Американские ожидания против индийской рациональности: Индия как региональный проводник сетевой безопасности

Во время «Raisina Dialogue», состоявшейся в марте 2016 года в Нью-Дели, адмирал Гарри Харрис, командующий Тихоокеанского командования США (USPACOM) назвал событие, состоявшееся в сентябре 2015 года, первым в истории трехсторонним (Австралия, Япония и Индия) министерским обсуждением. В своем комментарии адмирал Харрис обратился к «морской безопасности, включая свободу морских патрулей» и предложил «расширять эту систему трехсторонних и четырехсторонних встреч» путем вовлечения в эти форматы США для решения новых вопросов. Суть его заявления состоит в том, что высокий уровень «межсетевого взаимодействия», достигнутый в ходе комплексных учений Индии и США, не должен ограничиваться только этим, но и переходить на уровень «согласованных операций». Адмирал Харрис предлагает, хотя и не открыто, организовать в Индии «скоординированную программу свободных морских патрулей» в Южно-Китайском море. Очевидно, что такие патрули могут быть использованы для сдерживания растущей военной мощи Китая в этом регионе и для улаживания процессов «создания правовой базы» по морским-территориальным спорам между другими странами этого региона.

Индия последовательно отстаивает позицию США по своей нейтральности в спорах в Южно-китайском море и предлагает свою помощь в решении конфликтов на основе хорошо установленных норм международного права и свободы судоходства в международных водах, в том числе и в этом регионе. Тем не менее, министр обороны Индии Манохар Паррикар потратил немного времени отстаивая позицию Индии, говоря, что «в настоящее время, Индия никогда не примет участие в каких-либо совместных патрулях, а будет только проводить совместные учения. Вопрос о совместном патрулировании сегодня не затрагивается». 

Этот случай указывает на «очевидное» несоответствие американских ожиданий по отношению к Индии и того, что Нью-Дели готовы предоставить своему «стратегическому партнеру». Это может быть объяснено контекстуализировано с помощью аналитического понимания важных политических позиций обеих сторон. Наиболее ключевыми среди них являются те, что озвучивают роль Индии как «гаранта сетевой безопасности» в Азии. Эта статья ставит своей целью проанализировать эту роль, чтобы понять «аберрацию», выстроить здоровые траектории развития государственных стратегических отношений и лучше понять точку зрения Индии по стратегическим международным политическим вопросам.

Американская позиция

Концепт «гаранта сетевой безопасности» появился после Диалога Шангри Ла в 2009 году, когда бывший министр обороны США Роберт Гейтс заявил:

«Что касаемо Индии, мы можем увидеть значительный прорыв в наших отношениях –  сотрудничество, которое было немыслимым еще несколько лет назад. В будущем мы видим Индию нашим партнером и гарантом сетевой безопасности в Индийском океане и за его пределами».

Это заявление в дальнейшем еще несколько раз появлялось при разных обстоятельствах: формальных и неформальных, включая «Оборонный обзор за четыре года» (Quadrennial Defense Review, QDR). В его десятой версии (QDR-10) говорилось:

«Индийская военная мощь активно растет с помощью усиления обороны, и сейчас она включают в себя длительные морские наблюдения, морские запреты и патрули, воздушные запреты и стратегические перевозки грузов. Индия уже установила свое мировое военное влияние с помощью борьбы с пиратством, миротворческих миссий, гуманитарной помощи и операций по устранению последствий природных катастроф. С ростом военных способностей Индия сможет поддерживать порядок в Азии, как гарант сетевой безопасности в Индийском океане и за его пределами».

Индийская позиция

В принципе, политическое руководство и законодатели Индии поддерживают предложенную их стране роль. Обращаясь к верхушке Индийского военно-морского флота и министерству обороны в 2011 году, бывший министр обороны Индии Аракапарамбил Куриен Энтони акцентировал, что морские соседи Индии могут рассчитывать на «безграничную поддержку своей безопасности и экономического процветания». Он продолжил свою мысль, сказав, что Индийское военно-морские силы:

«Подмандатны быть гарантом сетевой безопасности островных государств в Индийском океане… большинство основных международных торговых путей проходит через морские территории этих стран. Это дает нам возможность быть действенными и стабилизировать силы в регионе».

Не так давно, в 2013 году, бывший премьер министр Индии Манмохан Сингх сказал:

«Мы стремимся взять на себя ответственность за стабильность в Индийском океане. Мы нацелены на это… чтобы стать гарантом сетевой безопасности непосредственно в нашем регионе и за его переделами».

Эти ключевые позиции представляют собой ценную отправную точку при анализе проецируемой роли Индии «гаранта сетевой безопасности». В целях объективности их можно поделить на три части, и каждая из них анализирует конкретный аспект Индии в широком национально-стратегическом императиве при выполнения определенных ролей. Эти аспекты – географические зоны с потенциальными возможностями и культурным этосом.

Географическая зона

Первостепенные зоны интереса

В силу своего географического положения и полуостровного расположения, наиболее важные национальные интересы Индии тесно связаны с событиями в Индийском океане. Это характерно как для океана в целом, так и для его северной части, более конкретно для регионов, отнесенных к категории «основные области морских интересов» в Стратегии индийской морской безопасности 2015 года (IMSS-15).

На ранних этапах становления Индии как «гаранта сетевой безопасности» и индусы, и американцы говорили, что Индийский океан – это общая проблема, потом начали употреблять фразу «и за его пределами» и никогда особо не объясняли ее. Можно утверждать, что она относится к Персидскому заливу или Красному морю как к первостепенным областям морских интересов Индии, а не к Южно-китайскому морю, и несмотря на то, что Индия растет экономически и стратегически, для нее это «вторичная область морских интересов». (Такая классификация не означает, однако, уменьшения значимости Южно-китайского моря как жизненно важного интереса Индии). В этом контексте Индии профессор Махапатра справедливо задает вопрос:

«Если Индия и США не могут адекватно проводить подобные виды патруля в Индийском океане, как они будут пытаться патрулировать воды Южно-китайского моря?»

Геостратегические границы

Различные определения «геостратегических границ» также имеют отношение к данной проблеме. В рамках военно-стратегического расчета, эта фраза относится к географическим границам, необходимым определенной стране для достижения «стратегической глубины» против потенциального государственного противника. Недавно американские аналитики, такие как профессор Джеймс Холмс, предоставили инструкции в своей работе «Готовься, Индия: Военно-морской флот Китая подталкивает Запад (в направлении Индийского океана)» и добавили их к тенденциям, которые были отмечены в Индии почти десять лет назад. Тем не менее, маловероятно, что Индии будет необходимо расширить свою стратегическую глубину против Китая в восточном направлении за пределами Юго-Восточной Азии. Примечательно, что эти морские геостратегические точки представляют собой серьезную стратегическую проблему для самих ВМС.

Геостратегические границы стран также зависят от их «способностей» и «возможностей» и дружественной военной силы, чтобы повлиять на события в зонах внутри отмеченных границ. Этот аспект будет затрагиваться и в дальнейшем.

Способности и возможности

В 2012 году IDSA провели исследование по миссиям вооруженных сил Индии «при непредвиденных обстоятельствах» (OOAC). Исследователи пришли к выводу, что:

«Охват существующих возможностей воздушных и морских перевозок показывает, что Индия может проводить операции OOAC только в пределах Индийского океана (IOR)». 

Даже в то время как количество индийских стратегических морских и воздушных перевозок увеличивается, вышеупомянутого исследования, вероятно, будет актуальным в обозримом будущем. То же самое относится и к способностям Индии в других видах проекции морской державы.

Новая индийская морская стратегия безопасности (IMSS-15) справедливо выделяет термин «сетевая безопасность», а не «сетевой гарант [безопасности]». Кроме того, она закрепляет за Индией роль гаранта «сетевой безопасности» в вопросе по «способностям». Таким образом, она определяет термин «сетевую безопасность» как:

«Состояние фактической безопасности в определенном районе, балансировка преобладающих угроз, рисков и растущих вызовов в морской среде и способности контролировать, сдерживать и противостоять вызовам». 

Анализ IMMS-15 четко указывает, что ВМС Индии стремятся внести свой вклад в область морской безопасности и стабильности в ее первоочередных и вторичных областях, представляющих интерес, формирующих всю полосу Индо-Тихоокеанского региона. Для этого Индия не только развивает свои собственные возможности удаленных операций, но и обеспечивает «создание потенциала» и «увиливание возможностей» для помощи дружественным странам в регионе. Однако, поскольку в ноябре 2008 года произошли террористические атаки в Мумбаи, обычные угрозы прибрежной и береговой безопасности Индии будут по-прежнему создавать серьезные проблемы для военно-морского флота. Эти задачи требуют ловкого баланса между экспансией силы и модернизаций двух конкурирующих императивов «голубой воды» и операций «коричневой воды». 

Культурный этос

Как было указано выше, IMSS-15 акцентирует внимание на региональной роли Индии в качестве «гаранта сетевой безопасности», а не «сетевого гаранта безопасности». Дополнительная цель состоит в том, чтобы рассеять любую мысль, что Индия стремится выступать в качестве гегемона или «полицейского» государства. Такое намерение вытекает из культурного этоса Индии и тесно связано с эволюцией Индии как современного национального государства.

Еще одним аспектом культурного этоса является гордость, с которой индийцы идентифицируют себя на основе своего цивилизационного генезиса, нечто более глубокое и глубинное, чем понятие «национализма». Вместе с вышеупомянутым нежеланием становиться гегемоном, этот аспект проявляется в древней индийской политике, не связанной с коалиционными военными операциями, за исключением тех, которые проходят под эгидой Организации Объединенных Наций. Эта политика также проявляется в оперативной области. Если под флагом ООН, индийские военные силы не прочь проводить «сочленение» (или «объединение») и совместное патрулирование, поскольку такие операции будут проходить под иностранным командованием и контролем (C2). Отказ министра обороны Индии от возможности «совместных (морских) патрулей» можно рассматривать именно в этом контексте.

Другие условия, несмотря на это заявление адмирала Харриса в «Raisina Dialogue» заслуживают большего внимания. Он предложил перевести «(совместные военно-морские учения) Индия-США» в «координированные (морские) операции». Его предпочтение термина «координированные», а не «составные», заслуживает отдельного внимания. В то время как в английском языке эти два термина могут быть синонимами, в качестве «операционных» терминов разница между ними существенна. В то время как «совместная» работа включает в себя объединение вооруженных сил, «скоординированная» операция позволяет силам поддерживать свои соответствующие национальные структуры. В прошлом индийские ВМС действительно участвовали в «скоординированных» операциях вместе с ВМС США. К примерам можно отнести эскортных миссии США в Малаккском проливе 2002 года и гуманитарная помощь и ликвидация последствий стихийных бедствий (HADR) после цунами в Индийском океане в 2004-2005 годах. Даже во время недавних антипиратских миссий сопровождения торговых судов в Аденском заливе, ВМС Индии координировали свои действия под руководством коалиционных военно-морских сил США, а также других военно-морских сил, развернутых для той же миссии. Заметное сходство между этими операциями, однако, заключалось в том, что все они были проведены в Индийском океане или смежных акваториях.

Заключение

Подтекст совместного заявления США-Индия от января 2015 года по «нашему диверсифицированному двустороннему стратегическому партнерству» указывает на широкую стратегическую конвергенцию, а также на тот факт, что Индия нуждается в стратегическом партнерстве Америки также сильно, как и США в нем. Тем не менее, время от времени невозможно игнорировать диссонанс двусторонних отношений. Несмотря на дипломатический «рефрен» как естественное явление между двумя основными демократиями, диссонанс не должен не приниматься во внимание особенно в свете складывающейся региональной обстановки в области безопасности. Кроме того, разногласие не может лежать в основе предыдущей внешней политики и индийского принципа «Стратегической автономии» (или «Неприсоединение 2.0»), как это обычно преподносится. Как и с другими аспектами двусторонних отношений, иногда диссонанс в основном проявляется на функциональном уровне. В контексте индийско-американского военно-стратегического сотрудничества в Индо-Тихоокеанском регионе аберраций на этом уровне могут быть решены путем изменений национальной политики и разработкой стратегии вооруженных сил.

Принимая во внимание американские «перегруженные» военно-морские ресурсы и возрастающий вклад в способности и мощность в ВМС Индии на протяжении многих лет, США не уместно ожидать от Индии обеспечения региональной безопасности и стабильности в индо-тихоокеанском регионе. На оперативном уровне США предполагают, что Индия переведет «совместные военно-морские учения» в «скоординированные» операции, что в целом может быть оправдано. Тем не менее, кажется, что более широкие стратегические императивы Индии с точки зрения трех ключевых аспектов географического района, потенциала и возможностей, культурного этоса не соответствуют этим ожиданиям, по крайней мере на данный момент.