Русский уклад в XXI веке: возвращение на землю

  "Мать - Сыра Земля".

Почему русские должны возвращаться на землю,  осуществлять деурбанизацию?

Мы настаиваем на  массовом исходе в растянутые на десятки и сотни километров пригороды, в горододеревню, где станет возможной жизнь большими семьями, потому что это наш национальный архетип, наш космопсихологос, по выражению философа и культуролога Георгия Гачева. Россия, Русь – женского рода. Наша Родина – Мать. Если обращаться к глубинным народным архетипам – Мать Сыра Земля. То есть стихия почвы и стихия воды, явленные в своем единстве и дающие всему как рождение, так и смерть. В силу этого архетипа у нас особое отношение к могилам предков, «к отеческим гробам», по слову поэта.

В наших древних былинах наиболее архаичные пласты связаны со Святогором, Микулой Селяниновичем и «тягой земной» – величайшей неодолимой силой. Микула Селянинович, эпический оратай, – единственный, кто способен поднять суму со всею «тягостью земною». Оратай этимологически близок к «рота», «рать», «ротиться» (древнерус. клятва, давать воинскую присягу). Для Европы это нечто немыслимое. Какое-то переворачивание сословных отношений. Опять-таки именно русские крестьяне – христиане, а не «поганые», как в Европе (pagan – язычник, деревенщина во многих европейских языках). То есть еще у наших предков существовало очень почтительное отношение к земледелию, к тем, кто занимается,и к самой земле. Не к солнцу, не к луне, не к звездам, не к огню, а именно к Матери Сырой Земле.

Труд, одна из главных наших культурных ценностей, понимался прежде всего как труд на земле. То есть труд par excellence. У этого есть как дохристианские (Мать Сыра Земля), на что уже было указано, так и христианские основания: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишься» (Быт. 3:19). Таким образом, труд на земле оказывается к тому же исполнением божественной заповеди. Труд на земле сотериологичен, он спасает. Это нашло отражение во всех монастырских практиках Руси.

Бытие-в-Традиции для русского человека – это следование за годовым календарным церковно-земледельческим круговоротом. Образы возделывания земли связываются с образами Писания и Предания. Например, в Духов день нельзя тревожить землю, потому что она именинница – она была сотворена в этот день, нельзя копать ее, вбивать в нее что-либо и т.д. И наоборот, образы Писания и Предания проецируются на земледельческие и в целом природные циклы. Об этом так много написано у самых разных авторов, что, право же, не стоит на этом останавливаться подробнее.

Древнейший способ обработки земли – общинный. Поэтому как барщина (феодальный уклад), так и работа на кулака-мироеда (капиталистический уклад на селе) или колхозная работа из-под палки (военный коммунизм) воспринимались нашим народом как попрание Правды, попрание должного, искажение той фундаментальной реальности, которая нуждается в воспроизведении. Только в этом русский человек находит гармонию. Это его целит.

Сегодняшнее бытие-в-городе большинством, даже из числа родившихся здесь, воспринимается как аномалия, как нечто глубоко неправильное, как некое самоотступничество, предательство чего-то глубинного. Сакральное бытие-на-земле подменяется его симулякром – дача, «фазенда», огород, «дачный сезон», «шесть соток». Кому-то этого достаточно, кто-то стремится даже превратить свое проживание на даче в более или менее регулярное. Но разница между полноценным домом и дачей – как между любимой женой и проституткой. Само слово «дом» связано с латинским корнем domus, отсюда – доминация, хозяйство, владение. Дача же – это то, что дано и в любой момент может быть отнято. Еще чудовищнее «курятники» во всё более многоэтажных зданиях, которые мы метафорически продолжаем называть домами. Однако квартира – это не дом, это «квадратик», «квадратные метры», это клетка по сути, в которой человек обездолен, у него отнято даже фактически право иметь детей, которое было у пролетариев Рима (само слово proles по латыни обозначало тех, кто ничего не имел, кроме потомства, детей, и в этом была их единственная заслуга перед об­ществом). Рожать детей в квартире – значит обрекать их на войну с собой и между собой за квадратные метры. Отсюда антихристианское контрацептивное и абортивное мышление – прямое следствие урбанизма.

Сегодня городскими жителями это всё более и более осознается. Причем не только в России, но и во всём мире. Дауншифтинг возник именно как центробежная тенденция в рамках развитого пятого уклада – информационных технологий, – когда число рабочих мест, предоставлявшихся четвертым укладом, согнавшим людей из деревень в город, стало неуклонно сокращаться. Идея дауншифтинга, если быть кратким, описывается рекламным трюизмом: «Хорошо иметь домик в деревне».

Однако западный дауншифтинг еще не означает работы на земле – точнее, не включает ее как обязательный элемент. У нас же поехать копать картошку или сажать лук-чеснок предстает чем-то едва ли не сакральным. Идея дауншифтинга у нас всегда в силу особенностей нашего менталитета, культурных кодов, цивилизационной матрицы – называйте это как угодно – ложится на семейное сельское хозяйство или на общинную кооперацию.

Аутентичный для нас путь аграрной кооперации заключается в том, что в отличие от капитализма на селе (фермерства и кулачества – как русской его формы) он избегает порочного процента, исключает аморальный принцип прибавочной стоимости, но в отличие от социалистического типа крестьянского хозяйствования (колхоз, совхоз) он не нуждается в общественных и государственных мерах принуждения. Труд в чистом виде – а не капитал и не палка – находится в центре этого типа хозяйствования. Сам вырастил – сам съел. Необходимость потребления стимулирует труд. Избытки труда становятся залогом роста. Причем не только количественного, но и качественного.

На сегодняшний день сущест­вует ряд разрозненных практик, идей и концепций, которые удачно складываются в некий футурологический пазл, описывающий то, как можно непротиворечивым образом трансформировать ныне бедствующие сельские окраины в процветающие территории, а в итоге и сместить туда центр социального бытия. Компоненты этого пазла и раньше в отдельных случаях контаминировали друг с другом. Чаще существовали по отдельности. Порой дополнялись теми или иными экстравагантными и даже эксцентричными политическими или религиозными идеями (как, например, община Роберта Оуэна или родовые поместья сектантов-«анастасиевцев»), что в значительной степени их дискредитировало. Но если отмыслить всё привходящее, акцидентальное от этих деталей пазла, мы получим возможную модель русского уклада в XXI веке – не только непротиворечивую, но и имплицитно содержащую в себе последовательность развития.

 Шаги для воссоздания русской деревни

Это:

кооперация по Кондратьеву и Чаянову;
дауншифтинг, удаленный офис, «родовое поместье» и самоколонизация;
пермакультура и производство органической еды;
ландшафтный дизайн и новые технологии: пассивный дом, энергоавтаркия, автоматизация, роботизация на селе;
деурбанизация, малоэтажность, горододеревня;
терраформирование пустынь севера и юга;
реинтеграция ценностей русской цивилизации, неофолк, русский стиль («Общест­во возрождения художественной Руси» как матрица).
автаркия большая и малая

Шестой уклад может сущест­вовать в рамках различных социально-экономических моделей, типов хозяйствования. Это может быть как капитализм, так и социализм. Однако у каждой из моделей в рамках шестого уклада есть свои уязвимые места. В случае капитализма – это паразитирование на технологиях устаревшего уклада, поскольку переход на новые технологии обременен потерями и рисками. Так, например, углеводородное лобби не дает развиваться разработкам и проектам, связанным с продвижением альтернативных источников энергии, замещающих углеводородные энергетические технологии. Это ведет к технологической стагнации и в конечном итоге к экономическому отставанию от стран – вероятных противников, к ослаблению суверенитета страны. Иными словами, здесь существуют опасности стратегического ущерба. В социализме нас ждет противоположная опасность. Да, инновации внедряются быстро, и хотя проблемы с их финансированием есть, они себя в конце концов окупают с лихвой. Однако конкуренция на внутреннем и внешнем рынках не развита. А значит, мелкие улучшающие технологические инновации оказываются нереализованными, поскольку они не стимулируются никоим образом, кроме плана и палки. Более того, они противоречат нормам, назначенным сверху, например, ГОСТу. В этой ситуации «инициатива наказуема». Значит, в итоге мы имеем тактический ущерб.

Поэтому в рамках шестого уклада наиболее адекватным ответом на его вызовы – прежде всего исчезновение прежних профессий в связи с развитием закрывающих технологий и внутреннюю миграцию из города на село – с неизбежностью должна стать автаркия – как третий альтернативный базовый тип хозяйствования. Модель «осажденной крепости» диктует необходимость прорывных инновационных технологий. Ибо врага можно разбить не собственным качеством, а собственным преимуществом: растущие снизу кооперативные хозяйства конкурируют друг с другом, внося в средства и способы производства мелкие инновации, позволяющие всему государству эффективно конкурировать с государствами-конкурентами.

Автаркия "малых" и "больших пространств"

Таким образом, перед нами большая и малая автаркии. Большая автаркия – автаркия государства. Автаркия малая – автаркия семьи, шире – автаркия кооператива, еще шире – совета кооперативов. Это вертикальный рост от корней к кроне. В конечном итоге сама структура власти изменится. По сути, именно здесь и только здесь мы получим последовательную демократию, передачу полномочий из рук в руки. Впрочем, насколько демократия, отчего-то непременно соотносимая с республиканской формой правления, в действительности нужна нашему народу, насколько противоречит, а насколько соответствует органическим архетипам русской власти – совершенно отдельный разговор. Однако, на наш взгляд, автаркийное хозяйственное устройство страны никак не противоречит – а скорее, может дополнять – любую форму государственного правления. Например, монархию.

При этом не следует забывать о возможностях развития горизонтальных профессиональных связей, которые автаркия с неизбежностью приведет в полное или относительное соответствие с собой. Цеховая, профессиональная кооперация может явиться нам в совершенно новом обличии. Об этом также следовало бы сказать отдельно и в другом месте, но вовсе не упомянуть данного обстоятельства мы не могли.

Похожее разделение на малую автаркию, возможную уже сейчас, и большую автаркию как государственное хозяйственное устройство в целом мы встречаем у Михаила Туган-Барановского, хотя самих этих терминов он и не употреблял. У этого крупного теоретика кооперации разделены понятия кооперативного движения и кооперации как таковой. Кооперативное движение нацелено в будущее, оно футуристично. Это «большая автаркия», проект государства-кооператива. Кооперация же возможна hic et nunc, здесь и теперь, она может существовать в рамках текущей политико-экономической конфигурации. Если угодно, это и есть малая автаркия.

Чаянов, бывший отчасти продолжателем дела Туган-Барановского, видел переход от малой автаркии к большой таким образом: «Вся система качественно перерождается из системы крестьянских хозяйств, кооперирующих некоторые отрасли своего хозяйства, в систему общественного кооперативного хозяйства, построенную на базе обобществления капитала, оставляющую техническое выполнение некоторых процессов в частных хозяйствах своих членов почти что на началах технического поручения».

Что же такое – эта пресловутая автаркия, откуда она завелась и что означает? Одно из первых упоминаний автаркии находят во фрагментах Демокрита: «Пребывание на чужбине учит автаркии образа жизни: ячменная лепешка и соломенная подстилка – вот самые сладкие лекарства от голода и усталости». Автаркия здесь – самодостаточность, способность довольствоваться исключительно тем, что имеется в данный момент в наличии. Грекам словцо понравилось. И его стали употреблять часто, к месту и не к месту – метафорически. И в морально-этическом смысле, и в медицинском, и в экономическом, и даже в теологическом (у Платона, в частности, автаркийно тело Космоса).

Экономическое осмысление термина начинается с Аристотеля. Во всей его «Политике» настойчивым лейтмотивом звучит это понятие – «самодовлеющий» (автаркийный): «Общество, состоящее из нескольких селений, есть вполне завершенное государство, достигшее, можно сказать, в полной мере самодовлеющего состояния и возникшее ради потребностей жизни, но существующее ради достижения благой жизни». «Оно (государство. – Перев.) появляется лишь тогда, когда образуется общение между семьями и родами ради благой жизни, в целях совершенного и самодовлеющего (автаркии. – О.Ф.-Ш.)». «Государство есть нечто самодовлеющее, рабство же несовместимо с самодовлением (автаркией. – О.Ф.-Ш.)». Таким образом, еще Аристотель видел автаркию в качестве того, что является целью государства-полиса.

В каком-то смысле можно сказать, что понятие автаркии очень близко к понятию суверенитета. Точнее было бы сказать, что это понятие суверенитета, взятое в его экономическом аспекте.

Исторически, в рамках уклада-ноль, аграрных, доиндустриальных укладов мы видели множество примеров автаркии. Это, например, Спарта, а если рассматривать более близкие к нам по времени примеры – Япония «периода Эдо» (1603–1868 года).

Принято считать, что в Новейшее время так или иначе автаркийной модели придерживался СССР, иногда говорят, что к автаркии тяготели и некоторые страны оси. Хотя это и не совсем так.

Разумеется, абсолютная автаркия является абстракцией, она недостижима в конкретике. Понятно, например, что СССР практически во всё время его существования занимался внешней торговлей. Причем не только со странами СЭВ. Наша страна вполне успешно торговала с рядом капстран. Тоже можно сказать и применительно к другим примерам автаркии в Новейшее время. Однако экономика СССР была самодостаточной. Нас не могли бы задушить санкциями или с помощью какой-либо другой формы экономической блокады, поскольку всё необходимое имелось в наличии, хотя ценой за это порой оказывался дефицит на некоторые товары.

Фридрих Лист - идея Таможенного союза

Современной России следовало бы обратить самое пристальное внимание на экономическую теорию выдающегося немецкого экономиста Фридриха Листа, с именем которого обычно и связывают современную теорию автаркии. И фактически это уже сделано. Ведь идея Таможенного союза – точнее, название экономической формы, развиваемой сегодня современной Россией, – впервые была предложена именно Листом, а реализована с его подачи в 1834 году союзом германских государств, сложившихся позже именно благодаря этому в единую империю.

Сегодня Россия движется по тому же пути, и это правильно. Однако мы должны не забывать предостережений Листа и помнить, что подлинная автаркия – это не только система льготных таможенных сборов для участников союза, это прежде всего государственный протекционизм с его политикой максимального закрытия границ от более развитых рынков и максимальное открытие рынков на территориях «больших пространств».

Текущая ситуация с нелепыми санкциями как нельзя лучше способствует реализации таких планов с нашей стороны, при этом Запад копает сам себе могилу. В случае со вступлением в ВТО ситуация выходит обратная: бусы для «русских туземцев» взамен ценных ресурсов для «наших европейских партнеров». Несколько вне темы, но трудно удержаться и не добавить, что ВТО противопоказана России не только с экономической, но и с биополитической точки зрения. В подавляющей своей массе европейские продуктовые товары наносят России непоправимый демографический ущерб, так как в них содержатся ГМО, а также другие вредные пищевые добавки, нацеленные на подрыв фертильности, а значит – на стратегическую депопуляцию страны – вероятного противника. Напротив, продукты из той же Белоруссии – высококачест­венные, натуральные и здоровые. И если они пока и не относятся к категории «органической еды», поскольку белорусы по старинке используют различные консерванты и другие пищевые добавки, хотя и довольно безобидные и не в таком количестве, как у всех остальных, то в дальнейшем у Белоруссии есть все шансы стать крупнейшим поставщиком «живой еды», по крайней мере, на территории Таможенного союза. Да и у нас самих ситуация с сельскохозяйственной продукцией некритическая. Так что в условиях санкций самое время покинуть ВТО.

Лист так сформулировал главный закон автаркии: «Повсеместное и тотальное установление принципа свободной торговли, максимальное снижение пошлин и способствование предельной рыночной либерализации на практике усиливает то общество, которое давно и успешно идет по рыночному пути. Но при этом ослабляет, экономически и политически подрывает общество, которое имело иную хозяйственную историю и вступает в рыночные отношения с другими, более развитыми, странами тогда, когда внутренний рынок находится в зачаточном состоянии». Что это значит? А это значит, что более развитая в рыночном отношении страна в условиях ничем не сдерживаемого свободного рынка превращает менее развитую в колониальный рынок сбыта и в конечном итоге убивает экономику такой страны, а ее жителей обращает в финансовое рабство. В этом отношении у нас у всех перед глазами ярчайший свежий пример – Греция.

В книге «Национальная система политической экономии» Лист пишет о тогдашней России (первая половина XIX века) такие актуальные и на сегодняшний день слова, практический рецепт экономического процветания: «Благодетельные последствия восстановления (в Российской империи. – О.Ф.-Ш.) протекционной системы не менее, чем вредные последствия восстановления свободы торговли, способствовали тому, что принципы и уверения теоретиков были окончательно дискредитированы. Иностранные капиталы, умственные и рабочие силы устремились из всех цивилизованных стран, а именно из Англии и Германии, чтобы принять участие в выгодах, предоставленных русской промышленной предприимчивости новым таможенным тарифом. Дворянство брало пример с правительства.

Не находя внешних рынков для своих произведений, дворянство постаралось разрешить обратную задачу, а именно – приблизить к себе рынки; оно устроило фабрики в своих имениях. Вследствие спроса на тонкую шерсть со стороны вновь возникших шерстяных фабрик начало быстро улучшаться овцеводство страны. Заграничная торговля вместо того чтобы уменьшиться, возросла, в особенности же торговля с Персией, Китаем и другими соседними странами Азии. Торговые кризисы совершенно прекратились, и достаточно лишь посмотреть последние отчеты русского Министерства финансов, чтобы убедиться, что Россия благодаря этой системе достигла высокой степени благосостояния и что она гигантскими шагами подвигается по пути национального богатства и могущества.

Нет смысла в том, что в Германии (читай: в Евросоюзе, лидером которого является сегодня Германия. – О.Ф.-Ш.) хотят умерить эти успехи и жалуются на те убытки, которые были причинены русской системой северо-восточным провинциям Германии (речь идет о Восточной Пруссии, а на сегодняшний день геоэкономическая параллель – Прибалтика. – О.Ф.-Ш.). Всякая нация, как и всякий человек, не имеет более дорогих интересов, как свои собственные. России нечего заботиться о благосостоянии Германии. Пусть Германия занимается Германией, а Россия – Россией. Вместо того чтобы жаловаться, надеяться и ждать Мессию будущей свободы торговли, было бы гораздо лучше бросить космополитические системы в огонь и поучиться на примере России.

Если Англия (сегодняшний ее преемник по военно-торговой функции в мире – США. – О.Ф.-Ш.) относится с завистью к торговой политике России, то это совершенно естественно. Россия благодаря этой политике эмансипировалась от Англии. Благодаря этой политике она будет в состоянии явиться соперницей Англии в Азии. Если Англия имеет преимущество дешевизны своих изделий, то эта выгода при торговле в Средней Азии будет уравновешиваться соседством с Азией и политическим влиянием империи. Если сравнительно с Европой Россия является еще малообразованной страной, то по отношению к Азии она страна цивилизованная».

Сообразуясь с процитированным, России необходимо максимально закрыть свои рынки для США, Европы, Канады, Японии и ряда других стран. Не только в рамках санкций, но и в долгосрочной перспективе. Для этих стран должно действовать такое правило: продавать им только те товары, для получения которых не было затрачено сверхусилий и в которых Россия является региональным или мировым монополистом, а значит – может диктовать свою цену (например, газ), а покупать только то, что сама Россия либо не может производить, либо производит существенно хуже и затратнее. И напротив, для стран, готовых вступить в Таможенный союз и чьи экономики слабее российской, необходимо создать самые благоприятные условия. Чуть менее льготные, но всё же льготные условия могут быть созданы для стран сопоставимых с нами экономик. Это те, с кем мы можем торговать на паритетных условиях. Речь, разумеется, в первую очередь идет о странах БРИКС. Это и есть автаркия больших пространств – по Фридриху Листу.

Под малой автаркией следует понимать способность семьи и, шире, кооперативного хозяйства быть самодостаточными, обеспеченными всем самым необходимым: собственным защищенным от внешнего произвола жильем («мой дом – моя крепость»), собственной едой («сам вырастил – сам съел»), собственной альтернативной энергией, получаемой от солнечных батарей, ветряков, минигидроэлектростанций и т.д. («солнце, ветер и вода – наши лучшие друзья»), собственным экологичным внедорожным транспортом («куда хочу – туда лечу»), самоорганизуемыми культурой, образованием и досугом («сам себе и швец, и жнец, и на дуде игрец»). Иными словами, возможность выжить собственными силами, не выклянчивая у государства никаких льгот и пособий и не терпя значительного ущерба от холода, голода и информационной изоляции, можно назвать малой автаркией. Совершенно очевидно, что она осуществима только в сельской местности. Городу придется очень сильно видоизмениться, чтобы обрести способность к малой автаркии. И видимо, рано или поздно это случится. Но в нашей стране сначала должна произойти малоэтажная колонизация на восток. Рост по вертикали имеет смысл лишь тогда, когда предельно, подобно мицелию, проработаны горизонтальные связи. В то же время активно заселяемая сельская местность в силу совершенно новых средств и способов производства совсем не будет похожей на патриархальную деревню прошлого. А в более отдаленной перспективе нас, вероятно, ждет появление горододеревни. Это наше неизбежное будущее. Но, по видимости, всё же относительно отдаленное – не в пределах одного-двух поколений. И здесь, кажется, мы вплотную приблизились к необходимости дать краткий очерк такого явления, как пермакультура.

Открытие пермакультуры: Зепп Хольцер

Понятие пермакультуры (от англ. permanent agriculture – перманентное сельское хозяйство), стремительно набирающей сегодня популярность, прочно связано с именем выдающегося австрийского агрария Зеппа Хольцера.

Пермакультура. Природное земледелие. 

Пермакультура стала возможной в XX веке благодаря массовому разочарованию не только в урбанистическом укладе, но и в современных способах ведения сельского хозяйства – от варварского применения химикатов, а затем и ГМО до нефункционального использования ес­тест­венных сил природы. Дауншифтинг – еще не пермакультура, поскольку тот, кто решил уехать из города ради семьи, ради спокойной жизни на земле, ради, наконец, здоровья, совсем не обязательно обратится к новейшим методам ведения сельского хозяйства и, скорее всего, если займется обработкой земли, станет делать это привычными методами: обязательной вспашкой, классическими грядками, пестицидами и т.д.

Что же такое пермакультура? Это особый способ аграрного производства, основанный на принципах, наблюдаемых в естественных экосистемах. Почему она перманентная? Прежде всего потому что она не истощает почв, как обычное земледелие, ведущее к опустыниванию (лес – поле – луг – пустыня). Но также и потому, что сельскохозяйственные работы ведутся практически круглый год, хотя и требуют значительно меньших затрат.

В основе пермакультуры лежит подсмотренное у природы использование симбиоза растений и животных, избегание монокультурных посадок, и напротив, насаждение разнообразных видов (как в природе), а также функциональный дизайн компонентов – природных (почва, солнце, ветер, вода) и рукотворных (дренажные системы, изгороди, пруды, плодовые деревья, выпасы, фермы и загоны, жилые постройки). Это сближает ее с концепцией пассивного дома, о чем будет сказано далее.

Термин «дизайн», особенно если речь идет о пермадизайне, который иногда смешивают с ландшафтным дизайном, у нас принято понимать неправильно – как некое украшательство, декорирование. Речь же идет прежде всего о правильном размещении существенных хозяйственных компонентов. Английское слово design (проект, обозначение) можно метафорически сблизить с немецким понятием Dasein (вот-бытие). Стало быть, создать дизайн – значит обналичить что-либо в бытии. Следовательно, дизайнера можно назвать также и дазайнером, придавая таким образом ему некие демиургические функции. Речь идет, конечно, не о лингвистическом родстве этих слов, возникшем в исторический период. Тут скорее поэтическое осмысление. Но что такое язык, как не квинтэссенция поэзии?

Особое внимание в пермакультуре уделяется хольцеровским грядкам. Это один из важнейших компонентов функционального дизайна. Хольцеровские грядки больше похожи на вытянутые в длину холмики. Эти холмики устроены особым образом, чтобы служить одновременно солнечной ловушкой, ветрозащитой и водоулавливателем, образуя особую микросреду, в которой осуществляется эффективное земледелие. Холмики формируются из различных слоев: здесь и пиломатериалы, и дерн, перевернутый травою вниз, и мульча – например, сено. В это трудно поверить, но именно формирование такой микросреды позволяет совершать почти невозможное в сельском хозяйстве.

На одном из выступлений в России Хольцер высказался об аграрных перспективах нашей страны: «Россия – самая богатая страна в мире по территориальным и земельным ресурсам. Если Россия поймет свой огромный шанс, который у нее есть, то перспективы самые благоприятные. Сейчас самое главное, с моей точки зрения, – хозяйствовать на земле, обрабатывать землю, земля принадлежит гражданам, а основная задача власти – содержать это всё в порядке. Сейчас уже понятно, что традиционные методы ведения сельского хозяйства не работают, а ведут к банкротству. Большинство стран забюрократизированы. В России больше свобод. И у России, безусловно, есть шанс. Когда граждане России поймут, какое богатство есть в их распоряжении в виде земельных ресурсов, когда появится интерес к земле, экологическому движению, к правильной обработке земли, тогда страна будет цвести. Здоровая земля, здоровые животные, сельское хозяйство без химии, отсутствие монокультур, бережное содержание животных – это, я считаю, и есть будущее России».

Сегодня Хольцера как эффективного практика приглашают в самые разные уголки мира. В частности, он занимается восстановлением опустыненных земель Казахстана. Хольцер полностью разделяет оптимизм Чаянова относительно возможности успешного земледелия на некоторых якобы непригодных территориях России: «Например, Карелия, район с холодным климатом, с каменистыми почвами. И даже для таких условий при правильном подходе возможен успех. В этом случае нужно сформировать особую микросреду. Можно сделать земляной вал, подобрать смешанные посадки и распределить их таким образом, чтобы они формировали защиту от потоков холодного воздуха, но при этом чтобы туда попадали солнечные лучи, нагревая поверхность земли. Ветер уносит также и влагу, а благодаря защитному валу влага будет задерживаться. Большое значение в этой среде имеют камни – с их помощью также можно формировать микроклиматические зоны. Нагреваясь от солнца, они создают эффект печки. Вообще камни имеют многоцелевое назначение: они отдают минеральные вещест­ва в почву, под ними собираются резервуары с водой, под камнями хорошо себя чувствуют черви, которые необходимы для разрыхления почвы. На таких микроклиматических участках землю можно формировать, как пластилин, – можно сделать высокие гряды, дать возможность растениям расти в высоту, тогда урожай удастся повысить в 5–10 раз. Можно выращивать такие культуры, как огурцы, кабачки, морковь, горох, фасоль, капусту, кукурузу, подсолнечник. Урожай, собранный с одного гектара такой земли, способен прокормить 3-4 семьи». То есть здесь мы фактически вплотную подходим к идее терраформирования бесплодных почв. Таким образом, со временем мы сможем заселить не только пустующие плодородные земли «русским миллиардом», но и зоны рискованного земледелия и даже зоны холодных пус­тынь севера и жарких пус­тынь юга – «русскими миллиардами».

Пермакультура способна совершить подлинный прорыв в сельском хозяйстве в рамках шестого уклада. Однако сегодня государство ничего не предпринимает для того, чтобы пермакультура стала стратегической реальностью в сельском хозяйстве. Зато тему пермакультуры плотно оккупировали разного рода сектанты: неоязычники, так называемые анастасиевцы и прочий паноптикум. Эту ситуацию надо срочно менять.