Русский цикл, часть 3: Русская сила

Продолжаем «Русский цикл» интервью. Сегодня - беседа о том, что такое русская сила и чем традиционные силовые игры отличаются от англосаксонского спорта с культурологом, автором теории этноспорта Алексеем Кыласовым.

- Что такое русская сила? На Ваш взгляд, она ассоциируется больше с физическими способностями, или же с характером?

- Это образное выражение, которое сегодня имеет разные интерпретации. В разные временные периоды в него вкладываются разные смыслы. В годы войны – одно прочтение, в мирное время – другое.

И если мы говорим о русской силе сейчас, то мы, скорее, апеллируем к справедливости, к этической стороне вопроса. Сам порядок применения силы у русских достаточно четко регламентирован в рамках обычного права, которое регулирует отношения в повседневности, поэтому в данном контексте сложно отличить правила русского рукопашного боя от обычных императивов этоса. Например, «лежачего не бьют», запрет удара ниже пояса.

В этом смысле контрпродуктивно рассуждать, что первично, а что – вторично. Общаясь со многими людьми, которые действительно увлечены этой темой (в том числе, ребята «правого» толка), я замечаю, что в вопросе «русской силы» они, в первую очередь, рассуждают не столько о силе, сколько о возможности установления или восстановления справедливости. В этом и есть русская сила – в справедливости.

Русский кулачный бой. Фото: atmanovskiekulachki.ru

- Интересное наблюдение: люди, которые активно выступают за ЗОЖ, которые интересуются русскими традиционными играми, часто при этом православные верующие, или, по крайней мере, горячо поддерживают наши традиции.

- Интерес к русской духовности у них, безусловно, есть, но это редко переходит в практическую плоскость, потому что чаще всего они просто не знают чем именно им заняться - на это, в первую очередь, влияет общая размытость дискурса, породившая уродство спортизации традиционных видов физической активности, названное национальными видами спорта, которые представляют собой, с одной стороны, недоспорт, ибо спорт универсален и не может иметь национальных черт, с другой стороны, они уже не несут в себе сакральной составляющей обрядов мужской инициации традиционных игр, проводившихся в рамках народных праздников солнечно-лунного календаря.

Стрельба из лука: Фото: atmanovskiekulachki.ru

Кроме того, если мы говорим о спорте, то это англосаксонская культурная модель организации состязательности, в которой оценивается промежуточный результат – там набирают очки и выигрывают по их сумме. В традиционных играх принято оценивать не промежуточные результаты, а то, что происходит в финале: выигрывает тот, кто уложил соперника на лопатки, кто первый прибежал, кто выше прыгнул. При этом существует фольклорная простота правил. Там нет многочисленных ухищрений, которые мы наблюдаем в спорте с оценкой промежуточного результата.

И в классификации ЮНЕСКО существует четкое разграничение: есть спорт, а есть традиционные игры. Это и отдельные, и комплексные состязания (когда в рамках одного праздника проводятся разные игры – к примеру, играют в русскую лапту, бьют друг друга мешками, борьба, кулачные бои, скачки и пр.). Как подобный комплекс, так и каждая из отдельных игр – к примеру, шалыга или кила, которую сейчас называют «русмяч», тоже называется традиционной игрой.

Таким образом, хотя и остается размытость дискурса, уже присутствует четкое разделение в состязательной культуре современности на англосаксонское и традиционное.

Гравюра Х.Г. Гейслера. «Игра в мяч». Конец XVIII века

- Есть позиция, согласно которой подход к теории этноспорта, подчеркивающий культурное многообразие, идентичность и традиции, может выступать как альтернатива доминирующей англосаксонской линии. Может ли Россия дать миру эту альтернативу, донести ее?

- Россия уже дала ее. Хотя бы по факту того, что я автор теории этноспорта и возглавляю Всемирное общество этноспорта, будучи русским по культуре, по убеждениям, по паспорту. В октябре состоялось заседание Европейской ассоциации традиционных игр под эгидой Еврокомиссии, на котором мы обсудили вместе с европейскими коллегами проблемы традиционных игр и на европейском континенте, и в странах, ассоциированных с ЕС (включая Украину, Молдавию, Грузию). Так что вклад России не только теоретический, он получил мировое развитие. Что же касается теории, то я продолжил дело Аллена Гуттмана, Хеннинга Айхберга, Пьера Парлеба и других, и оказалось, что преуспел чуть больше – может, в силу того, что занялся этим уже после них, используя их научные результаты. В этом контексте меня особо радует, что сейчас в переводе Гуттмана на русский язык Владимир Нишуков уже использовал мои дефиниции. Вообще, свои успехи я в меньшей степени отношу на свой счет, в большей – к предшественникам – людям, которые сохранили наши живые русские традиции в Атмановом углу, в Осташкове, в Мещёре и других местах нашей страны, а также исследователям Борису Горбунову, Анатолию Тедорадзе, Игорю Морозову из института этнологии, Виктору Колчеву и другим.

То, что молодежь к тянется к этноспорту – я считаю, что это естественный процесс. А вот то, что сегодня сделали со спортом, это просто безобразие. Со спортом сегодня ассоциируется не победа, а допинг и коррупция. Этноспорт – это прививка, которая позволит выжить всей системе мирового спорта, изъеденной политикой и капиталом.

Кроме того, этноспорт позволит сохранить традиционные игры, способствующие ментальному здоровью, которое понимается в мировом дискурсе несколько шире, чем в России. В этом контексте, безусловно, необходимо сохранять традиционную культуру в ее, пожалуй, самой яркой части – интерактивной, то есть, в играх, которые проводятся в рамках гуляний. Гуляния – это не просто еда и пьяные вечеринки, а именно игры, которые знакомы нам с детства. Именно в детстве мы впитываем правила игр, причем как правила самой жизни. К примеру, для ребенка самое страшное, если другой ему скажет – «я с тобой не играю». Так вот, надо уметь друг с другом играть, это и позволит сохранить ментальное здоровье нации.