Реалии США и Ирана

Президент США Барак Обама позвонил президенту Ирана Хасан Рухани на прошлой неделе впервые за 34 года с момента создания Исламской Республики. За телефонным звонком последовали твиты и публичные заявления с обеих сторон, что указывает на готовность к переговорам. Хотя все еще далеко до теплых отношений между двумя странами, есть основания для восприятия этой открытости всерьез - не только потому, что это происходит на таком высоком уровне, но и потому, что в настоящее время есть геополитическая логика для таких шагов. Многое может пойти не так, а учитывая, что это происходит на Ближнем Востоке, вероятность ошибок высока. Но Иран слаб, а США избегают конфликта, и есть худшие основы для достижения соглашения.

 

 

Хотя иранцы сейчас в слабом стратегическом положении, они были в наступлении с 2003 года, когда США вторглись в Ирак. Они приветствовали это вторжение; Саддам Хусейн был смертельным врагом Ирана со времен ирано-иракской войны 1980-1989 гг. Уничтожение его режима было удовлетворительным само по себе, но оно также открыло дверь для драматических изменений в ситуации национальной безопасности Ирана.

 

Ирак был основной угрозой для Ирана после распада Советского Союза, потому что это было единственное направление, откуда могла быть совершена атака. Проиранский или даже нейтральный Ирак гарантировал бы национальную безопасность Ирана. Американское вторжение создало вакуум власти в Ираке, который армия США не смогла заполнить. Иранцы ожидали этого, поддерживая проиранские элементы среди шиитов до 2003 года, и сформировали из них серьезное ополчение после 2003 года. С Соединенными Штатами в состоянии войны против повстанцев-суннитов, шииты, ставшие большинством, заполнили этот вакуум.  

 

Соединенные Штаты поняли, что им угрожает опасность с двух сторон, и оказались в состоянии войны как с суннитскими боевиками, так и с шиитским ополчением. Цель активизации действий в 2007 году состояла в том, чтобы выпутаться из войны с суннитами и заблокировать шиитов. Этого удалось достичь в значительной степени, но игра уже шла в пользу последних. Поскольку Соединенные Штаты уходят из Ирака, только шииты (не все из них являются иранскими суррогатами) могли бы заполнить политический вакуум. Иран таким образом, уже не боится Ирака, и даже может доминировать над ним. Это была огромная стратегическая победа для Ирана, который был побежден Ираком в 1989 году.

 

После того, как США, сосредоточились на суннитах и сделали максимум для иранцев, открыв им двери для доминирования в Ираке, в Тегеране возникло более амбициозное видение. С Ираком, который сдерживается, и Соединенными Штатами, которые уходят из региона, Саудовская Аравия стала основным претендентом на врага против Ирана. А Тегеран теперь сложил все части на местах, чтобы бросить вызов Эр-Рияду.

 

Иран был союзником Сирии и оказал существенную поддержку проиранским силам в Ливане, а именно - Хезболле. Возможность появилась в конце 2000-х гг., когда иранская сфера влияния простиралась от шиитских общин западного Афганистана вплоть до Средиземного моря. Бывший президент Ирана Махмуд Ахмадинежад имел достаточно реалистичное видение мощи Ирана вплоть до северной границы Саудовской Аравии, что полностью изменило баланс сил в регионе.

 

Но в то время, как президент Сирии Башар Асад был готов присоединиться к Ирану, он изначально не был заинтересован в том, чтобы его страна стала иранским сателлитом. На самом деле он был обеспокоен той степенью власти Ирана, которой он достиг. Арабская весна и восстание против Асада изменило этого уравнение. Перед этим Сирия и Иран были относительно равными. Теперь Асад отчаянно стал нуждаться в иранской поддержке. Это укрепило руку Тегерана, так как, если Иран сохранит Асада, то он выйдет ослабленным и напуганным, а иранское влияние будет увеличено.

 

Русским также понравилась перспектива укрепления Ирана. Во-первых, они боролись с суннитами на Северном Кавказе. Они боялись усиления радикальных суннитов в любом месте, но особенно в крупных суннитских республиках России. Во-вторых, иранская сфера влияния не только будет угрожать Саудовской Аравии, она также заставила бы Соединенные Штаты вновь втягиваться в регион для защиты Саудовской Аравии и Израиля. Русские наслаждались относительной свободой с 2001 года, в то время как американцы все еще были одержимы исламским миром. Создание стратегического кризиса для Соединенных Штатов, таким образом, подходит для целей Москвы. Русские, отгороженные от Ирана государствами Кавказа, не испугались иранцев. Поэтому они были готовы присоединиться к Ирану в поддержке режима Асада.

 

Проблема состояла в том, что Асад не мог навязать свою волю Сирии. Он не был свергнут, но он также не смог выиграть. Долгосрочная гражданская война в разгаре, и в то время, как иранцы влияют на алавитов, конфликт разрушает все мечты об иранской сфере влияния, достигающей Средиземноморья. Это стало вдвойне верным тогда, когда суннитское сопротивление шиитам в Ираке возросло. Сирийский маневр был необходим для решительного и быстрого разгрома суннитских повстанцев в Сирии. Этого не произошло, и способность шиитского режима премьер-министра Ирака Нури аль-Малики противостоять суннитам более не гарантирована.

 

 

В 2009 году было весьма вероятно, что Иран при союзе с Россией получит сферу влияния к северу от Саудовской Аравии. К 2013 году эти планы были разрушены, а с ними и более грандиозное стратегическое видение Ахмадинежада и его союзников в Иране. Это привело к переоценке стратегического статуса Ирана - и ценности его ядерной программы.

 

Точка зрения Stratfor состояла в том, что Иран не имел интереса к фактическому приобретению ядерного оружия, а хотел иметь программу для получения оного. Обладание ядерным оружием было бы наихудшим сценарием для Ирана, поскольку это могло привести к массированным атакам из Израиля или США, что Иран не мог сбросить со счетов. Но наличие программы по развитию атома дало иранцам мощный козырь и отвлекает внимание США и Израиля от растущей сферы влияния Ирана. Надежды Ахмадинежада заключались в обеспечении этой сферы влияния, удерживания основы для предъявления требований саудовцам и Совету по сотрудничеству стран Залива, торг по ядерной программе для признания со стороны США и уважения нового регионального баланса. Действительно, в то время как Соединенные Штаты и Израиль были одержимы иранской бомбой, иранцы сделали крупные шаги для развития более конвенциональной власти.

 

Региональная стратегия Ирана лежала в руинах, а международные санкции в отношении его ядерной программы сначала вызвали значительный эффект. Я не в состоянии определить, является ли экономический кризис Ирана причиной санкций, или же он произошел от сочетания глобального экономического кризиса и собственной экономической слабости Ирана. Но, в конце концов, восприятие, что санкции оказали давление на иранскую экономику, превратили ядерную программу, ранее полезную, в обузу.

 

Иран оказался в очень трудном положении. Внутри был сильный настрой против любого компромисса с США. Но также было и ощущение, что Ахмадинежад привел Иран к катастрофе стратегически и экономически. Для Ирана ядерная программа стала более неуместной. Страна не собирается становиться региональной державой. В настоящее время она переходит к обороне, стабилизирует ситуацию в Ираке и, что важнее, решает свои внутренние проблемы.

 

 

Существует глубокая внутренняя оппозиция в США в вопросе ведения дел с иранским режимом. Так же, как и иранцы, все еще искренне возмущаются переворотом 1953 г., который привел шаха на трон, американцы никогда не забывали о захвате посольства США с последующим годичным кризисом с заложниками. Сейчас мы должны подождать и посмотреть, какой язык Иран подберет к кризису с заложниками, чтобы ответить взаимностью на любезности Обамы, признавшего переворот 1953 года.

 

США уходят с Ближнего Востока насколько это возможно. Конечно, Штаты не заинтересованы в очередной наземной войне. США имеют интересы в регионе, однако, главный среди них - это избегать появления регионального гегемона, который может дестабилизировать Ближний Восток. Соединенные Штаты также убедились на примере Ирака, что одновременная борьба с суннитами и шиитами выроет яму для США, и они не смогут их победить, не прикладывая больших усилий. США необходим сценарий управления исламским миром, который не предусматривает состояние постоянной войны.

 

Классическое решение для этого - поддержание баланса сил с минимальным усилием на основе уже существующей напряженности. Ослабленный Иран нуждается в поддержке для борьбы с суннитами. Соединенные Штаты заинтересованы в том, чтобы ни сунниты, ни шииты не победили - другими словами, это столетнее статус-кво. Разрушение Ирана изнутри, следовательно, не в американских интересах, так как это нарушит внутренний баланс. Санкции имели важное значение в блокировании иранского господства, но в нынешней ситуации стабилизация Ирана вызывает больший интерес.

 

Соединенные Штаты не могут продолжать переговоры, если ядерная программа не будет прекращена. Рухани понимает это, но он должен добиться в обмен отмены санкций и возвращения западных инвестиций в Иран. Это выполнимо в нынешних условиях. Вопрос о поддержке Асада Ираном, на самом деле, не проблема, ведь Соединенные Штаты не хотят видеть сирийское государство под руководством радикальных суннитов. Иран думает так же. Тегеран хотел бы, чтобы в Сирии правил Асад, но Иран понимает, что он сыграл в эту игру и проиграл. Выбор состоит в разделе, коалиции или войне - ни Иран, ни Соединенные Штаты особо об этом не беспокоятся.

 

 

Существуют две угрозы потенциальному решению. Основная угроза является внутренней. В обеих странах даже разговор друг с другом для некоторых считается предательством. В Иране экономические проблемы и истощение настойчиво стучатся в дверь. В Соединенных Штатах сейчас о войне не может быть и речи. И это открывает путь к немыслимым несколько лет назад предложениям.

 

Вторая угроза состоит во вмешательстве извне. Израиль первым приходит на ум, хотя для Израиля отказ от ядерной программы даст им то, чего они были не в состоянии добиться сами. Израильтяне утверждают, что иранская бомба являлась угрозой существованию Израиля. Но израильтянам не хватает военной мощи, чтобы справиться с Ираном самим, и они не могли побудить американцев к действию. Это лучшее предложение, которое они могут получить, если они на самом деле боялись иранской бомбы. Хотя влияние Израиля на этих переговорах с Ираном сталкивается с ограничениями в администрации США, Израиль будет прилагать усилия, чтобы внедриться в процесс и проталкивать свои требования, которые будут представлять собой приемлемые для иранцев уступки.

 

В то же время Саудовская Аравия будет потрясена американо-иранской сделкой. Враждебность по отношению к Ирану блокирует поддержку Соединенными Штатами Саудовской Аравии. Но Соединенные Штаты сейчас не имеют проблем с нефтью, и саудовские попытки блокировать примирение не встретят теплого приема. Влияние Саудовской Аравии в Вашингтоне заметно ослабло после войны в Ираке.

 

Позиция России будет более интересной. На первый взгляд, русские были эффективны в Сирии. Но это только на поверхности. Режим Асада не бомбили, но он остается искалеченным. И сирийский кризис открыл действительность, которая не понравилась русским: если Обама решил бы напасть на Сирию, не было ничего, что русские могли бы противопоставить. Они протянули слабую руку и играли так ловко, насколько это возможно. Но это все еще слабая рука. Русским понравилось, если бы Соединенные Штаты увязли, сдерживая иранское влияние, но этого не произойдет, и русские понимают, что, в конечном счете, им не хватает веса для того, чтобы это произошло. Сирия была для них тактической победой; Иран может стать стратегическим поражением.

 

Иранские и американские реалии приводят доводы в пользу урегулирования. Психика обеих стран находится в равновесии. Существует явное сопротивления внутри обеих стран, но оно, кажется, не достаточно сильно или сосредоточено на том, чтобы заблокировать процесс. Это может указывать на скорость, а не осторожность. Но, конечно, сделать это, прежде чем кто-либо будет уведомлен, не представляется возможным. И многое здесь может пойти не так, поэтому все это может стать спорным. Но учитывая то, что иранцы, как и американцы видят свои позиции, есть шансы, что нечто произойдет. В своей книге "Следующее десятелетие" я утверждал, что в долгосрочной перспективе Иран и Соединенные Штаты согласуют интересы, и что неформальный альянс, скорее всего, будет в долгосрочной перспективе. Пока долгосрочной перспективы все еще нет, и дорога будет ухабистой, но логика присутствует.