Введение Богородицы во Храм – византийская иконография праздника

 

Тропарь, глас 4

 

Днесь благоволения Божия предображение, / и человеков спасения проповедание, / в храм Божий ясно Дева является, / и Христа всем предвозвещает. / Той и мы велегласно возопиим: / радуйся смотрения // Зиждителева исполнение.

 

Из Канона Покаянного ко Господу нашему Иисусу Христу:

 

Храм Богу явилася еси, Всенепорочная, в оньже вселився священне, человеческое существо обожи, сотворил есть верных храмы Себе.

 

Свт. Григорий Палама. Слово «На Введение во храм Пресвятой Богородицы» :

 

«… Совечный и Неизменный Образ благости Превышнего Отца, Предвечное, Пресущее и Преблагое Слово, по неизреченному человеколюбию и состраданию к нам, возжелавши принять на Себя образ наш, дабы из ада преисподнейшего отозвать наше естество к Себе, дабы обновить это обветшавшее естество и возвести его на высоту пренебесную, – для всего этого находит самую добрую Служительницу, Приснодеву, Которую мы прославляем и чудесное Введение Которой во храм – во Святое святых ныне празднуем. Ее прежде веков Бог предназначает ко спасению и воззванию рода нашего: Она избирается из числа избранных от века и славных как по своему благочестию и благоразумию, так и по Богоугодным словам и делам».

 

В этих словах – вся суть праздника. Ради нашего спасения от греха и смерти Бог посылает Сына Своего на землю, чтобы Он родился от самой чистой и доброй Девы, избранной из всего рода человеческого, и для приуготовления Ее для этой величайшей миссии, Она должна вырасти и получить воспитание в святом месте, где еще сохранялась вера во Единого Бога и, главное, ощущалось Его присутствие. 

 

 

2. Реконструкция храмового комплекса в Иерусалиме (один из вариантов).

 

П.Ю.Малков о Иерусалимском Храме: 

 

«Праздник Введения исторически связывается со знаменитым Иерусалимским храмом — одним из самых удивительных и величественных зданий древнего мира. Сюда ежедневно приходили тысячи и тысячи верующих. Здесь звучали пламенные молитвы к Богу, здесь приносились Ему богатые и обильные жертвы. Толпы людей заполняли все пространство многочисленных храмовых дворов, окруженных галереями и колоннадами. Это было маленькое государство в государстве — со своими законами, порядками, даже — со своей особой валютой. Жизнь кипела здесь как нигде в Иерусалиме — воздух дрожал от людских голосов и от рева жертвенного скота, густой черный дым поднимался от пламенеющих жертвенников.

<…>

Храм в Иерусалиме считался евреями единственным местом, где можно было приносить жертвы Богу. Храм рассматривался как вместилище особого Божественного присутствия, как “Дом Господень”, как место, где евреи могли встретиться лицом к лицу со своим Творцом. В самом центре храмового пространства высилось огромное здание Святилища со "Святая Святых" — как средоточие Божественного присутствия посреди Его избранного народа, место, где некогда хранились главнейшие святыни богоизбранного народа.

 

Именно сюда — в Иерусалимский храм — однажды была приведена своими благочестивыми родителями — святыми и праведными Иоакимом и Анной — маленькая трехлетняя девочка — Та, Которую мы ныне именуем Богоматерью.

Верные собственному обету — посвятить дочь служению Богу, Иоаким и Анна привели Марию в храм, поставив Ее при входе — на первую из пятнадцати ведущих внутрь высоких и крутых ступеней. И вот маленькая девочка самостоятельно — без чьей-либо поддержки, взойдя по этим каменным ступеням, вступила в храмовое пространство. В тот же миг навстречу Ей вышел первосвященник: по преданию, то был Захария — будущий отец Иоанна Предтечи. Он, по особому откровению Божию, взяв отроковицу, ввел Ее во Святая Святых — в то самое место, куда даже первосвященник имел право входить лишь один раз в году. После этого Иоаким и Анна оставили Марию при Храме и вернулись в свой дом. Она же стала жить при Храме — в здании, где обитали девы, воспитываясь и учась здесь.

С того самого дня, когда произошло это событие — Введение во Храм Пресвятой Богородицы — столь знаменательное для христианской Церкви и столь неприметное для всех присутствовавших в тот день в Иерусалимском Храме (кроме Захарии и родителей Богоматери), — минуло уже более двух тысячелетий. Тот иудейский Храм был разрушен римскими войсками (70 г. н. э.), да и сам древний Иерусалим оказался практически стерт с лица земли. От этой ветхозаветной святыни сохранилась лишь одна храмовая стена. Но и ныне Церковью неизменно празднуется событие Введения во Храм святыми Иоакимом и Анной их дочери — Пречистой Девы Марии».

 

*

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин): Слово на праздник Введения во храм Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии (фрагмент праздничной проповеди, сказанной отцом Иоанном 4 декабря 1994 года).

 

«С вхождением в храм Пресвятой Богородицы свершилось чудо. Небо соединилось с землею, и вечность вошла во время, освящая его для вечности. “Днесь благоволения Божия предображение, и человеков спасения проповедание...”

Так велик этот день, так единственен и неповторим он – день начала Нового Завета с Богом на земле.

До явления в мир Христа Спасителя оставались считанные годы, и храм Божий призван был среди величайшей святости, чистоты и Божественной силы вскормить и воспитать в эти годы чуткую, детски чистую душу Богоотроковицы, наполняя Ее Божеством и предуготовляя в Ней самое Боговоплощение. <…>

День ото дня возрастала телесными и духовными силами Пресвятая Дева в храме Божием. Силы духа у Пресвятой Девы образовались, возрастали и укреплялись ангельскою беседою и молитвой, устремленной к Богу, и трудами ради Бога. <…>

И сердце Ее, отданное Богу, стало нерукотворенным храмом, вместилищем Богу. И скоро, совсем скоро вслед за этим Христос – Ее Сын и Сын Божий – приидет и учредит законность этого нового, нерукотворенного храма, основанием которого станет Он Сам. <…>

Храм Божий во все времена – это всегда вечность, в нем живет и пребывает все, что было от начала, от сотворения мира, и что еще будет до самого второго и славного пришествия Господня. В Храме Божием все и всегда живо – и прошедшее, и настоящее, и будущее. И нет в жизни тайн, которых бы не знал Храм Божий – Святая Церковь».

 

*

Как известно, событие, легшее в основание праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы, не упоминается в канонических Евангелиях и известно нам из более поздних апокрифических текстов – из греческого Протоевангелия Иакова II века, созданного на основе устных преданий, а также более позднего латинского Евангелия Псевдо-Матфея.

 

Н.П.Кондаков («Иконография Богоматери», т.1):

 

«Как известно, Прото-евангелие Иакова было распространено почти исключительно на греческом Востоке, а на Западе его место занимало евангелие Псевдо-Матфея, в свою очередь тоже неизвестное на Востоке, хотя составленное по восточным материалам, а именно по переводу еврейского евангелия, приписанного св. Матфею (очевидно, речь идет о Евангелии Эбионитов – палестинской иудеохристианской секты, не признававшей Божество Иисуса Христа и к 7 веку исчезнувшей – М.Г.). Несколько исторических документов в переписке блаженного Иеронима, которому принадлежал перевод, указывают точно на эпоху, когда был составлен текст, а именно на конец IV столетия».

 

Как видим, греческий текст – это запись очень ранняя, можно сказать, почти по свежим следам, чего не скажешь об апокрифе латинском.  

 

В Протоевангелии Иакова говорится, что родители Марии – праведные Иоаким и Анна – с самого рождения Дочери дали обет посвятить Ее Богу, то есть отвести в Храм Иерусалимский, чтобы она  получила там воспитание с другими девами. Необходимость этого шага диктовалась также тем, что дни земной жизни Иоакима и Анны склонялись к концу, и они уже знали, что жить им осталось недолго, а потому надо было пристроить Дочь на воспитание в Храм, как позднее, уже в Средние века, в христианской Европе будет принято отдавать дочерей благородных семейств на воспитание в монастыри. 

 

П.Ю.Малков:

 

 «Значение праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы всегда соотносилось святоотеческой традицией с темой христианского воспитания. Оказавшись в храме, живя при нем, Богоматерь тем самым воспитывалась в вере и благочестии, огражденная от внешних искушений и “мирских” привычек. Пусть это был и не христианский, а ветхозаветный храм — все равно здесь был единственный во всем древнем мире оплот истинного богопочитания. Здесь царила атмосфера святости и чистоты. Именно благодаря Своей жизни при храме, Богоматерь научилась подлинной любви к Богу и истинному смирению».

 

Маленькая Мария училась всему, что полагалось знать и уметь благочестивой женщине, – молитвам, Священному Писанию и разным рукоделиям, в том числе работам с тканями – прядению, ткачеству, шитью, вышиванию. Этим умениям в древности уделялось большое внимание – владение ими приравнивалось к особой женской мудрости:

«И все женщины, мудрые сердцем, пряли своими руками», – говорится в книге Исход (35:25). Известно, что Дева Мария овладела и знанием Писания, и этой женской мудростью в совершенстве, отчего и была позднее удостоена чести прясть пурпурные нити для новой храмовой завесы – как известно, именно за этим занятием застал Ее Божий Вестник.

 

Итак, читаем в Протоевангелии Иакова:

 

«Дитя достигло трехлетнего возраста, и сказал Иоаким: “Позовите непорочных дев еврейских, и пусть возьмут светильники и зажгут их, и пусть не обращается назад Дитя и дух Ее да не отделится от Дома Божия”. И девы сделали так и вошли в храм. И первосвященник принял Дитя, поцеловал Ее и сказал: “Мария, Господь дал величие имени Твоему во все роды, и в конце дней Господь проявит в Тебе цену искупления сынов Израилевых”. И он поставил Ее на третью ступень жертвенника, и Господь Бог излил милость Свою на Нее, и Она дрожала от радости и плясала на ногах Своих, и полюбил Ее весь дом Израилев. Пошли родители Ее, дивясь и славя Бога, что Дитя не обернулось к ним. Мария воспитывалась, как голубица, в храме Господнем и получала пищу из рук Ангелов».

 

В этом коротком рассказе есть несколько деталей, на которые стоит особо обратить внимание.

 

«Пусть не обращается назад Дитя», – сказал Иоаким, и маленькая Мария так и сделала. И верно – нельзя оборачиваться назад, к прежней жизни, пусть даже и счастливой, когда идешь к Богу; нужно оставить все прежнее и смотреть только вперед. Примеры непослушания такого рода напутствиям нам даны и в Писании, и в мифологии: это и всем известная Лотова жена, оглянувшаяся при бегстве из горящего Содома – собственно, на родной дом – и превратившаяся в соляной столп, и также всем известный Орфей, выводивший на землю из царства мертвых тень своей жены Эвридики, – и здесь следствие этого оборота назад оказалось трагичным. Оба рассказа – библейский и мифологический – объединяет одна деталь: в обоих случаях герои уходят от смерти в жизнь – Орфей с Эвридикой буквально из ада, а Лот с семейством бегут из горящего Содома с его смертными грехами, тянущими его жителей в погибель – не только телесную, но и душевную. Так и здесь Младеница Мария, покидая родительский дом, вместе с тем покидает и мир, где смешаны радости и печали, благие дела и грехи, и входит в Храм – место богопочитания и молитвы, где можно забыть обо всем земном и полностью предать себя в руки Божии.

 

Но маленькая Девочка не только не обернулась, чтобы попрощаться с родителями, но от радости, как бы предвкушая будущую встречу с Богом, «плясала на ногах своих» – и это при том, что Она своих родителей в земной Своей жизни  более не увидит (мы не знаем, посещали ли Ее родители в храме или нет – умерли сразу).

 

Таким образом, поведение Младеницы Марии у врат Храма можно рассматривать как особое знамение, как божественный знак посвящения Ее на служение Богу, на служение особое, только Ей одной присущее. И в этом смысле Ее Введение во Храм можно рассматривать как своего рода аналог Крещению сына Ее Иисуса во Иордане. Введение во Храм Богоматери стало Ее зримым явлением миру, которое, однако, прошло для народа израильского незамеченным – и в самом деле, еще одну девицу родители привели на воспитание в Храм.

 

И вот последняя фраза из отрывка о Введении: «Мария воспитывалась, как голубица, в храме Господнем и получала пищу из рук Ангелов». Вряд ли сравнение Марии с голубицей здесь случайно. Голубка в христианстве – зримый образ Св. Духа, но также и символ Божией Матери.

 

И второе: «…получала пищу из рук ангелов». Эта деталь очень важна: получается, что Мария с трех лет причащалась посылаемым Ей небесным хлебом, Сама не зная того, приготовляя Свое тело для принятия Небесного Младенца.

 

Евангелие Псевдо-Матфея пишет об этом более подробно:

«Мария была предметом удивления для всего народа. В три года она ходила степенно и так всецело отдавалась восхвалению Господа, что все изумлялись и восхищались. Она не походила на младенца, а казалась уже взрослой и исполненной лет, - с таким прилежанием и постоянством она возносила моления. Лицо Ее блистало, словно снег, и с трудом можно было смотреть на него. Она прилежно занималась рукодельными работами по шерсти, и все, чего взрослые женщины не могли сделать, Она показывала им, будучи еще в таком нежном возрасте. Она поставила себе за правило предаваться молитве с утра до трех часов и заниматься ручными работами с трех часов до девяти. И после девяти часов Она не переставала молиться, пока ангел Господень не являлся Ей, и Она получала пищу из рук его, дабы более и более преуспевать в любви Божьей. Из всех других девиц старше Ее, с которыми Она обучалась служению Богу, не было другой, которая была бы более исполнительной в бдениях, более сведущей в мудрости Закона Божия, более исполненной смирения, лучше певшей псалмы Давидовы, более милосердной в благотворении, более чистой в целомудрии, более совершенной во всякой добродетели. Никто никогда не слышал от Нее дурного слова, никто никогда не видел Ее в гневе. Все речи Ее были исполнены милосердия, и истина исходила из уст Ее. Она всегда была занята молитвой или размышлением о Законе Божием. Она простирала заботы свои на своих подруг, боясь, чтобы какая-нибудь из них не согрешила словом, или не смеялась громко, не была исполнена гордости, или нехорошо поступила по отношению к отцу или матери своим. Благословляя Бога непрерывно, тем, кто приветствовал Ее, дабы не могли они оторвать Ее от хвалы к Богу, Она отвечала: "Благодарение Господу". И от Нее пошел обычай, принятый благочестивыми людьми, отвечать приветствующим их: "Благодарение Господу". Она вкушала пищу, которую ежедневно получала из рук ангела, а ту пищу, которую давали Ей священники храма, Она раздавала бедным. Очень часто видели, как ангелы беседовали с Ней и с великим почтением повиновались Ей. И если кто-нибудь, одержимый немощью, прикасался к Ней, то становился здоровым тотчас же».

Из этого рассказа явствует, что Мария питалась только небесным хлебом, пренебрегая пищей земной, соответственно, и тело Ее стало состоять только из райской первозданной материи, что представляется мне не то, чтобы преувеличением, – но теряется весь смысл Боговоплощения именно от земного, такого же, как у нас всех, тела земной Девы – дочери рода человеческого. И это вполне в духе латинской Церкви, склонной к такого рода манихейским перегибам – не могли там люди вместить, чтобы обычное тело, состоящее из падшей и якобы презренной материи, приняло в свои недра и девять месяцев носило Сына Божия. Эта логика, как мы знаем, привела в дальнейшем к тому, что Римско-католическая Церковь приняла совершенно нелепый догмат о непорочном зачатии Девы Марии, отвергнутый нашей Православной Церковью как еретический.

 

Впрочем, есть еще деталь в рассказе о Введении, которая вызывает, по меньшей мере, недоумение. И в текстах обоих апокрифических евангелий, как видим, она отсутствует. Оказывается, эту деталь  добавили к рассказу апокрифа еще более поздние средневековые авторы: «принимая Дитя, первосвященник ввел Ее в Святая Святых храма».

 

Святая Святых Иерусалимского Храма, как известно, было помещением, скрытым от взоров людей. Это было самое святое место Храма – место Божественного присутствия. Там во мраке небольшого помещения кубической формы пребывала незримая Слава Господня. Туда входил, да и то раз в год, в праздник Йом кипур (Судный день), только первосвященник – кропил стены кровью жертвенных животных и произносил вслух полное имя Божие, которое в Писании обозначается четырьмя буквами (так наз. тетраграмматон). Жертвоприношения совершались во дворе Храма – там же были и алтари. Ковчега Завета с полученными Моисеем из рук Божиих скрижалями Закона во Святом Святых тоже уже не было – эти святыни были утрачены еще во времена завоевания Иерусалима ассирийцами с царем Навуходоносором во главе. Святая Святых нового Храма, построенного после возвращения из вавилонского плена и затем перестроенного при царе Ироде,  оставалась пустым. И это отсутствие чего бы то ни было земного и подразумевало именно Присутствие Бога (Славы Божией, Благодати Святого Духа или Шхины, как чуть позднее, начиная с 3 века, поименуют это священное понятие иудейские мистики). Известно, что завоеватель Иерусалима римский полководец Гней Помпей, несмотря на протесты храмовых священников, все-таки вошел во Святая Святых и – ничего там не обнаружил – ни статуи, ни какого бы то ни было иного изображения Божества, чему был несказанно удивлен. Впрочем, ничего удивительного – ведь только «чистые сердцем Бога узрят» – или хотя бы почувствуют страх Божий – «начало Премудрости» (Притч. 1:7), священный трепет при встрече с Высшей Силой. Однако, Помпей был для иудеев и для их Храма чужой, и Бог иудеев тоже был для него чужим, поэтому и чувства глубокого благоговения, т. е. того, что премудрый Соломон назвал страхом Божиим, у него не было и в помине, а без него невозможно ощутить и Божественное Присутствие – только удивление от отсутствия священных изображений.

 

 Как же мог благочестивый первосвященник допустить в это святое место маленькую девочку? Факт совершенно невероятный. Тем не менее, факт этот в Предании устоялся. Остается  полагать, что первосвященник Захария по Божию откровению ввел Младеницу Марию в Святая Святых тайно – так, чтобы никто не узнал, иначе скандал мог бы быть грандиозный. Но, может быть, это предание следует понимать не буквально, а духовно – в том смысле, что будущая Богородица Сама, Своею пречистою плотию готовится стать вместилищем Божества? Она Сама и есть будущая Святая Святых – место присутствия Божества, и именно к этой великой миссии Она готовится в стенах Храма Иерусалимского.

 

Но вот что мы читаем в записи проповеди старца Иоанна (Крестьянкина):

 

«Телесные же силы Ее поддерживались небесной пищей, приносимой Ей Архангелом. И первосвященник Захария, не могущий сам ежедневно входить во Святая Святых, с удивлением, недоумением и ужасом слышал беседы Девы с Архангелом во Святилище. И, не находя ничего подобного в явлении Ангелов другим людям, первосвященник укреплялся в мысли, что пришло время исполнения всеобщего ожидания, и от Благословенной придет спасение, от Жены – Обещанный, от Девы – Бог».

 

Таким образом, по мнению старца, которого многие почитают как преподобного, святого нашего времени, Мария не просто была введена во Святая Святых на некоторое время, но пребывала там практически постоянно, беседуя с Ангелом и принимая небесный хлеб из его рук. Об этом же свидетельствует нам и иконография Введения, о чем мы поговорим немного позже.

 

И далее старец Иоанн говорит:

 

«А Мария, питаемая Божией благодатию, потеряв в последние годы Своей жизни при храме единственную привязанность к земле – праведных родителей, дала обет Богу – до конца жизни сохранять девство и остаться рабою Господа, Ему Единому служа и предаваясь во всем и всегда Его Святой воле».

 

Обет девства, который приняла Мария незадолго до того, как покинуть Храм, это тоже факт из позднего латинского апокрифического евангелия псевдо-Матфея. Истинное ли это Предание или уже искаженное на латинском Западе под влиянием нехристианских идей, то есть, действительно ли юная Мария дала такой обет – мы не знаем. Очевидно только, что такого рода даже намерения были в ветхозаветном Израиле совершенно немыслимы, так как чадородие считалось благословением Божиим, более того – каждая еврейская женщина мечтала (да и сейчас мечтает) родить Мессию, а для этого надо сначала выйти замуж за благочестивого человека. Могла ли Мария догадываться о Своем особом предназначении? Едва ли – во всяком случае, свидетельство тому – Ее удивленные слова в беседе с Архангелом: «Как будет это, когда я мужа не знаю?» (Лк. 1:34). И уже потом: «Се раба Господня, да будет мне по слову твоему».

 

Напомню, что Мария была Дева, обрученная Иосифу, но обряд бракосочетания еще совершен не был. Вот что говорится в Евангелии от Матфея:

 

«Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде, нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого» (Мф.1:18).

 

То есть, Иосиф и Мария собирались сочетаться законным браком и жить обычной семьей, несмотря на большую разницу в возрасте и наличие у Иосифа детей от первого брака, и никаких мыслей о пожизненном девстве у Марии, очевидно, не было. Если бы Бог заранее не избрал Ее Себе в Матери, Мария стала бы обычной благочестивой женой и, возможно, матерью многочисленных детей, которая в свое время приложилась бы к народу своему, но мы бы о Ней ничего не узнали. Но вот – чудо: Дева становится Матерью и остается Приснодевой. И начало этому великому, уникальному служению Марии в качестве Богоматери было положено в день Введения Ее во Храм, который мы празднуем 4 декабря (по новому стилю). И на всенощной, посвященной этому великому празднику, впервые звучат замечательные слова, от которых на глаза наворачиваются слезы радости и умиления:

 

«Христос рождается, славите, Христос с небес, срящите…» 

 

Исполнились слова первосвященника Захарии, которые можно считать пророческими. Ведь Мария входит в Храм, чтобы самой сделаться живым Храмом Божиим – Богоневестой (не случайно в праздник Введения в православных храмах читается 44 псалом) и Матерью Бога Воплотившегося. Именно это – главный смысл праздника Введения, об этом и поется в кондаке праздника:

 

Пречистый храм Спасов, / многоценный чертог и Дева, / священное сокровище славы Божия / днесь вводится в дом Господень, благодать совводящи, / яже в Дусе Божественнем, / юже воспевают Ангели Божии: // Сия есть селение небесное.

(Пречистый храм Спасителя, многоценный чертог и Дева, священная сокровищница славы Божией сегодня вводится в дом Божий, вводя с Собою благодать, которая — в Божественном Духе. Ее воспевают ангелы Божии. Это скиния небесная).

 

Богоматерь называется здесь одновременно и храмом, т. е. местом Божественного Присутствия, — ведь в ней вселился Бог, и жилищем — ибо Бог, вселившийся в Ней, был не только Сыном Божиим, но одновременно и человеком.

 

На вечерне праздника Введения прочитываются три паримии: фрагменты из книги Исход (40:1-5,9-10,16,34-35), 3-й книги Царств (7:51; 8:1,3-7,9-11) и книги пророка Иезекииля (43:27; 44:1-4). Первые две паремии посвящены описанию древнейших ветхозаветных святилищ (скинии моисеевой и собственно храма, а третья — будущего и таинственного Храма, которым предстоит стать Самой Деве. Во фрагменте из книги Исход излагаются указания, которые дал Бог Моисею перед устроением им Скинии — походного храма в виде палатки, предшественницы ветхозаветного Храма Иерусалимского. Вторая паримия повествует об освящении Храма, выстроенного царем Соломоном и о тех чудесных явлениях, которые сопутствовали этому освящению. Таким образом, и Скиния, и Храм рассматриваются христианскими экзегетами как символические ветхозаветные прообразы Богоматери, ставшей подлинным Храмом и Домом Божиим.

 

В предпоследней строфе Акафиста Божией Матери – одного из древнейших богородичных песнопений (5-6 вв.) – два приветствия прямо связывают Марию со Скинией и ее принадлежностями:

 

Радуйся, Селение (по-гречески «Скиния») Бога и Слова!

и

Радуйся, Ковчеже, позлащенный Духом!

 

т. е. Ковчег Завета, где хранились скрижали с начертанными на них Десятью Заповедями, которые получил Моисей из рук Божиих, собственно, и составляющими заключенный с народом Божиим Завет. Так же и Мария становится вместилищем Слова Божия – Логоса, таким образом, Ковчег Завета толкуется как прообраз Божией Матери, носившей Слово Божие во чреве.

 

Еще одно приветствие Акафиста Богородице именует Ее: «Святая святых бóльшая», т. е. еще святее, чем место Божественного Присутствия Иерусалимского Храма. Таким образом, Богородица заменяет Собою утраченный Ковчег Завета – скоро, скоро грядет Завет Новый – в Лице Ее воплотившегося Сына.

 

*    *    *

 

Новый Завет в христианском учении считается исполнением Завета Ветхого. Поэтому на стенах храмов христианских, особенно Палеологовского времени, часто изображались ветхозаветные прообразы Богородицы, в том числе Скиния с Ковчегом Завета и все хранившиеся там святыни.

 

О. Михаил Асмус:

 

«Один из ревностных распространителей праздника Введения, св. митрополит Никомидийский Георгий, сподвижник св. патриарха Константинопольского Фотия (IX в.), в своем каноне Введению (первом из двух в службе) излагает различные ветхозаветные пророчества и прообразы Богородицы, а в 4 тропаре 9 песни собирает те из них, которые связаны со Скинией и Храмом:

“Преславно прообразоваше, Чистая, закон (т.е. “Ветхий Завет”) Тя Скинию, и Божественную Стамну, странен (“удивительный”) Кивот и Катапетасму, и Жезл, Храм неразрушимый (в отличие от разрушенного Иерусалимского) и Дверь Божию…”

К перечисленным выше храмовым образам тут добавлены катапетасма (“завеса, закрывающая от взоров Святая Святых”, применительно к Богородице – “хранительница тайны Боговоплощения”) и входная дверь Храма. По своему содержанию образ храмовой двери перекликается как с образом лествицы из сна Иакова, т.е. пути, соединившего Небо и землю, так и с образом восточных врат Иерусалима, которыми пройдет Мессия, традиционно закрепленными за Божией Матерью».

 

Добавлю, что образ Богоматери как Завесы Святого Святых (катапетасмы) перекликается с образом Ее Ризы и Ее Самой как Покрова и Защиты христиан от всякого зла.

 

  

3. Охрид, храм Богородицы Перивлепты, 1295 г. В походном храме – Скинии священнодействуют Моисей и старший брат его Аарон. На престоле, накрытом пурпурной скатерью-индитией (прообраз алтарного престола, а также Ризы Богоматери) стоит Ковчег Завета со скрижалями Закона внутри и Стамна (золотой сосуд с ручками), наполненная манной (небесным хлебом – прообразом Евхаристии); рядом с Аароном стоит Семисвечник. На всех этих священных предметах мы видим небольшие золотисто-желтые иконы Богородицы в круглых  медальонах, написанные монохромно (в стиле «гризайль»), – так византийские художники (в данном случае – Михаил Астрапа и Евтихий) обозначили, что все эти священные предметы являются ветхозаветными прообразами Богородицы.

 

*

4. То же – в храме Святых Апостолов в Фессалониках.

 

Престол для хлебов предложения и семисвечник во времена царя Ирода стояли во Святом, т.е. в помещении Храма для священников, а не в Святом Святых, но для византийских художников это было не так уж важно – символический образ Богородицы как Скинии и Ковчега Завета они передали.

 

*    *    *

Праздник Введения Богородицы во Храм вошел в богослужебный круг довольно поздно, не ранее 7 века, и входил в обычай постепенно: сначала на христианском Востоке, затем, в 8 веке – его начали праздновать в Константинополе. В 9 веке он уже получает повсеместное распространение, но, однако, — еще не в числе важнейших годичных праздников. Постепенно праздник Введения во храм приобретает в церковном сознании все большее значение. К 12 столетию образ его восприятия в богослужебной практике уже близок к современному нам. Вместе с тем, праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы вошел в число двунадесятых лишь после XIV столетия.

 

В христианском же искусстве данный сюжет появляется с 9 века, т. е. по окончании иконоборчества и – заметим – со времени появления на Востоке Евангелия Псевдо-Матфея (причем, уже с припиской о вхождении Марии во Святая Святых), которое Церковь не приняла в качестве канонического, но и не отвергла как еретическое, а позволила как благочестивое чтение наряду с Протоевангелием Иакова. И сюжеты из этих двух апокрифов в большом количестве начинают изображаться на стенах христианских храмов Византийской Империи как эпизоды из земной жизни Богородицы Марии.

 

*   

Иконография праздника Введения во Храм сложилась сразу и окончательно – на иконах (фресках, мозаиках, миниатюрах) в разных византийских храмах повторяется одна и та же основа композиции, к которой добавляются детали, которые художник посчитал важными – не только с иконографической точки зрения, но и с богословской.

 

Композиция икон праздника Введения Богородицы во Храм однотипна: она представляет собой процессию, направляющуюся к Храму, который символически изображен в виде кивория на тонких колонках – именно так выглядит ныне престол в церковном алтаре, образцом для коего послужил Гроб Господень в первоначальном Храме Воскресения (ротонда Анастасис), построенном Императором Константином в Иерусалиме, и это не случайно – алтари христианских храмов обустраивались по образцу не только Кувуклия – Гроба Господня, но и Святого Святых Иерусалимского Храма (алая завеса, изображения серафимов, престол в центре и т. д.) и, наоборот, Храм Иерусалимский на иконе Введения, в том числе Святая Святых, где на престоле восседает Младеница (или уже Отроковица) Мария, на иконах изображалась как христианский алтарь.

 

Под сенью кивория, на жертвенном престоле часто изображается книга – имеется в виду не только Священное Писание Ветхого Завета с пророчествами о Воплощении Сына Божия и о Его земной Матери-Деве, но и присутствие в храме Логоса – Слова Божия вкупе со Славой Божией как Его невещественного проявления и вместилища.

 

Из Храма выходит первосвященник Захария и склоняется навстречу маленькой Девочке. В росписях 11-13 столетий во главе процессии вслед за Богородицей изображаются Ее святые родители, которые вручают свою Дочь священнику как дар, обещанный Богу, а за Иоакимом и Анной идут девы с горящими свечами в руках (с 14 века родители, как правило, «перемещаются» в конец процессии). Мария из них – самая маленькая. Но интересно то, что Она изображается в обычном Своем одеянии – синем или вишневом мафории, с покрытой головой. При том, что сопровождающие Ее девы – не сказать, что простоволосые, но их волосы уложены так, как принято изображать ангелов, – с развевающимися лентами в кудрявых волосах. Может  быть, здесь есть намек на мысль о том, что ангелы не только питали Марию в храме, но и сопровождали Ее на пути к Храму. Во всяком случае, эта деталь очень устойчива и повторяется практически на всех иконах праздника (вспомним – такие же девы-ангелы обступают ложе Анны и стоят у колыбели Новорожденной Марии на иконах «Рождество Богородицы» – то есть, ангелы сопровождают Марию с самого Рождества – зримо или незримо).

 

*    *    *

 

Вообще мотив священной процессии в искусстве – очень древний, известный еще с «языческих» времен. Достаточно вспомнить греческие и римские мраморные рельефы с изображением священных процессий, где мы видим граждан в праздничных одеждах, с детьми, ведущих жертвенных животных на заклание.

 

 

5. Вотивный рельеф с изображением Артемиды, принимающей приношения, 350-330 г. до н. э. Аттика, святилище А. в Бравроне, музей в Бравроне.

 

 

6. Один из рельефов римского алтаря Мира – Аra Pacis, воздвигнутого императором Августом. В священной процессии участвуют дети.
 

*    *    *

 

Христианское искусство с самых ранних времен творчески использовало удачные художественные наработки античности. И вот в базилике Св. Аполлинария Нового (Сант Аполлинаре Нуово, 6 в.) (7, 8) предстают перед нами две параллельные процессии святых служителей Христовых – мучеников, несущих свои венцы к престолу Христову, и мучениц, которые вместе с волхвами несут свои дары – также венцы – к престолу Божией Матери. И их служение – служение жертвенное – но они, в отличие от «язычников», по примеру Самого Христа приносят в жертву не животных, а самих себя. И к такому жертвенному служению призван каждый христианин.

 

 

Важно то, что процессия святых хотя и располагается на стенах базилики выше присутствующих в храме прихожан, тем не менее, воспринимается как общее шествие к Богу (к алтарю, где приносится безкровная Жертва) всей Церкви во всей ее полноте – живых и усопших, грешных и святых.

 

 

В более поздних христианских храмах – византийских и русских – мотив шествия к Богу сменяется мотивом предстояния Богу святых в нижнем регистре, которые воспринимаются как участники церковной молитвы – вместе с прихожанами и за прихожан храма. Таким образом соединяются живые и мертвые (условно мертвые, конечно, потому что у Бога все живы!), святые и грешные, Церковь торжествующая и Церковь воинствующая молится и служит соборно в христианском храме – соборе-кафоликоне.

 

И здесь хотелось бы подчеркнуть, что шествие дев на иконах Введения Богородицы во Храм имеет также и символический смысл. О нем говорит Митрополит Филарет Московский:

 

«Девы суть чистыя души, единаго Иисуса Христа возлюбившия так, что уже ни к чему в мире плотскою любовию не привязаны. Приводятся оне к сему Царю, чтобы получить царствие небесное, чтобы не только принадлежали оне сему царствию, как рабыни, но чтоб и оно принадлежало им, как царским дщерям, как невестам царя, как царицам. Предводительствует ими великая невеста царева – Церковь, среди же собора церковнаго первенствует верховная Невеста царева – Богоблагодатная Дева Мария.

Нынешний праздник приведения Пресвятыя Девы во храм Господень есть некоторым образом торжественное открытие шествия дев к Царю. Посему прилично избран он особенным праздником одного из храмов сей обители дев и жен, посвящающих себя Богу. Пусть оне в сем празднике, как в картине, как в зеркале, видят свою Божественную, но тем не менее близкую Предшественницу, и искреннюю Покровительницу, начинающую путь Ея высочайшаго совершенства, и мало-по-малу научаются познавать и побуждаются проходить предлежащий им путь в след Ея; пусть научаются, как полагать для себя начало приведения к Богу, пусть возбуждаются мыслию о совершенном к Нему приближении, даже до соединения с Ним».

 

Таким образом, праздник Введения Богородицы во Храм есть приглашение каждой душе христианской войти с Нею во Храм Божий – Церковь и так же, как Она, принять в себя Христа, соединиться с Ним во святой Евхаристии и радоваться с Ним и со всеми святыми во светлом Его Царствии. Наглядной иллюстрацией этой мысли служит каждая икона этого праздника.

 

*

Поговорим теперь об иконах Введения Богородицы во Храм.

 

Две сохранившиеся ранние фресковые иконы праздника – середины 11 в. – сохранились в Св. Софии Киевской (роспись 1040-е гг.) (9):

 

 

*    *    *

10. И в церкви Св. Софии в Охриде (одна из немногих сохранившихся там сюжетных композиций этого времени, составленных по плану святителя Льва Охридского), причем, в малой апсиде – жертвеннике, где приуготовляются Св. Дары для приношения в алтаре.

 

 

 

*    *    *

 

В 12 веке иконография праздника Введения уже определилась и устоялась, однако даже в пределах канона византийские художники смело проявляли творческий подход. Результаты получались очень своеобразные.

 

 

11. Кипр, Какопетриа, церковь свт. Николая «под крышей», роспись 12 в.

 

Обратим внимание на две завесы Храма: завеса слева, у входа во Святое, т.е. внутреннее помещение Храма, – синяя со звездами и обозначает обычное, физическое ночное небо; та же завеса, что закрывает вход во Святая Святых (оно подписано очень четко, так же, как и имя первосвященника – Захария) – пурпурно-вишневое и тоже со звездами, т.е. символизирует небо духовное, энергийное, а цветом перекликается с одеждами Младеницы Марии, внимающей словам первосвященника. И второй раз – принимающей пищу из рук Ангела – Она изображена слева, на верхней ступени лестницы.

 

 

К лестнице и другим символическим деталям иконы Введения мы еще вернемся. Пока же продолжим рассматривать византийские иконы на этот сюжет примерно в хронологическом порядке.

 

*    *    *

 

13. Еще одна довольно ранняя (конца 12 в.) фреска необыкновенной красоты, исполненная в лазурных тонах, сохранилась в церкви Панагии Аракиотиссы (Кипр, Лагудера).

 

 

Довольно часто икона Введения Богородицы во Храм размещалась поблизости от алтаря и – главное – рядом с изображением Благовещения на алтарных столбах – так, чтобы перекликались фигуры Марии с ангелом, приносящим Ей небесный хлеб и архангелом, возвещающим Ей о рождении у Нее Богомладенца. Таким образом подчеркивается идея о предуготовлении тела Марии к Боговоплощению. В данном случае икона Введения размещена на северной стене храма, справа от алтаря и соседство ее с фигурою архангела Гавриила на поверхности северо-восточного паруса воспринимается очень органично. Интересно также, что процессия дев с Богородицей во главе всегда направлена в сторону алтаря как Святого Святых христианского храма.

 

*    *    *

Внутри алтарного пространства, на южной стороне вимы размещена сцена Введения в храме Богородицы Форбиотиссы в Асину на Кипре (14).

 

 

Роспись алтарной вимы 12 в. Фигурка Богомладенца в Чаше добавлена позднее. Здесь также шествие направлено в сторону алтаря – Святого Святых христианского храма.

 

*    *    *

Очевидно, так же на синих фонах были изображены персонажи действия – священнодействия! – Введения Богородицы во Храм в храме Спаса на Нередице (15) близ Новгорода (как известно, роспись церкви 12 в. утрачена в ходе боев Великой Отечественной войны).

 

Здесь композиция Введения помещена рядом со Сретением Господним – принесением Младенца Иисуса в тот же Храм Иерусалимский как прообразование Его Жертвы за жизнь мира.

 

  

И это не случайно – когда-то первосвященник не принял у Иоакима и Анны дары, думая, что они люди грешные, раз Бог не даровал им детей. Теперь же первосвященник (совершенно очевидно, что другой, а именно, по преданию – Захария, будущий отец Иоанна Крестителя) принимает у них Дочь как чистый дар Богу, жертву – самое дорогое, что у них есть. Так, этот жест благочестивых родителей Приснодевы Марии можно понять как прообраз той Жертвы, которую принесет Сам Господь – Ее будущий Сын. Так же и служение Пресвятой Девы – жертвенное, ибо и Она отдаст за жизнь мира самое дорогое – единственного Сына Своего.

 

*    *    *

Введение во Храм можно сопоставить также с Крещением Христовым как посвящением на служение. И этот смысл также обозначен на некоторых византийских иконах, где на главе Младеницы Марии надет белый платочек диакониссы.

 

Но сначала напомним, что значит это слово – «диаконисса».

 

В древней Церкви, начиная с апостольских времен, существовала особая категория женщин – как правило, это были девы или вдовы после сорока лет, но могли быть и моложе – имевших благословение епископа на исполнение различных послушаний, которые не могли исполнять мужчины – например, мужчинам был закрыт вход в женскую половину дома – гинекей, куда свободно входили христианские проповедницы. При крещении взрослых женщин пресвитер помазывал лоб крещаемой, остальные же части тела помазывала диаконисса. Они также занимались благотворительностью – распределяли пожертвования среди нуждающихся, ухаживали за больными и даже приносили больным христианам Святые Дары для причащения, посещали тюрьмы, где содержались взятые во времена гонений христиане.

О высоком служении диаконисс свидетельствует древнейший церковный устав – Апостольские постановления (Дидаскалии), составленные, по преданию, апостолами и переданные через св. Климента Римского.

«Итак, епископ да председательствует у вас, как почтенный достоинством Бога, по которому он властвует над клиром и начальствует над всем народом». <…> «А пресвитеров считайте вы представителями нас, апостолов, учителями боговедения…» <…> «А диакон пусть предстоит епископу, как Христос Отцу, и служит ему во всем безпорочно, как Христос, ничего не делая сам от себя, всегда делает угодное Отцу. А диакониссу чтите вы во образ Духа Святого: она без диакона ничего пусть не делает и не говорит, подобно как и Утешитель ничего от себя не говорит и не делает, но, славя Христа, ожидает Его воли, и, как нельзя уверовать во Христа без духа учения, так никакая женщина да не приходит к диакону или епископу без диакониссы».

В молитве на поставление (хиротесию) диакониссы приводятся имена ветхозаветных пророчиц и Божией Матери и содержится прошение о ниспослании Св. Духа на поставляемую и об очищении ее от всякой скверны. Епископ возлагал на посвящаемую руки, а затем возлагал на голову белый плат и на шею орарь, подобный диаконскому (об этом атрибуте диаконисс поговорим в теме Сретения – нам сейчас важен именно плат). 

16. Изображения орант в катакомбах Каллиста и Присциллы, 3 век. На головах обеих женщин – белые платы диаконисс. На концах белые платы часто украшались полосками и бахромой.

Н.П.Кондаков («Иконография Богоматери», т. 1):

«…при посвящении диакониссы, в особой молитве, поминалось “освящение женского пола через рождение от Девы”, “дарование благодати Святого Духа женщинам, отдающим себя на служение святым Божьим домам”, “испрашивалось благословение Всемогущего Бога, по заступничеству св. Девы”…»

17. Процессия святых мучениц в базилике Сант Аполлинаре Нуово в Равенне, 6 век. На каждой из дев надет белый плат, концом которого она держит свой мученический венец; из-под золотой накидки выглядывает кончик узорного ораря.

Таким образом, служение диаконисс тесно связывалось со служением Богоматери – во образ Святого Духа. И сама Богородица Мария представлялась как служительница Сына Своего Спасителя Христа. Н.П.Кондаков особо указывает, что размещение иконы Богородицы Оранты в конхе апсиды – самом святом месте христианского храма –напоминало молящимся о том, что с детства Она как Служительница Божия и посвященная Богу Дева пребывала во Святом Святых Иерусалимского Храма.

 

Н.П.Кондаков:

 

«Наиболее ясное, а потому и важное изображение Богоматери как девы-служительницы в храме Иерусалимском, находится на мраморной плите, сохраняющейся в крипте церкви св. Максимина близ Тараскона в Провансе. <…> Божия Матерь изображена здесь в образе малолетней девочки и с распущенными волосами. <…> Иоаким и Анна уже на третьем году возраста Марии поместили ее в среду дев, “которые и днем, и ночью пребывали, прославляя Господа”».

 

 

18. Богоматерь в образе девы-служительницы в храме Иерусалимском. Мраморная плита в церкви св. Максимина в Тарасконе (фото из книги Н.П.Кондакова).

 

При патриархе Кириаке (596-606) в Константинополе был воздвигнут храм Божией Матери Диакониссы (от него остался мраморный амвон). Таким образом, и в ранневизантийское время бытовало представление о Богородице как о Служительнице Божией – Диакониссе. И позднее этот образ нашел отражение на некоторых иконах.   

   

19. Богородица Умиление, икона 12 в. из Успенского собора Московского Кремля.

20. Икона 14 в., Кипр.

На обычный мафорий Богородицы сверху накинут еще один плат, напоминающий древние платы диаконисс, оставлявшие волосы спереди открытыми. И оба плата покрыты сетчатым узором «засеянное поле» – очень уместным в данном случае.

*    *    *

И посвящается Приснодева Мария в служительницы Божии именно Введением Ее во Храм. Об этом свидетельствуют настенные росписи в православных храмах византийского мира.

21. Пещерная церковь Архангела Михаила в селе Радожда, Македония, роспись 13 в.

 

Понятно, что чин диаконисс появились уже после того, как по всей экумене появились многочисленные христианские общины. Но этот анахронизм для византийских художников не важен – важен символический смысл.

 

*    *    *

 

Белый плат диакониссы на главу Младеницы Марии может быть накинут даже поверх обычного мафория (как на иконах 19 и 20), как на фреске в храме Богородицы Перивлепты в Охриде, кон. 13 в. (22)

 

(К сожалению, сохранность этой фресковой композиции не очень хорошая, но белый плат на главе Марии виден очень четко (23). )

 

 

*    *    *

Нежный розовый платочек накинут на главу Приснодевы поверх еще более светлого мафория на фреске храма Пантократора в монастыре Высокие Дечаны (Сербия, Косово) (24).

 

 

Сцены из земной жизни Богородицы до Благовещения, в том числе композиция «Введение во Храм», в этом храме размещены в жертвеннике, где совершается проскомидия – приуготовление Святых Даров к жертвоприношению на алтарном престоле. Таким образом выражается мысль о предуготовлении Приснодевы Марии – с самого рождения и возрастания Ее в Храме – к великой миссии Богоматери.  

 

*    *    *

25. На фреске сербского монастыря Хиландар на Афоне (14 в.) девы, стоящие за спиной Марии, готовы накинуть Ей на голову белый плат – такой же, как на некоторых из них самих (пожалуй, даже лучше – с алой каймой!).

 

 

Здесь родители Марии изображены уже не передающими Девочку с рук на руки, но в самом конце процессии, Сама же Богородица возглавляет шествие и смело, не оглядываясь на родителей, подходит к первосвященнику.

 

*    *    *

26. Знак посвящения – мафорий, сдвинутый на темя, – некоторые исследователи усматривают также на мозаике в храме Успения в Дафни (пригород Афин, 1100 г.), и от этого у Младеницы Марии немного торчит золотистая челочка над детским личиком – удивительно трогательная деталь; одета же Она в совершенно взрослое, темное одеяние – цвета ночного неба со звездами. 

 

*    *    *

И, чтобы можно было сопоставить мозаичные иконы 12 и 14 веков, приведу еще одну очень интересную композицию на тему Введения Богородицы во храм.  

 

27, 28. Это мозаика удивительной красоты – из столичного монастыря Хора (мозаики 14 в.). Храм, в дверях которого встречает Младеницу Марию первосвященник, изображен в кольце стен, как в некоей стене ограждения, подобной ограде райского сада, куда путь открыт только святым; внутри же – Святая Святых, где уже из рук Ангела принимает небесный хлеб будущая Богородица.

 

«Введение во Храм» размещено здесь в невысоком глухом куполе, и процессия располагается по кругу – девы идут к Храму как бы с двух сторон вокруг некоего пустого центра, никак не обозначенного, как бы указывая на пустоту Святого Святых и одновременно Божественного Присутствия там – это золотой фон, символизирующий нетварный свет энергий Св. Духа. Кроме того, движение по кругу идет в обе стороны одновременно – и по Солнцу, и против Солнца.

 

 

И здесь сразу приходит на память иная композиция, также часто и повсеместно изображавшаяся в 14 веке, как правило, в куполах. Это – небесная литургия, процессия ангелов со Святыми Дарами, направляющихся к Небесному Престолу Божию, где вечно приносится самая страшная Жертва – заклание Сына Божия за жизнь мира. И здесь так же движение происходит по кругу в обе стороны – в мире ином, где иное по сравнению с нашим не только время, но и пространство, в какую сторону движется циклическое время и вместе с этим потоком Божественных энергий ангелы Божии – мы не знаем, да это и не важно.

 

 

29. Центральный купол в церкви Успения в Грачанице, Косово, Сербия. Небесная литургия: перенесение Св. Даров – Тела и Крови Сына Божия – с Жертвенника на Престол.

 

Но мы знаем, что маленькая Мария вводится во Храм – посвящается Богу – именно на жертвенное служение ради всего рода человеческого.

 

И при сравнении этих двух композиций становится ясно, что за пищу принимает будущая Матерь Божия во Храме, – это Хлеб с небесной литургии, где с начала времен и присно приносится в Жертву Ее будущий Сын. Поэтому на иконах Введения ангел обычно подает Марии круглую просфору с крестом.

 

*    *    *

30, 31. В Боянской церкви (Болгария, роспись в нартексе 14 в.) ангел причащает Марию у некоего престола, напоминающего церковный престол того времени. Но что здесь имеется в виду – стол для хлебов предложения Иерусалимского Храма, престол Небесной Литургии или – символически – и то, и другое, и третье одновременно?

 

Интересно, что на престоле стоят также две чаши.

 

 

*    *    *

32. В монастыре же Хора художник (или заказчик мозаик Феодор Метохит) посчитал мысль о причащении Младенца Марии небесным хлебом настолько важной, что еще раз повторил изображение ее, уже отдельно, на арке свода.

 

Здесь есть еще персонаж: то ли одна из дев, воспитывавшихся при Храме вместе с Марией, то ли еще один ангел – страж. Или та незримая Хранительница, что руководила первыми шагами Младеници Марии по земле?

 

 

Святая Святых в виде кивория на тонких колонках, под сенью которого восседает, как на престоле, маленькая Мария, обычно в пределах композиции Введения располагается выше, чем место, где происходит основное действие – собственно само Введение Богородицы во Храм. Так символически показана его святость, приближенность к небесам, откуда является Марии небесный вестник. Эта возвышенность часто подчеркивается также ступенями лестницы – обычно их три и более (в тексте указано – 15). 

 

*    *    *

33. На одной из икон на эпистилии темплона 12 в. из монастыря св. Екатерины на Синае ступеней семь – по числу небесных сфер.

 

  

 

Интересно, что Храм здесь показан как построенный при св. царе Константине комлекс: над храмом-базиликой в виде купола возвышается ротонда Анастасис – Святой Гроб, где три дня лежало бездыханное тело Спасителя Христа и там же произошло Его Воскресение, и именно оттуда подает ангел святой Хлеб сидящей в кресле Отроковице Марии.

 

И совершенно необыкновенное, свойственное, пожалуй, только синайским иконам кружение световых дисков вокруг всего происходящего – то ли это ангелы, то ли логосы в потоках энергий Святого Духа? В любом случае эффект поразительный. 

 

*    *    *

 

34. В храме Богородицы в Долна Каменица (Сербия, 14 в.) за спиной Первосвященника высится лестница, по ступеням которой (а их здесь ровно 15, точно как в тексте Протоевангелия Иакова) сейчас взлетит маленькая Мария – это Ее фигурка видна на верхней ступени лестницы, где Она уже принимает пищу из рук ангела во Святом Святых.

 

По преданию, Мария бегом взбежала – буквально взлетела! – на пятнадцать высоких ступеней храма, не оборачиваясь назад, и все были исполнены удивления при виде этого – вот еще одно знамение, указывающее на особенность Марии, отличие ее от других дев, посвящавшихся Богу и воспитывавшихся при Храме, которые, очевидно, с трудом всходили на эти ступени, хотя Марии было всего три года, а другие девы были значительно старше.

 

И, глядя на эту фреску, знающий Писание христианин сразу поймет, что речь идет также о лествице, которую увидел в тонком сне патриарх Иаков; известно, что отцы Церкви толковали это видение как прообраз Богородицы, соединившей Собою землю и небо и ставшей после Успения Царицей небеси и земли.

 

35. Сон Иакова. Монастырь Хора Зоон в Константинополе, фреска парэкклесия, 14 в.

 

*    *    *

 

36, 37, 38. Так же по старинке, с Иоакимом и Анной во главе процессии, изобразил Введение художник, расписавший церковь Успения на Волотовом поле под Новгородом (1363 г.).

 

Между группой основных персонажей и дщерями иерусалимскими – окно, источник света. В руках участниц процессии – горящие свечи. И здесь акцент делается на еще одном ветхозаветном прообразе Богородицы – светильнике или семисвечнике из Храма Иерусалимского. И сама Она, как поется в Акафисте, есть «Светоприимная Свеща».  

 

И вот как фреска выглядела до войны (копия) – наполненная тонким, нежным светом, воистину праздничная композиция. Пурпурный велум развевается, как лента в девичьих – или ангельских? – волосах. Интересно, что первая из дев в процессии держит кончик велума рукой.

 

       

 

*    *    *

 

И в связи с темой света и огня на иконах Введения, помимо светильника-семисвечника в Храме Иерусалимском, нельзя не вспомнить еще об одном ветхозаветном прообразе Божией Матери – Купине Неопалимой, кусте, горевшем и не сгоравшем, в котором явился Моисею Бог; так и Мария Дева приняла в свое лоно Огонь Негасимый – и не сгорела.

 

  

 

39. Купина Неопалимая. Церковь Богородицы Перивлепты, Охрид, 1295 г..

40. Купина Неопалимая. Парэкклесий кафоликона монастыря Хора, Константинополь, 14 в.

 

*    *    *

Как мы уже говорили, примерно до 14 в. святые родители Марии на иконах Введения шли впереди процессии и, так сказать, сдавали Дочь первосвященнику с рук на руки. Затем иконография поменялась – родители оказались в самом конце процессии, позади сопровождающих Младенца Марию дев.

 

41. Интересно, что переходный вариант от одного типа композиции к другому сохранился на стене собора Рождества Богородицы Снетогорского монастыря под Псковом (1313 г.), где Младеница Мария изображена дважды: сначала Она еще только отошла на шаг от родителей и направляется в сторону первосвященника, а затем Она уже у входа в Храм, причем, Ее направляет, оберегает и передает с рук на руки Захарии уже не мать Анна, как на волотовской фреске, но одна из дев иерусалимских – или опять же Ангел?

   

 

*    *    *

 

42. Примерно такую же композицию мы видим на замечательной фреске Мануила Панселина в соборе Протатон в Карее (Афон), роспись 14 в. 

 

Обратим внимание: здесь также некоторые из сопровождающих Марию дев имеют белые платы диаконисс на голове, в том числе та, которая непосредственно подводит Девочку к первосвященнику.

 

Плащ первосвященника украшен стилизованными буквами иудейского алфавита, из чего мы можем понять, что это человек Писания. Это довольно часто повторяющаяся на византийских фресках Введения деталь.

 

*    *    *

 

43. В такой же плащ с буквами одет первосвященник Захария на фреске в афонском монастыре Ватопед (роспись 14 в.).

 

 

*    *    *

Интересно, однако, что на некоторых сербских композициях первосвященник Захария изображен в клетчатом плаще, иногда даже с точками (или ромбами) внутри клеток – знакомый всем, традиционный узор, символизирующий засеянное поле, как кажется, более подходящий в качестве одеяния Богородице и часто изображающаяся на Ее плате Диакониссы (19, 20).

 

Однако, обычно Марию, как известно, принято изображать в одежде синего или вишневого цвета, а в символ плодородия здесь одели первосвященника – осознанно это было сделано или привычный символ в это время в некоторой степени уже утратил свой смысл, как бы стерся, а потому и оказался на старце? Впрочем, как мы знаем, Захария был не простым служителем Божиим – он был исполнен благодати и предстоял Богу в Святом Святых – в Божественном присутствии! – в страхе Божием и благоговении, внимая гласу Божию через Духа Святого, поэтому, может быть, плащ с таким «софийным» узором на нем вполне уместен (как и на плечах Моисея и Аарона в Скинии (3) ).  

 

 

44. Введение во Храм. Церковь Ахиллия Ларисского, Арилье, роспись конца 13 в.

 

Обратим внимание, что Храм Иерусалимский в виде условного кивория на этой фреске помещен внутрь концентрических колец голубого и синего цвета, как принято было изображать небесные сферы, сакральное пространство,  Славу Божию – благодать Св.Духа и Божественное Присутствие. И именно туда сейчас войдет Мария. Кроме того, раскрытые дверцы намекают на то, что это также символическое изображение алтарного пространства за Царскими вратами – Святое Святых храма христианского, где приносится безкровная Жертва Спасителя нашего.

 

*    *    *

 

 

45. Такой же клетчатый плащ на плечах первосвященника – Церковь Успения, Грачаница, начало 14 в. Художники Михаил и Евтихий.

 

Очень трогательная деталь: первосвященник Захария обнимает Малютку, берет Ее под свое крыло.

 

*    *    *

46, 47. Уникальная композиция Введения во Храм кисти тех же художников в церкви Иоакима и Анны («Кралевой») в сербском монастыре Студеница намного подробнее и имеет одну удивительную деталь: это очень своеобразно написанный храм о семи столпах, отдельно от Храма Иерусалимского. И хотя помещен он на втором плане, но в самом центре композиции, а потому невольно притягивает к себе взгляд молящегося.

 

 

«Премудрость созда себе храм и сотвори столпов семь…» (Притч. 9:1).

 

 

Под Премудростью святые отцы православной Церкви обычно понимали Логос – Сына Божия. Но некоторые (например, свт. Григорий Палама и его ученик патриарх Филофей Коккин) расширяли содержание этого понятия, включая в него также Святой Дух Премудрости – силу Божию и вместилище Логоса, и для этого есть основания: «Все сотворено Словом во Святем Духе сущем» (свт. Афанасий Александрийский, который, однако, если говорить точно, в отношении понятия Премудрости придерживался первого мнения, не доведя свою мысль до логического конца). Но здесь, на этой фресковой композиции, как раз и явлена воочию мысль о том, что Мария приготовляется стать Богородицей – вместилищем Сына Божия во плоти и, стало быть, живым и зримым образом Премудрости – вместилища Логоса. Не случаен поэтому акцент на Ее служении в качестве Диакониссы – Служительницы Божией во образ Святого Духа – на композициях «Введения во Храм».

Как видим, на этой замечательной фреске вновь звучит мотив Богородицы как одушевленного Храма Божия.

 

*    *    *

 

У нас на Руси православные христиане очень любили и любят праздник Введения Богородицы во храм. Как пишет выдающийся русский литургист М.Скабалланович, «редкий праздник переливается такой светлой, легкой радостью».

 

И радость эта – радость о скором Рождестве Спасителя-Христа – сполна отражена на иконах и фресках лучшего нашего иконописца преподобного Андрея Рублева.

 

От фресковых икон праздников во Владимирском Успенском соборе, к огромному сожалению, мало что осталось. Но вот «Введение во храм» частично сохранилось (48, 49).

 

  

 

Фигуры Богородицы и Ангела, обращенные друг ко другу как бы в беседе, как мы уже говорили, напоминают композицию Благовещения, которое эта деталь иконографии Введения как бы предвосхищает. Но на фреске Рублева эта мысль выражена с особой силой – может быть, потому, что фреска в люнете не находится в непосредственной близости от Царских врат иконостаса, где в русских храмах размещается «Благовещение».

 

 

Изящный разворот девичьей фигурки напоминает некоторые композиции Благовещения, например, в Киевском Софийском соборе.

 

        

 

50. Киев, собор Св.Софии, фреска 11 в. Благовещение у колодца.

51. Сербия, Милешева, церковь Вознесения, фреска на алтарном столбе, нач. 13 в.

 

*    *    *

 

Русские иконы Введения Богородицы во храм.

 

К сожалению, стенных росписей в наших каменных храмах до 17 века сохранилось не так уж много. В основном храмы на Руси были деревянными, и сюжетные иконы в них были тоже деревянные и находились в праздничном ряду иконостаса. Все иконы – прямоугольной формы, вытянутые вверх. Поэтому и живописная композиция размещалась на плоскости соответствующим образом: места для изображения процессии дев было не так уж много. Но зато на заднем плане обычно высится великолепный храм.

 

И это, конечно, не столько Храм Иерусалимский, пусть даже показанный чисто символически, сколько образ Самой Богородицы как олицетворение Церкви Новозаветной, каковой Она становится в миг Благовещения и Сошествия на Нее Святого Духа – собственно, зачатия Ею Сына Божия во плоти, а затем и Рождества Христова. Потому и начинает с этого дня петь Православная, Новозаветная Церковь «Христос рождается, славите…»

 

52. Новгородская икона 14 в. из Троицкой церкви села Кривое на Северной Двине (ГРМ).

 

Трехглавая церковь – во имя Пресвятой Троицы – небесно-синего цвета мысленно отсылает молящегося в Иерусалим Небесный, Новый.

 

*    *    *

  

53. Икона Введения с Деисусом и избранными святыми, Архангельск, 16 в. (Архангельский музей изобразительных искусств).

 

Удивительно: храм на иконе 16 в., написанной на Русском Севере, представляет собою двухъярусную ротонду Анастасис, построенную в 4 в. при св. императоре Константине над Гробом Христовым. Воистину православный мир не знает ни расстояний, ни времени.   

 

*    *    *

54. Зато на Ярославской иконе 16 в. изображен типично русский пятиглавый (на плоскости только три, но остальные домысливаются) собор с луковичными главами.

 

 

 

Икона выглядит очень красиво и празднично. И храм этот родной, белоснежный, с аркатурным пояском, – честно скажу – просто душу греет.

 

*    *    *

55. На иконе 15 в. из иконостаса Кирилло-Белозерского монастыря Храм изображен символически – в виде кивория на тонких колонках; это еще и образ сени в алтаре над престолом православных храмов, которые, в свою очередь, есть образ Кувуклия над Гробом Господним. Святая Святых, где сидит маленькая Мария, показано отдельно.  

 

 

*    *    *

56, 57. И, наконец, последняя на сегодня икона – «таблетка» из Новгородского Софийского собора конца 15-нач. 16 вв. 

 

Храм Иерусалимский здесь показан чисто символически.   

 

 

Огонечек тонкой свечки в руке ангелоподобной Мудрой Девы, которая поддерживает Младеницу Марию сзади (или это снова незримая Хранительница, о Которой мы говорили в теме Рождества Богородицы?), напоминает веретено с алой нитью. Случайно ли? Думаю, нет. Это снова отсылка к иконам Благовещения, где Мария держит в руках веретено – намек на то, что из плоти и крови Ее исткалась человеческая плоть Божественного Младенца Христа.

 

 

И Сама Богородица Мария стала «светоприимной Свещой», разливающей вокруг Себя свет божественной благодати.

 

58. Македония, Марков монастырь, церковь св. Димитрия, роспись 14 в. Цикл Акафиста.

 

*    *    *    *    *

Мы посмотрели множество прекрасных икон, которыми византийский мир отметил праздник Введения Богородицы во Храм, исполненный искренней детской любовью к Богу и ожиданием, предвкушением Его прихода на землю. Скоро, скоро, разгоняя мрак самой длинной и темной ночи в году, повсюду зажгутся разноцветные огоньки, и мы всем собором запоем «Дева днесь Пресущественного рождает…»

 

Давайте еще раз вспомним смысл праздника. Удивительные слова о нем сказал протопресвитер Александр Шмеман:

 

«Праздник — это прорыв в жизнь чего-то высокого и светлого, соприкосновение с миром каких-то иных реальностей, напоминание о чем-то, что забывается и заглушается буднями, т. е. суетой и усталостью повседневной жизни. <…>

Праздник — это был как бы вздох человека о какой-то утраченной, но манящей красоте, вздох о возможности другого.

<…>

Сущность праздников именно в этом прорыве, подъеме — в иную реальность, в мир духовной красоты и света.

 

Вот праздник Введение во Храм Пресвятой Богородицы. О чем он? Тема его простая: маленькую девочку родители приводят во храм Иерусалимский. Ничего необычного, в то время так поступали многие, это было общепринятым обычаем. Ибо привести в Храм — это значит жизнь ввести в соприкосновение с Богом, дать жизни конечную цель и назначение, осветить ее изнутри светом высшего опыта.

 

Смысл всех этих событий, всех этих слов, всех этих воспоминаний прост: отныне храмом становится человек, отныне не камни и не алтари, а человек — его душа, его тело и вся его жизнь — вот священный и божественный центр мира, вот его «святое святых». Один храм — живой и человеческий — входит в другой, каменный, материальный, и изнутри завершает его смысл и назначение.

<…>

С тех пор, как вошла Дева Мария в “святое святых”, сама жизнь стала храмом. И когда празднуем мы праздник Введения во Храм, мы празднуем этот божественный смысл человека, высоту и свет его призвания. Их не стереть, не выкорчевать из человеческой памяти».

 

Воистину так! Ибо, по слову Христову, «радости вашей никто не отнимет у вас» (Ин. 16:22).