Итоги 2017: Ближний Восток

В целом

Ситуация в 2017 году на Ближнем Востоке изменилась радикально и, видимо, необратимо. В первую очередь, это касается положения в Сирии и Ираке (победа Асада и его союзников над ИГИЛ, запрещенной в России), на примере чего можно сделать вывод об окончательном провале американской политике в регионе (конец «Проекта Великого Ближнего Востока») и появления нового стратегического треугольника – Москва-Анкара-Тегеран.

Сирия

В Сирии, которая является экраном всего Ближнего Востока, его геополитической голограммой, за 2017 произошел принципиальный перелом: силы Асада с опорой на Москву, Иран и Хезболлу (при определенном нейтралитете Анкары) смогли нанести радикальным исламистам и вооруженной оппозиции сокрушительное поражение и вернули контроль над значительной частью территории Сирии. По сути, вопреки всему беспрецедентному давлению США, Евросоюза и местных атлантистских прокси (Саудовская Аравия, Эмираты и т.д.), из числа которых в 2017 году окончательно выбыла Турция, Путину и Тегерану удалось настоять на поддержке Асада и спасти Сирию от участи Ливии или Ирака.

Эта победа в Сирии, хотя и не является окончательной (исламисты и вооруженная оппозиция по прежнему контролируют некоторые районы, не решен вопрос с политическим будущим и прежде всего с курдами, а также с контролируемыми турками территориями на севере и вокруг Идлиба), тем не менее уже переворачивает законы миропорядка. Мир более не является однополярным, а США и поддерживающая их коалиция геополитических вассалов не способны единолично навязать свой план и решение того, кто из правителей должен уйти, а кто остаться. Это значит, что роль России в регионе выросла в колоссальной пропорции, что оказывает влияние на все геополитические зоны. Если Россия смогла создать политическую коалицию, способную эффективно противостоять глобалистам и атлантистам, и это было подкреплено военно-стратегическими достижениями, это можно повторить на разных геополитических театрах – как в исламском мире, так и за его пределами.

«Три Империи»

Важнейшим результатом 2017 года было построение Россией трехстороннего альянса между Москвой, Анкарой и Тегераном. Тегеран при Трампе стал удаляться от Вашингтона, поскольку попытка сблизиться с Тегераном была основой стратегии Обамы. Теперь у Тегерана среди больших игроков оставалась только Москва, с которой и так были союзнические отношения. Поворот Эрдогана к России, начавшийся в 2016 году, в 2017 году вышел на новый уровень подготовки к стратегическому партнерству (закупка С-400 и другие знаки). Регулярные переговоры Путина с Эрдоганом позволили построить общую стратегию на севере Сирии. С другой стороны, Путин наладил тесный союз с шиитами – прежде всего с Ираном, но также с Хезболлой и с шиитскими властями Ирака.

Турция

Турция пережила в 2017 году критический момент, но Эрдогану удалось сохранить и даже более укрепить власть в силу референдума. По сути Турция оказалась в новой политической ситуации, где требуется создание новой идеологии, поскольку все предыдущие – кемализм, исламизм, либерализм нео-османизм и т.д. исчерпали себя. Весь год в Турции шли чистки аппарата от сети гюленистов, то есть от атлантистской агентуры влияния. При этом отношения между Анкарой и Вашингтоном (а также Брюсселем) постоянно ухудшались, что заставляло Эрдогана сближаться все больше и больше с Россией.

Иран

Иран в 2017 году смог увидеть результаты своей взвешенной и неизменной политики, ориентированной на укрепление шиитской идентичности и регионального суверенитета. При этом позиции наиболее крайних сторонников сближения с США, поддержанных при Обаме, существенно ослабли при Трампе, который сделал иранофобию частью своей ближневосточной политики. Это укрепило позиции иранских консерваторов и только еще больше сблизило Тегеран с Москвой. Успешной оказались и поддержка Асада и противостояние с Саудовской Аравией.

Курды

В такой ситуации последним аргументом США в регионе оставались курды, которые вполне могли превратиться в труднейшую задачу для всех режимов в регионе – для Турции, Ирака, Сирии и Ирана. Но и в этом вопросе в 2017 году произошел коренной перелом: референдум в иракском Курдистане никто не поддержал, Киркук перешел под контроль шиитов Багдада (по согласованию с Талабани и при пассивной позиции США), а также резко сократилась поддержка США сирийских курдов, которые оказались один на один с коалицией и стали искать путей для сближения с Россией (единственной страной, для которой курды никакой опасности не представляют).

Ирак

Ситуация в Ираке в 2017 году существенно изменилась. Хотя курды провели референдум о независимости и попытались отстоять частично контролируемый ими Киркук, к прямому противостоянию это не привело. При этом победа Асада в Сирии при поддержке России и Ирана существенно повлияла и на позиции иракских шиитов, ранее постоянно сталкивавшихся с мощным давлением иракских суннитов-салафитов и напрямую ИГИЛа. Укрепление Асада и резкое ослабление саудитов и салафитов в Сирии изменили баланс в Ираке в пользу шиитского юга, что были вынуждены признать и американцы, и сунниты, начавшие сближаться с Багдадом в целях перехода к политическому решению ситуации.

Взятие Мосула американцами только помогло укреплению позиции Багдада, который сам при этом американцам далеко не лоялен, и больше ориентируется на Тегеран. Так как в центре радикального изменения баланса сил стояла именно Россия, то роль Москвы возросла и в глазах иракского руководства. Однако в полной мере укрепления российско-иракских отношений в 2017 еще не произошло. При этом успехи в Сирии сделали шиизм еще более важным фактором, заставив многие исламские движения пересмотреть свое отношение к шиитам в целом, что было невозможно для глубинной шиитофобии ваххабитов и салафитов, но что вполне естественно для традиционного (прежде всего суфийского) ислама. 

Катар

Параллельно этому в 2017 году несмотря на визит Трампа в Саудовскую Аравию с целью укрепить проамериканскую коалицию, а может быть и благодаря этому визиту, от салафитского блока отпал влиятельный Катар, который уже давно имел ряд разногласий с Эр-Риядом. Катар недвусмысленно стал искать сближения с Турцией, Ираном и Россией, то есть с новым стратегическим треугольником («Три Империи»). Попытки задавить Катар блокадой со стороны Саудовской Аравии и США не удались, и еще один влиятельный региональный игрок, оказывавший решающую поддержку многим салафитским структурам (прежде всего «Братьям-мусульманам») оказался на противоположной от атлантизма стороне.

Саудовская Аравия

Саудовская Аравия также не осталась в стороне от этого процесса. Король саудитов посетил Москву и даже получил обещание о поставке С-400, что нанесло удар по саудовско-американским связям. Кроме того принц Салман начал внутреннюю чистку правящего королевского дома, что внесло элемент дестабилизации во внутреннюю политику Саудовской Аравии. К этому добавилась и новая волна атак йеменских шиитов (хуситов), которые подняли голову потому, что в стане их врагов – салафитов – наметился  серьезный раскол. И наконец, решение Трампа о признании Иерусалима столицей Израиля окончательно подорвало позиции саудитов, поскольку показало ничтожность арабского фактора в глазах Трампа и правоту шиитов, последовательно выступавших с антисионистских позиций.

Ливия

Все это сказалось на ситуации в Ливии, где все основные политические и военные силы в 2017 году стали активно искать контактов с Россией: убедившись, что США и страны Евросоюза никакой действенной поддержки им оказать не могут, они наперебой принялись разыгрывать русскую карту. Это касается и визита в Москву генерала Хафтара (Тобрук), и непрерывные послания Файеза Сараджа (Триполи), и появление на политической сцене Саиф аль-Ислама Каддафи, сына убитого исламистами при поддержке США и Запада исторического лидера Ливии.

Влияние России в регионе настолько возросло, что к концу 2018 года сложились все предпосылки для более плотного участия России в ливийской политике. Тем более, что Россия выступает на Ближнем Востоке в составе треугольника «Трех Империй», что включая Катар и нейтральный Египет делает ее могущественной силой.

Иордания

У Иордании остаются крайне уязвимые позиции в отношениях с Америкой. Значительная часть бюджета Иордании зависит от вливаний со стороны американцев, и это существенно влияет на проведение иорданским королем как внешней, так и внутренней политики. «Братья-мусульмане» в основном сегодня базируются именно там, и Абдалла II ибн Хусейн признает, что и пальцем не может тронуть их руководителей – ими управляют из ЦРУ.

Египет

Египет в 2017 году не был в центре внимания, но внимательно следил за смещением баланса сил, что привело к концу года к предложению России основать в Египте военную базу. Это значит, что и Каир прекрасно осознает логику геополитических трендов и ищет сближения с Россией. Это особенно актуально перед лицом возможной вовлеченности России в процесс восстановления порядка в Ливии.

Израиль

Израиль проводил в 2017 году довольно эффективную политику, добившись важного для израильтян признания Иерусалима столицей Трампом. Нетаньяху довольно аккуратно выстраивал политику и в отношении Москвы, всячески избегая прямой конфронтации, несмотря на поддержку Москвой Ирана, главного противника Израиля. В целом для Израиля усиление ваххабизма и салафизма в регионе было на руку, так как блокировало Иран и шиитов. И хотя Асад не был особой целью израильтян, его укрепление также не сулит им ничего хорошего. Американская поддержка Израиля с Трампом обеспечена как и при других президентах США, но в региональном контексте их положение стало более шатким. Если исламские державы продолжать строить антиамериканский (по сути, а не по форме) альянс, Израиль столкнется с критической ситуацией, которой удавалось избежать за счет провоцирования внутри исламского конфликта.

Йемен

В 2017 Йемен продолжал быть раздираемым кровавыми конфликтами. К концу года был убит экс-президент Али Абдаллах Салех, который ранее был союзником хуситов. В целом хуситы смогли выстоять и сохранить свои позиции, несмотря на прямую интервенцию Саудовской Аравии. Более того, им неоднократно удавалось нанести ответные удары, достигая подчас окраин Эр-Риада.

По сути, изначально за развязыванием войны против хуситов стояли США. Именно они подтолкнули саудовское руководство к созданию военных действий и Исламской коалиции. Во многом расчет был сделан для оказания давления на Иран.

Впрочем, был и грубый просчет со стороны Саудовской Аравии, которая решила сохранить у власти тех, кто хотел разбить хуситов военным путем. Это невозможно. Показательной была оппозиция Египта, который в принципе выступает на стороне Саудовской Аравии, но применительно к Йемену Египет проявил сдержанность и отказался отправлять туда войска.

Ливан

Ливан в 2017 году проявил себя усилением позиций Хезболлы, а также ослаблением небольших очагов радикального салафизма. Хезболла утвердила свой статус как важнейшая сила в регионе, укрепив свое влияние как в Ливане, так и в Сирии, став, по сути, военным авангардом всей сирийской армии. Президент Ливана Саад Харири в 2017 году  был фактически взят в заложники в Саудовской Аравии, где американцы и саудиты заставили шантажом его уйти в отставку. Но в конце концов, ему удалось вернуться в Ливан.

Вероятно, захват Харири и попытка заставить его отказаться от власти была предпринята американцами по договору с израильтянами, планировавшими эскалацию насилия в Ливане. Но по каким-то причинам этот план не сработал, и Харири отпустили в Бейрут. Ливан является ближайшей целью для дестабилизации ситуации на Ближнем Востоке.