Контргегемония как Большая стратегия Евразии

Адекватная и привлекательная стратегия действий России на пространстве Евразии в глобальном контексте может рассматриваться исключительно как проект контргегемонии.

         Используя терминологию Антонио Грамши, существует исторический пакт между буржуазным капитализмом, который сейчас представлен альянсом транснациональных корпораций, политического истэблишмента и силового блока Западных стран (а также их сателлитов) и гражданским обществом этих государств. Остальные государства и народы, которые не интегрированы в эту систему, представляют несколько моделей.

         Первая - это цезаризм. В этом случае политические элиты пытаются сопротивляться давлению со стороны глобальной гегемонии, но должны учитывать и настроения среднего класса (который часто является объектом внешних манипуляций), и международную обстановку. Попытки сохранить и укрепить свой национальный суверенитет при этом сталкиваются с всевозможными вызовами, вследствие чего национальные элиты должны подстраиваться под текущую ситуацию и идти на определенные уступки гегемонистским силам (не обязательно открыто). Такой процесс по Грамши называется transformismo. Ярлык "молодых демократий" для обществ стран Восточной Европы и "транзитных экономик" для постсоветского пространства является ярким примером того как цезаризм переходит в transformismo.

         В случае Восточной Европы в большинстве случаев гегемония успешно адаптировала и последовательно реализовала план включения государств в свою систему. С рядом постсоветских стран ситуация менее однозначная и политические элиты в них до сих пор балансируют между transformismo и цезаризмом. В последнем случае лидеры и их окружение обвиняются в авторитаризме, диктатуре, нарушении норм демократии и прав человека, что является дипломатическим инструментом давления для скорейшего подталкивания в режим transformismo и дальнейшего поглощения западной гегемонией.

         Теория неомарксиста Иммануила Валлерстайна о мир-системном анализе с ядром, полупериферией и периферией также вписывается в эту конструкцию, также как искусственное разделение по политико-экономическому принципу на Первый, Второй и Третий миры. В данном случае Валлерстайн относит Россию к полупериферии, т. е. сближает к ядру (гегемонии), поэтому с учетом ряда зависимостей и принятых решений за последние годы, можно сделать вывод, что в России существует балансирование между цезаризмом и  transformismo, что не может не вызывать беспокойство.

         Если провести краткий анализ зависимостей, которые одновременно могут быть уязвимостями, мы увидим что, суверенитет России не полный или ограничен в следующих сферах:

- финансы и (доллар как мировая резервная валюта, контроль над банковскими транзакциями);

- формирование цен на энергоносители, ряд других ресурсов и товаров (Нью-Йоркская, Лондонская и др. биржи);

- культура (прокат голливудского кинематографа, );

- образование (Болонская система, ).

- наука (Калифонийский индекс цитирования, система грантов)

- технологии (использование западного ПО и технических систем);

         Кроме того, есть и неявные признаки уязвимостей в системе безопасности, например, зависимость от базы компонентов для российских систем вооружений.

         Крайне важно отметить, что Уильям Робинсон указывал на «четыре типа гегемонии в контексте исторической эволюции и мировой капиталистической системы: 1) гегемония как международное доминирование, что связано со школой реализма; 2) государственная гегемония, которая относится к межгосударственным отношениям и власти ключевых государств (core states); 3) гегемония как соперничество между историческими блоками при определенном политическом порядке (особенность социальной структуры аккумулирования); 4) Консенсусное доминирование или идеологическая гегемония» [Robinson, William I. Gramsci and Globalisation: From Nation-State to Transnational Hegemony// Critical Review of International Social and Political Philosophy 8, no. 4, 2005, P. 1–16].

         Очевидно, что некоторые государства пытаются совмещать все четыре типа, что позволяет достичь статуса безусловного гегемона. Так, США применяют реалистскую школу в международных отношениях (вместе с либеральной); проводят свою политику через международные структуры (МВФ, Всемирный банк, ООН) и альянсы (НАТО, ЕС, Трансатлантическое партнерство); продолжают утверждать о своем глобальном лидерстве и используют идеологическую (объявленная привлекательность модели демократии, использование таких структур, формирующих глобальную повестку, как Трехсторонняя комиссия, Бильдербергский клуб и др.).

         Роберт Кокс предположил концепцию контргегемонии, доказав, что в «условиях глобализации необходимо ставить вопрос о контргегегемонии  столь  же  глобально,  так  как  буржуазно-либеральная гегемония,  осуществляя  трансформизмо  (trasformismo),  рано или поздно сломит цезаризм» [Дугин А.Г. Контргегемония. // Левиафан: Контргегемония и евроцентризм (вып. 5) .—  М.: Евразийское Движение, 2013. С. 12].

         Контргегемония разворачивается прежде всего в социальной сфере. «С позиции глобального контроля конртргегемония связана с теми силами,  которые  пытаются  воспрепятствовать  установлению специфического режима, нивелирующего и разрушающего гетеродоксальные  формы  социально-экономического  порядка  и базирующиеся на традиционных устоях» [Савин Л.В. О некоторых аспектах контргегемонии. // Левиафан: Контргегемония и евроцентризм (вып. 5) .—  М.: Евразийское Движение, 2013. С. 80].

         Очевидно, что с в условиях появления новых эмерджентных государств, возрождения могущества России и при симптомах кризиса либерально-капиталистической системы (начиная с финансового кризиса 2008 г. и заканчивая разрушением консенсуса между политическими элитами Западных стран и их народами), есть все предпосылки для создания устойчивой платформы для контргегемонии, в рамках которой должна разворачиваться Большая стратегия для Евразии через геополитическую интеграцию, укрепление культурно-идеологических нормативов и ценностей, создание взаимосвязанных поясов безопасности, но также борьбу с коррупцией, устранение барьеров для социальных лифтов и повышение благосостояния жизни граждан.

Тезисы доклада, озвученного на конференции "Большая Евразия - 2030: аналитика развития, безопасности и сотрудничества", Москва, 29.11.2017.