолидированный политический актор и стабилизатор государственности стран ЦАР, заметно ослабив влияние региональных элит и кланов, достаточно сильное в первые годы самостоятельного существования центральноазиатских государств.

Региональные элиты стран ЦАР сохранили известную часть своего влияния (и особенно в странах, переживших масштабные потрясения) – но, уступив инициативу национальным бюрократиям, не имеют отныне возможности генерировать сколько-нибудь дееспособные альтернативные проекты государственного строительства либо оспаривать общегосударственные «повестку дня» и стратегию развития (исключением является лишь Кыргызстан, где весьма хрупкий консенсус между элитами Севера и Юга страны достигнут относительно недавно, и попытки передела власти в Бишкеке в случае углубления кризиса в стране в принципе возможны). 

Ответом на усложнение структуры центральноазиатских обществ стала не «обвальная демократизация», неизбежно ведущая к масштабным потрясениям, но постепенное расширение политического представительства заинтересованных групп, среди которых выделяется класс национальных предпринимателей. Последнее осуществляется в странах ЦАР в управляемом режиме – примером создание партий промышленников и предпринимателей в Узбекистане и Туркменистане. Институциализированное корпоративное представительство, таким образом, создает предпосылки для расширения политического плюрализма, но в задаваемых государственной властью рамках.

Сосуществование различных социально-экономических моделей, реализовавшихся в странах ЦАР – либерально-рыночной, дирижистской, протекционистской и др. – будет продолжаться, однако различия между последними будут постепенно стираться: для построения полноценного социального государства у большинства стран региона объективно не хватает ресурсов, автаркия и этатизм уменьшают конкурентные возможности, а последовательная либерализация экономик чревата ростом социального напряжения. Формирование некоторой гибридной модели, сочетающей элементы рыночной конкуренции, государственного контроля и перераспределения в социальных целях, таким образом, неизбежно.

Конкурентной демократии (равновесной полиархии) в странах ЦАР так и не получилось – попытка ее реализации привела к ослаблению кыргызстанского государства. В то же время, время жестких автократий неизбежно проходит ввиду их ограниченной конкурентоспособности. Решив задачи сохранения суверенитета и консолидации государств, они обречены на постепенную либерализацию. Результатом конвергенции на современном этапе скорее всего станут режимы умеренной и прагматичной автократии, решающие модернизационные задачи (в идеале).

Наиболее перспективным на сегодня видится участие государств в создании системы трансрегиональных коммуникаций, а также некоторых элементов коллективной системы безопасности с участием внерегиональных игроков  – и, прежде всего, Китая и России.

При этом данную будет сделать абсолютно сбалансированной, поскольку возможности и достижения на ниве военного строительства у стран ЦАР существенно различаются. Неизбежна и определенная корректировка стратегии нейтралитета, взятой на вооружение Туркменистаном – учитывая кризисную динамику современного Афганистана, протекающая в котором межэтническая война неизбежно влияет на ситуацию в приграничных государствах, и прежде всего в Таджикистане.

Из числа внешних «игроков» наибольшие шансы преуспеть в регионе имеет Китай, системно продвигающий собственное влияние сугубо экономическими методами, не увязывая участие в экономическом сотрудничестве с идеологическими приоритетами, и осуществляя масштабные инвестиции в развитие инфраструктуры – которая имеет ключевое значение для развития стран региона и консолидации национальных экономик. Посему, вкладывающий сегодня в инфраструктуру – обретает возможность долгосрочного присутствия и гибкого влияния. Участие Китая в формировании региональной системы безопасности едва ли может быть недооценено. Опасения китайской экспансии, сильные в 1990—е и 2000-е годы, сегодня стали ощутимо меньше, что позволяет предполагать в ближайшее время расширение сотрудничества стран ЦАР в Китае.

Время верхушечной дипломатии, нацеленной на официальное руководство стран ЦАР, проходит – необходимо работать по всему спектру сложившихся там групп интересов. К работе с целевыми группами интересов – политиками, государственными чиновниками, бизнесменами - более готовой сегодня оказалась китайская дипломатия. Россия, не предлагающая странам региона масштабных модернизационных инициатив и не готовая пока реализовать комплексные подход к обеспечению своих интересов в регионе Центральной Азии – к сожалению, неизбежно будет терять здесь свое влияние, хотя заинтересованность стран региона в ее участии в региональной системе безопасности и в двусторонних экономических связях безусловно сохраняется. Российское влияние сегодня невозможно восстановить без комплексной ревизии российской политики в ЦАР, которая сегодня только начинается. Нам остается надеяться на продуктивные результаты такой ревизии – с их последующим переносом в сферу государственной политики.