Сурков: критика сверху

Русский философ, политолог и геополитик Александр Дугин оказался одним из первых, кто откликнулся на статью Владислава Суркова "Долгое государство Путина". Отклик этот получился едва ли не интереснее обсуждаемого оригинала, ведь очень многие вещи, изъяны мышления российской государственной элиты, рупором которой пытается представить себя Сурков, видны именно с философской колокольни. Потому беспощадный и надо сказать максимально беспристрастный анализ Дугина, насколько это возможно для человека имеющего все основания Суркова недолюбливать, особо ценен. Это не взгляд слева или справа, но, скорее, сверху, их сферы надмирных платонических идей.

Россия: Путина или Ельцина?

Главная идея этого евразийского взгляда на ту апологию путинской государственности, которую пытается представить Сурков, проста - Владислав Юрьевич ошибается, когда утверждает, что существующий сейчас в России политический режим будет длиться едва ли не вечно.

Напомним, что по словам Владислава Суркова, после России Ивана Третьего,  России Петра Первого, России Ленина настало время новой России, России Путина. Нынешней политической и государственной системе предстоит существовать ещё долго, возможно (это не проговаривается, но предполагается), уже и без Путина. Эта система наиболее соответствует как международным тенденциям,  так и народным чаяниям, а потому предельно крепка и устойчива.

Как считает Александр Дугин, Сурков не анализирует,а заклинает действительность, выражая "коллективную волю этой элиты, её wishful thinking, в форме футурологического прогноза". На деле современная политическая система не устойчивая -  а хрупкая - предельно персоналистская и компромиссная. Компромисс как элитных групп между собой, так и элит и народа выражен в фигуре Путина. Уберешь его - и всё здание рухнет.

Идеологически главный компромисс эпохи Путина выражен в сочетании принимаемого народом патриотизма (лишь симулируемого прозападной либеральной элитой) и господства западной идеологии рынка, выраженного в том, что экономическим курсом страны заправляют либералы. Но не факт, что он сохранится после 2024 года, предупреждает Дугин. Либералы в предвкушении властного передела уже закусили удила и народ после пенсионной реформы почувствовал холодное дыхание возвращающихся 90-х. 

С другой стороны, если при Путине за за былые заслуги и патриотизм президента это ещё можно терпеть народу, то ради чего и ради кого терпеть после? Интересна и ещё одна деталь, о которой Александр Гельевич предпочёл умолчать. При всех заслугах Путина перед Россией (остановил распад страны, восстановил суверенитет, укрепил силовые структуры, вернул чувство гордости за Родину) одним из главных ресурсов устойчивости системы был кредит народных ожиданий. Каждый раз, когда Путин вступал в должность народ верил, что "вот сейчас он начнёт наводить порядок и ставить олигархов на их место (предпочтительнее в районе стенки)". Легитимность основывалась не только на прошлых достижениях, но и связанных с фигурой лично Путина ожиданиях. А вот после 2024 года не факт, что найдётся фигура, которой выдадут аналогичный кредит, особенно когда прежний должник так и не сможет расплатиться с кредитором.

Резюмируем, и сделаем ещё один шаг в направлении, заданном философом - действий нынешнего президента действительно оказалось недостаточно, чтобы начать новую, послеельцинскую главу в российской истории. И Россия Ивана Третьего - Третий Рим  - и особенно Россия Петра и Россия Ленина - Русь Советская начинались как радикальные идеологические проекты, оппонировавшие недавнему прошлому. Радикализма и разрыва с ельцинской эпохой как раз "России Путина" и не достаёт. С её концом, весьма вероятно, что мы вернёмся назад, к дедушке. 

С точки зрения идей, да и многих механизмов и публичного фасада власти мы живём именно в России Ельцина. Понимание этого очень отрезвляет. Путин сделал чудовищно много, но отложил на четверть века решение вопросов о народе и элите, об осознании своего места в мире и наконец о смыслах существования России и существования в России. Тех смыслах, ради которых люди живут и умирают.

Иллюзия идиотизма

То, что такие смыслы есть, и люди за них готовы умирать и убивать, показали Русская весна и события в Новороссии. Они же ярко продемонстрировали компромиссный характер существующего политического режима. Русский народ очень ярко и ясно выразился о том, что и как делать, но ему предпочли партнёров в Киеве и Минские соглашения.

И вот сейчас, видимо, чтобы совсем не заморачиваться, Владислав Сурков выдвигает идею "глубинного народа". "Глубинный народ всегда себе на уме, недосягаемый для социологических опросов, агитации, угроз и других способов прямого изучения и воздействия", - пишет автор. То есть это такой "сферический конь в вакууме". Он вроде бы есть, но что он хочет - может понять только одна инстанция - государство Путина.

"Умение слышать и понимать народ, видеть его насквозь, на всю глубину и действовать сообразно – уникальное и главное достоинство" этого государства, утверждает до сих пор ещё госчиновник. Удивительно, что этот тезис ранее доказывается постулатом о принципиальной непознаваемости народа для элит, идеи такой знакомой по истории русской философии и политической мысли ещё позапрошлого века. 

Ответ тогда тоже давался - надо изучать народ, идти в народ, вернуться к допетровским традиционалистским ценностям, дать народу шанс стать историческим и политическим субъектом, творцом своей судьбы, переделать или скинуть ставшую иным народом элиту. Но именно такого ответа Сурков не предлагает. 

Вместо этого средством услышать народ объявляются маловразумительные телешоу с участие главы государства. Очень сомнительно, что в рамках этого формата можно услышать кого-нибудь кроме самого себя. Опять симулякр. 

Зато концепция "глубинного народа" так удобна, что от имени отождествлённой с народом маловразумительной субстанции можно оправдать что угодно. "Очевидно, здесь переоценивается всемогущество технологий, а также идиотизм и пассивность русского народа", - отмечает Александр Дугин. 

Действительно, мы русские, довели до совершенства искусство саботажа любых, неприятных для нас действий власти, но опасно отождествлять это с пассивностью и одобрением начальства. В случае чего, может и полыхнуть. 

Нестабильные контуры

О глубинном народе русский философ, критикуя Суркова, даже не говорит, хотя тут налицо попытка чиновника поиграть на чужом поле.  А услышать точку зрения Александра Гельевича было бы крайне интересно. Именно изучение глубинных пластов русской идентичности - одна из главных задач, которые перед собой ставит Дугин. Но именно такие исследования разрушают иллюзию "безмолвности народа", безмолвного только для тех, кто заранее отказался его слушать.

Однако для западника, которым, как типичным представителем сегодняшней российской элиты, остаётся Сурков, не замечать, что говорят за границей, было бы странно. И мы видим рассуждения о том, как проявляют себя "английский брекзит, американский «#грейтэгейн», антииммиграционное огораживание Европы". Впрочем и попытка понять, что же лежит в основе  западного популизма, оказывается незавершённой. Отмечается, что лишь российское отставание от глобализационных трендов привело к тому, что на неё стали ориентироваться недовольные глобалистской версией миропорядка.

"Между тем интерес иностранцев к русскому политическому алгоритму понятен – нет пророка в их отечествах, а все сегодня с ними происходящее Россия давно уже напророчила", - отмечает Сурков. 

Спрашивается, когда напророчила, когда весь российский политический, да и медиа-истеблишмент готовился встретить победу Хиллари, или когда глумился над Эрдоганом, которого вот вот готовились скинуть военные?  В обоих случаях всё решил именно народ, американский или турецкий. Видимо, когда не слышишь своего народа, отучаешься воспринимать и чужой. 

А в основе  волны популизма, вынесшей наверх Трампа и сейчас грозящей смыть Макрона, лежит именно тенденция преодоления "восстания элит", борьба народа с глобалистскими элитами. И где тут, скажите, путинский компромисс? Аналогичные стратегии у себя волна расценивает лишь как отступление или временную стратегию, как в случае Трампа, но не как основу долгосрочного существования системы. А претендующий на роль глобального идеолога популизма, как минимум в его правой версии Стивен Бэннон, рассматривает существующую российскую политическую систему (небезосновательно) как клептократическую и весьма далёкую от идеалов популизма.

В мире, где глобальным трендом становится противостояние глобалистов  и антиглобалистов и националистов прежний внутрироссийский компромисс между патриотами и присягнувшими мировому правительству  либералами становится всё более хрупким, нет никакого шанса, что его не разорвёт под воздействием извне. 

На этом фоне всё очевиднее и другое - по настоящему глобальными центрами силы становятся те, что обращаются к своей корневой идентичности, будь то США или Китай, или ремилитаризующаяся Япония, или даже Европа, где популисты претендуют на лидерство. Пойдёт Россия по пути дальнейшей "национализации", а точнее приведения своей политической, экономической и социальной системы в соответствие с базовыми для себя цивилизационными ценностями, или выберет прежний путь компромисса, который будет со временем становиться все более неадекватен как внутреннему, так и внешнему контуру функционирования государственной системы - от этого зависит и то место, которое она займёт в новом мире.