Реконфигурация мирового геополитического пространства

Говоря о феномене «Стокгольмского синдрома» в Вашей книге «От шерифа до террориста. Очерки о геополитике США», которая была опубликована на сербском языке и представлена в Белграде, Вы упомянули «Вашингтонский синдром» и «синдром Буша». Что это значит?

Термин «Стокгольмский синдром» появился для описания ситуации, когда заложники (жертвы) террористов начинают им симпатизировать и переходят на их сторону. Я предложил метафору «Вашингтонский синдром» для той же темы, но когда борцы с терроризмом сами начинают использовать террористические методы, при чем не только в отношении террористов, но и для других групп и даже государств. Всем очевидно, что этим и занимаются США на протяжении многих лет, начиная от операций «ложный флаг», заканчивая так называемой превентивной дипломатией (т.е. угрозами).

Вы можете в этом контексте описать государственный терроризм США на Ближнем Востоке и создание Исламского государства в ответ на попытку безуспешной оккупации Сирии?

Ближний Восток – это только один сегмент в глобальных интересах США. По причине залежей нефти и газа, а также многолетнего партнерства с Израилем и ряда других государств-сателлитов Вашингтона, происходило постоянное вмешательство в дела этого региона. При этом американские политики не учитывали ценности и интересы многочисленных групп и этносов, действуя в рамках парадигмы только двух моделей международных отношений – неолиберализма и реализма (которые любят использовать демократы и республиканцы). Очевидно, что такой подход не соответствовал устремлениям жителей региона, будь то религиозные движения или секулярные политические группы. И США использовали тактику разделения и создания искусственных оппонентов. И, конечно, только Белый дом оставлял за собой право решать кто прав, а кто виноват. Это относится и к демонтажу Ливии Муаммара Каддафи, и к попыткам уничтожить сирийскую государственность. Однако США физически больше не могут контролировать и манипулировать процессами в регионе по причине разногласий со своими партнерами и не понимания адекватной ситуации. Кроме того, за Сирией напрямую стоят Россия и Иран, а за всем происходящим внимательно наблюдает и Китай. Ну и местные акторы, такие как  Турция и Саудовская Аравия испытывают все больше амбиций насчет самостоятельности принятия решений.

Может, наконец, маска спадет с лица шерифа, обнажив демагогию репрессивного государственного аппарата не только во внутренней, но и в международной политике?

Шериф как принцип – это сочетание судебной и исполнительной власти. Хотя по Конституции США эти власти должны быть разделены (как и законодательная), на самом деле мы видим сохранение феномена шерифа внутри американского истэблишмента. А поскольку с конца 19 века США начали планомерную экспансию в другие регионы, эти методы были использованы и для внешней политики. Однако нужно было сохранять видимость соблюдения норм международного права, из-за чего многие операции (в том числе военного и запугивающего характера) приходилось проводить в секретном режиме. Но со временем об этом становилось известно (утечка информации, рассекречивание архивных документов ЦРУ, признания политических деятелей США), и логика двойных стандартов Вашингтона всплывала наружу. Таким образом, миру стало известно об этой дилемме и в будущем, я уверен, станет известно и множество других секретов. Поскольку современные средства коммуникации позволяют довольно быстро отслеживать происходящее, в том числе в реальном времени, так называемая «свобода слова» в США тоже оказалась под вопросом. Корпоративные СМИ больше не устраивают самих граждан США, которые видят, как их постоянно обманывают, что подрывает доверие к принципам либеральной демократии как таковой.

Вы тесно связаны с ведущим русским геополитиком Александром Дугиным. Его видение Евразийского союза в 90-х гг. сейчас реализуется на практике – может ли это вернуть миру геополитический баланс?

Я бы сказал, что мир не возвращается к геополитическому балансу, но происходит совершенно новая и уникальная реконфигурация мирового политического пространства. Если ранее были совершенно независимые государства или группы государств, то 20 век выявил взаимозависимость во многих вопросах. После Первой Мировой войны система концерта держав была разрушена, а после Второй Мировой войны сложилась биполярная система. В 1991 г. при распаде Советского Союза на некоторое время установился однополярный мир с гегемонией США, но тут же начала формироваться многополярность. Конечно, ее основы были заложены и раньше (ядерная многополярность при появлении новых членов ядерного клуба + Движение неприсоединения), но только после военных акций США происходили определенные решения, будь то бомбардировка Югославии со стороны НАТО или вторжение США в Ирак. Наконец, создание ШОС и БРИКС стали дополнительными прекурсорами полицентричного мироустройства, а финансовый кризис 2008 г. показал необходимость дополнительных усилий по уходу от зависимости от биржево-спекулятивных долларовых механизмов. И одним из рождающихся полюсов нового многополярного мира является Евразийский Союз. Сейчас он в зачаточном состоянии в рамках Таможенного Союза на базе нескольких стран из бывшего Советского Союза, но как программа максимум он может стать единым политико-экономическим пространством от Лиссабона до Владивостока. Идеи евразийства и многополярности органично дополняют друг друга.

Как глобальная дестабилизация, провоцируемая созданием постоянных кризисных зон и «цветных революций» в мире ведет к глобальной безопасности в качестве необходимого условия для избежания проекции Хантингтона о столкновении цивилизаций?

Любые конфликты нужно рассматривать не только  позиции столкновения интересов, появления новых политических сил и возможного вакуума власти, но также исходя из логики глобального капитала. Так как на сегодняшний день это доминирующая модель в мировой политике. И согласно такой логике, война представляет собой еще один рынок, а страны, пострадавшие от конфликта – новые возможности. Наоми Кляйн хорошо показала, как действуют механизмы транснациональных корпораций и надправительственных структур типа Всемирного банка и МВФ в своей работе The Shock Doctrine: The Rise of Disaster Capitalism. И любой студент, пожалуй, знает, что для либеральной модели экономики очень важен постоянный процесс. А если какие-то страны не  хотят развиваться, покупать технологическую продукцию и услуги и, вообще, имеют собственное видение политического устройства? Тогда нужно приоткрыть их для потока капитала, а если это не получается, тогда взломать с помощью спровоцированного конфликта. И для этого такие теории, какую предложил Хантингтон, вполне подойдут. На восстановление, конечно же, потребуются расходы, потом инвестиции в безопасность и какие-то проекты, подходящие для целей глобального либерального клуба. Думаю, что Сербия в какой-томере испытала это на себе.

Поддерживаете ли Вы позицию России, что борьба за превосходство и господство деградирующей англо-американской империи в мире - не только вопрос политического выбора и борьбы за неолиберальную концепции экономики, но и взгляд на мир, что подразумевает крах вечных христианских ценностей?

Да, конечно. Собственно, экономика имеет прямое отношение к религии. Либеральная модель связана с протестантской и иудаистской этикой. Марксизм тоже являлся проекцией милленаристских культов и эсхатологических течений. Христианская этика имеет особое отношение к труду, богатству, утверждает императив о необходимости помощи ближним и сострадании. Кстати, конфликт Запада и мусульманских стран тоже связан с взглядом Ислама на политэкономию. Хотя Ислам не запрещает предпринимательство, есть сходность видения современных процессов как упадка, безбожничества и отступления от нормативов веры. Непримиримые радикалы пытаются вести борьбу с Западом с помощью оружия, тогда как более умеренные говорят о необходимости обращения большего количества людей в веру, чтобы более сплоченно противостоять Даджалу (Антихристу). Что касается православной культуры и моровоззрения, мы знаем, что существуют особые признаки конца времен, и часть из них мы видим сейчас. Однозначно мы не можем сказать точную дату наступления Конца света, но в контексте нынешней турбулентности должны поступать как христиане, чтобы спасти свои души и противостоять козням дьявола. Такая вера и целеполагание давала нам силу на протяжении столетий, уверен, что и в нынешней сложной ситуации, нам будет дарована помощь свыше, даже если придется переносить лишения и страдания.

Эту волну, на которой началась война на Украине, как вы говорите, следует рассматривать в более широком историческом контексте, чем сама "оранжевая революция" и, в частности, в свете событий, связанных с национальными проектами в Западной Европе в конце 19-го и в начале 20-го вв.?

Государственный переворот является очень древним видом смены власти, и цветные революции просто имели отличительную особенность – они проводились во время избирательных кампаний. Поводом для бунта служили обвинения в фальсификации результатов выборов. Конечно же, в 19 веке не было той избирательной системы, которая есть сейчас. Более того, национализм 19 века был более органичным и направлен на консолидацию народа, где начали распадаться сословия. Украина представляет феномен другого рода. Это была гибридная территория, которая переходила из рук в руки. Сам термин украинцы появился в 1914 г. в эмигрантской газете «Свобода», выпускавшейся в США. Хотя до этого издатели действовали от лица «русского народа». На оккупированных Польшей и Австро-Венгрией территориях усиленно насаждалось католичество. Что-то похожее, но только раньше произошло и на Балканах, в результате чего появилась искусственно сконструированная «хорватская нация». И при создании подобных проектов в качестве врага обычно выбираются соседи. Сербы стали объектом ненависти у бывших сербов – хорватов, а русские – у бывших русских, ставших украинцами. Хотя до сих пор на Украине часть населения относит себя к русским, свидетельством чего является гражданская война на Юго-востоке и жесткое подавление бунтов в других регионах.

В какой степени глобализация, основанная на принципе – ни религии, ни страны, ни нации - вызывает обратную связь в различных формах национализма?

Национализм был тенью глобализации и нужно было быть слишком наивным, чтобы этого не замечать. Мир более сложный, чем казалось Западу, который надеялся сохранить контроль над всей планетой. Очевидно, что многие технологии уже освоены так называемым Вторым миром, и Третий мир тоже не заставит себя долго ждать. Это назвали обратной волной глобализации, которая ударит по промышленно развитым странам. Так что Запад столкнется не только с кризисом идентичности, в котором сейчас пребывает, но и с кризисом науки и управления, а также демографии, а это с позиции геополитики не что иное, как Man Power, т.е. тот активный элемент, который и способен принимать решения в отношении стихий Sea Power и Land Power .

Как вы думаете,  Сербия с точки зрения создания многополярного мира, где  есть Россия и БРИКС, может снова стать мостом между Восточной и Западной цивилизациями, также как Россия, которая стремится быть связующим звеном между европейской и азиатской цивилизациями?

Я думаю, что Сербия занимает очень важное место на карте Европы и имеет серьезный исторический опыт, позволяющий говорить, что в будущем сможет быть узлом между ЕС, Турцией и Восточной Европой, а также быть анклавом православной цивилизации. Вполне естественно, что Сербия может и должна быть форпостом России на Балканах. Крайне благоприятно было бы вернуть и Черногорию в свое естественное состояние союзника и России, и Сербии.

Как вы объясните опасения правительства Германии во главе с Ангелой Меркель, о "все более сильном влиянии Владимира Путина в Сербии», и почему Меркель обеспокоена отказом немецких бизнесменов поддержать санкции против России?

Германия имеет свои интересы на Балканах и, в частности в Сербии. Немецкий капитал уже довольно прочно обосновался в Польше и других странах Восточной Европы, а Сербия еще далеко не вся освоена немецким бизнесом. Впрочем, речь не идет о создании рабочих мест и улучшения благосостояния сербского народа, так как часто немецкие корпорации покупают заводы в других странах просто для того, чтобы их уничтожить и не давать развиваться конкурентам. У России иной подход, хотя многие государственные корпорации работают по тем же международным принципам, что немцы и американцы. Здесь речь идет о национальных интересах Сербии, которые должны ставиться выше идеологических предпочтений и внешних предложений. Кроме того, Германия вынуждена вести экспансию в Сербию, так как во многих других направлениях у нее связаны руки. Это тоже оккупированная страна, которая не имеет полноты суверенитета и вынуждена подчиняться диктату Вашингтона.

Каковы, по вашей оценке, шансы, что Сербия станет членом ЕС, и есть ли возможность для Брюсселя постепенно превратить предыдущую сербскую политику "Косово и ЕС" в "ни Косово, ни ЕС"?

Однозначно, что Брюссель будет продолжать проводить агрессивную дипломатию в отношении Сербии, а Косово будет приоритетней Сербии. Следовательно, вхождение Сербии в ЕС возможно только при признании независимости и суверенитета Косово со стороны Белграда. Для меня очевидно, что присоединение к ЕС не несет ничего хорошего сербскому народу. Достаточно взглянуть на опыт соседей – Венгрии, Румынии, той же Хорватии, которые после присоединения к ЕС получили серьезный экономический удар. Поскольку ранее были подписаны все необходимые документы и выполнены все требования Брюсселя, эти страны попали в нормативный концлагерь, выйти из которого не так просто. Думаю, что лучше остаться свободной страной, пусть и с ограниченными возможностями, чем оказаться в такой тоталитарной системе, которой сейчас является ЕС. Тем более, что налицо предпосылки его упадка и даже распада.

Учитывая, что Сербия географически и политически находится в полностью враждебном окружении НАТО, в случае вступления в ЕС, каким образом для России будет иметь значение четкое решение Сербии выйти из того, что для обеих стран является неловким положением?

Нужно смотреть не на слова, а на дела, и Россия постоянно помогает Сербии – гуманитарной помощью, кредитами, инвестициями, военно-техническим сотрудничеством, таможенными льготами. Даже если отвлечься от исторических фактов нашей дружбы, необходимо трезво смотреть в будущее, а не жить устаревшими шаблонами. И НАТО является одним из таких недееспособных проектов, который служит инструментом агрессии против суверенных стран, а не созданием режима безопасности. Последние результаты действия НАТО мы можем видеть на примере Ливии и Афганистана – где стабильность и порядок, обещанный генералами из Брюсселя? Их нет. Для Сербии есть только два возможных сценария – нейтралитет, подобно Швейцарии (а не Швеции, которая фактически является сателлитом Вашингтона) или вступление в альянсы, где присутствует Россия – ШОС и Таможенный союз.