Imperium. Воинский стиль. Благородный дух

Доклад в рамках семинара "Платонизм и империя"

IMPERIUM. Верховная власть и иерархия

Основанием каждого истинного государства является трансцендентность его начала — принципа верховной власти, авторитета и законности.

Отрицание трансцендентности равнозначно отрицанию или по меньшей мере искажению истинного значения всего составляющего политическую реальность.

Представление о государстве - это представление о влиянии высшего порядка, проявляющего себя во власти.

Любое подлинное политическое единство является воплощением идеи и власти, тем самым отличаясь от единства натуралистического характера, основанного на «естественном праве», и всякого союза, обусловленного исключительно общественно-экономическими, биологическими или утилитарными факторами.

Древнеримское понятие IMPERIUM, не просто описывает систему территориального наднационального владычества, но, главным образом, означает чистое право повелевать, почти мистическую силу и auctoritas(авторитет) присущие тому, кто по праву облечен саном и исполняет функцию Главы: в религиозной области, военной области, и на высшей ступени — в государстве, то есть по сути своей понятие imperium принадлежит к области священного.

В римском мире подобное понимание власти, являющейся одновременно auctoritas, всегда сохраняло внутренне присущий ей характер горней светоносной силы и священного могущества.

И если мы признаем принцип верховной власти, то одновременно должны признать за этой властью абсолютный характер. Власть, являющаяся auctoritas, — aeterna auctoritas должна обладать силой закона, быть последней инстанцией. Власть и авторитет, лишенные абсолютного свойства, не являются ни властью, ни авторитетом.

Как в сфере естественных причин, так и в области политики рано или поздно мы неизбежно достигнем предела в точке, имеющей характер безусловного и абсолютного решения. Эта точка будет также точкой устойчивости и плотности, естественным центром всего политического организма, отсутствие которой превращает любой политический союз в чисто механическое соединение и неустойчивое образование. В свою очередь, власть должна быть обращена к трансцендентному уровню, единственно дающему ей основание и узаконение в качестве высшего, независимого, первичного принципа, являющегося основой всякого права и не подчиненного никакому другому закону. Эти два требования взаимно обуславливают друг друга, что объясняет как природу чистого политического принципа imperium, так и личность того, кто как истинный Государь является его представителем и воплощением.

Говоря же об иерархии стоит вспомнить, что сущность либерализма составляет индивидуализм. Связанное с ним заблуждение порождено путаницей между понятиями личности и индивида; последнему на равной основе и безоговорочно приписываются ценности, каковые на самом деле могут быть признаны за ним в лучшем случае лишь условно.

Идеологии равенства поднимают принципиальный вопрос, утверждая, что даже если люди и не равны на деле, то это неправильно: они не равны, но быть так не должно. Неравенство отождествляется с несправедливостью, поэтому отрицание неравенства, его преодоление, признание за людьми равного достоинства предлагается считать заслугой и доказательством превосходства либеральной идеи. Речь идет не о «благородном идеале», но об идее, которая в буквальном смысле представляет собой логическую нелепость и, будучи принята в качестве цели, ведет исключительно к упадку и вырождению.

В идее “многих”, “равных” заложена идея основополагающего различия: если “многие” равны, равны во всем, то они не могут быть “многими”, но лишь одним. Во-вторых, уже с точки зрения морали и нравственности то же самое вытекает из “принципа достаточного основания”, который звучит следующим образом: “Для любой вещи должно существовать основание, благодаря которому она является именно этой вещью, а не какой-либо другой”. Следовательно, существо, во всем тождественное другому, лишено “достаточного основания”: это лишь бессмысленный дубликат.

Можно сказать что, то, что идеология равенства пытается представить как «справедливость», является самой настоящей несправедливостью. Это признавали и Цицерон и Аристотель.

В свою очередь признание неравенства означает преодоление количества и утверждение качества. Именно в этом состоит различие между понятиями индивида и личности. Империя слагается из людей, и именно отдельные люди составляют его первичный элемент. Но какие это люди? Это не люди, изображаемые индивидуализмом как атомы или скопление атомов, но люди как личности, как рознящиеся между собой существа, каждому из которых отведено свое особое положение, призвание, своя свобода, свое право в иерархиях созидания, производства, повиновения и повелевания. Только такие люди поднимаются в истинном государстве — антилиберальном, антидемократическом, органичном. Предпосылка подобной государственной идеи — первичность личности по сравнению с любой отвлеченной общественной, политической или правовой сущностью, конечно при обязательном условии, что речь идет не о пассивной, посредственной личности, составляющей всего лишь число в мире количества.

Воинский стиль

Теперь перейдём к тому, что понимается под воинским стилем.

Мир традиции толкует жизнь как извечную борьбу метафизических сил: небесных сил света и порядка с одной стороны, и темных, подземных сил хаоса и материи — с другой. Традиционный человек должен вступить в эту битву и одержать победу одновременно как на внутреннем, так и на внешнем уровне. В мире традиции внешняя война считается истинной и справедливой, если она отражает борьбу, идущую в мире внутреннем: это битва против тех сил и людей, которые во внешнем мире имеют те же черты, что и силы, которые необходимо подавить и обуздать внутри себя, дабы установить pax triumphalis, мир победы.

Таким образом, воинская идея определенным образом пересекается с идеей особой аскезы, то есть внутренней дисциплины, господства или контроля над собой, которые в том или ином виде присутствуют в лучших воинских традициях и имеют ценность не только в узко военной области, но и как подлинная культурная ценность (культура здесь понимается не в смысле самовоспитания и владения собой).

Вопреки буржуазно-либеральному утверждению, воинская идея не сводится к материализму и не означает превознесения грубого использования силы и разрушительного насилия; основными элементами этой идеи и соответствующего “стиля” являются спокойное, осознанное и властное формирование внутреннего бытия и образа поведения, любовь к дистанции, иерархии, порядку, способность подчинять свои страсти и индивидуалистические интересы высшим принципам и целям, в частности принципам чести и долга.

Традиционному государству нет нужды нагнетать шовинистический пафос, доходящий почти до психоза, для мобилизации своих войск или придания им “моральной силы”. Для этого вполне хватит чистого принципа Imperium и обращения к принципам верности и чести. Война имеет ясные и положительные цели и ведётся, условно говоря, с холодной головой, безо всякой ненависти и презрения между противниками.

Необходимо открыто признать, что помимо экономики существует уровень высших политических, духовных, героических ценностей, на котором не признается и даже не допускается деления на чисто экономические классы. Только ориентируясь на этот уровень, можно определить то, ради чего действительно стоит жить и умирать; только там может сложиться подлинная иерархия, учитывающая качественные различия, на вершине которой воцарится высшая функция повелевания, IMPERIUM.

Благородный дух

И здесь же стоит упомянуть о термине “БЛАГОРОДНЫЙ ДУХ” введённым Юлиусом Эволой. БЛАГОРОДНЫЙ ДУХ предшествует всем своим проявлениям и поднимается над ними, вопрос любой конкретной аристократической структуры предполагает углубленное знание сущности этого духа. Нужно отдавать себе отчет, что речь не идет только о чисто политическом или административном-законодательном классе. Здесь можно было бы вспомнить о древнеарийской и индоарийской общности, где, как известно, элита никоим образом не была организована материально, где она не выводила свой авторитет из представительства какой-либо ощутимой силы или абстрактного принципа, а сохраняла свое положение благодаря непосредственно излучаемому её эссенцией (основной сущностью) влиянию, и задавала тон соответствующей культуре. Современный мир знает много имитаций элитизма, от которых нужно дистанцироваться. Благородный дух в самой его сущности антиинтеллектуалистичен. Его также не нужно путать с неопределенной авторитарной или диктаторской идеей.

“БЛАГОРОДНЫЙ ДУХ” нельзя приравнивать к историко-политическим претензиям на господство и к образу жизни дворянства как господствующего слоя  в европейской истории – это, самое большее, лишь формы его выражения, которые подвержены упадку и вырождению. Речь у Эволы идет о том, чтобы рассмотреть основную духовную позицию или присущую ему внутреннюю сущность («эссенцию»).

Можно было бы также объяснить понятие “БЛАГОРОДНЫЙ ДУХ” в общих чертах как “благородный” по складу характера или как “элитарно-героический” или “обязующийся к высшим идеалам”. Эвола особенно резко выступает против пропагандируемого в декадентский период модерна понимания “элиты”, которым обозначали правящую и культурно бесплодную правящую клику, достигшую своего положения лишь благодаря денежному богатству и заученному, напускному образованию (функциональные знания или знания об управлении, не связанные с высшими идеалами). “Антиматериалистическая” и “антиинтеллектуалистическая” в чистой позиции, и к этому еще и жизнь по принципу “Лучшее слово – это дело” – таковы для Эволы характерные добродетели настоящей элиты, проникнутой БЛАГОРОДНЫМ ДУХОМ.

БЛАГОРОДНЫЙ ДУХ – это вместе с тем духовное основание, на котором должны основываться традиционные организационные формы мужских союзов. Здесь Эвола в качестве исторического примера приводит рыцарский орден, который получил центральное положение в европейском средневековье. Эвола в своих рассмотрениях анализирует рыцарство и рыцарский орден с пронизывающей остротой: «Рыцарство провозглашает как идеал больше героя, чем святого, больше победителя, чем мученика; оно признает как критерий оценки верность и честь больше, чем милосердие и любовь … в своих рядах оно не терпит того, кто хотел бы буквально следовать христианской заповеди «не убий». Оно признает как основной принцип не любовь к врагу, а борьбу с ним, и великодушие только в победе.

Заключение

Говоря словами Эволы в заключение, можно сделать следующий вывод:

Различные стороны современного общественно-политического беспорядка взаимосвязаны, и оказать им реальное сопротивление можно лишь при условии возвращения к корням, что означает простое и безоговорочное отрицание в социальной, политической и экономической областях всего связанного с «бессмертными принципами» периода Великой французской революции, как проявления индивидуалистического, эгалитарного и рыночного мышления.