Миграционные процессы на Северном Кавказе: межнациональный аспект

Трудовая и этническая миграция играет ключевую роль в этносоциальных и демографических изменениях современной России. Северокавказский регион демонстрирует наиболее высокие показатели динамики миграционных процессов. Деиндустриализация и кризис в агропромышленном комплексе в 1990-е гг. наиболее сильно ударили по республикам Северного Кавказа. Это привело к деградации социальной сферы и общему падению уровня доходов и качества жизни. Ситуация усугубляется вследствие избытка трудоспособного населения, что побуждает значительную часть его жителей искать средства к существованию за пределами первоначального места проживания. В свою очередь массовая трудовая миграция в сопредельные регионы зачастую сопровождается увеличением степени межэтнической напряжённости в регионах-реципиентах и переводит экономическую проблему в межнациональную плоскость.

 

Проблема трудовой и этнической миграции существовала и в советский период, однако в то время она была объектом государственной политики и протекала в более или менее контролируемом русле. В 1990-е годы миграционные процессы на Северном Кавказе приобрели неконтролируемый и стихийный характер. Обострение и перерастание в фазу вооружённых столкновений ряда этнополитических конфликтов привели к росту количества вынужденных переселенцев и повышению интенсивности перемещений населения внутри региона и выезда за его пределы. Так, осетино-ингушский конфликт в октябре 1992 г. породил проблему ингушских беженцев, в массовом порядке покинувших территорию своего компактного проживания в Пригородном районе республики Северная Осетия-Алания. Ключевым фактором нестабильности стали военные действия в Чеченской республике, приведшие к появлению сотен тысяч беженцев и вынужденных мигрантов. Массовый отток русского и русскоязычного населения из ряда северокавказских республик, прежде всего, Чечни и Ингушетии, и Закавказья увеличил миграционную нагрузку на сопредельные регионы, в первую очередь Ставропольский край, а также Краснодарский край и Ростовскую область. 

        

В 2000-е гг. общественно-политическая ситуация в регионе заметно улучшилась, однако общая социально-экономическая неустроенность по-прежнему делает проблему массовой миграции актуальной для Северокавказского региона. За последнее десятилетие массовый отток населения продолжился практически из всех северокавказских республик, что обусловлено их экономической и социальной депрессивностью, а также общественно-политической нестабильностью. На современном этапе можно выделить целый комплекс миграционных потоков и направлений: внутреннюю миграцию в рамках СКФО, межрегиональную миграцию (за пределы СКФО), международную миграцию - приток мигрантов из стран Ближнего зарубежья и выезд населения Северокавказского региона за рубеж.  

       

Внутрирегиональная миграция в рамках СКФО характеризуется неравномерностью миграционных потоков и наличием регионов доноров и реципиентов. К первым относятся северокавказские национальные республики, для которых характерен отрицательный коэффициент миграции, ко вторым - Ставропольский край, который аккумулирует в себя миграционные потоки ещё с момента распада Советского Союза.  Республиками с наиболее высокими отрицательными показателями миграционного прироста являются Северная Осетия–Алания, Карачаево-Черкесия, Дагестан и Кабардино-Балкария. 

 

Значительную долю в миграционных процессах в регионе играют массовые перемещения населения на уровне национальных республик. В начале 2000-х гг. фиксировался массовый отток чеченского населения главным образом в Ингушетию в связи с возобновлением боевых действий в Чеченской республике. После завершения активной фазы боевых действий наблюдался процесс возвращения чеченского населения. С 2006 г. по итогам взаимной договорённости между руководством республик Ингушетия и Северная Осетия–Алания при посредничестве Москвы начался процесс возвращения ингушских беженцев в Пригородный район РСО-А. Однако он тормозится из-за наличия целого ряда проблем: сохраняющегося напряжения и взаимного недоверия между осетинами и ингушами, отсутствия точных данных о количестве беженцев и как следствие имеющих право возвратиться в Пригородный район, утери документов на жильё. Данные обстоятельства способствуют сохранению конфликтного потенциала в Северной Осетии и Ингушетии.

      

Своеобразным центром притяжения мигрантов в рамках СКФО продолжает оставаться Ставропольский край, хотя в 2000-е гг. миграционный поток в этом направлении заметно снизился. Если в 1990-х гг. подавляющую массу переселенцев в Ставропольский край составляло русское и русскоязычное населения из Закавказья и республик Северного Кавказа, то в 2000-х гг. в этнической структуре миграционных потоков усилилось представительство северокавказских народностей. За последние двадцать лет доля северокавказских этносов в национальной структуре Ставропольского края увеличилась на 5%, а кавказских народов в целом (в том числе, армян, азербайджанцев и др.) на 7% [2,3,4]. Основную нагрузку притока мигрантов приняли на себя приграничные с северокавказскими республиками районы, в первую очередь Кировский, Курский, Нефтекумский, Левокумский, Степновский, Туркменский. За последние двадцать лет в этих районах произошло значительное изменение этнического баланса в сторону увеличения представителей кавказских народностей, прежде всего даргинцев, ногайцев, чеченцев. В Регионе Кавказских Минеральных Вод усилилось представительство армянской, карачаевской, кабардинской диаспор. 

    

При отсутствии внятной государственной политики в области межнациональных отношений в ближайшей перспективе Ставропольский край может стать очередной зоной нестабильности на Юге России. В некоторых районах Ставрополья межэтнические противоречия, зачастую выливающиеся в столкновения, уже стали неотъемлемой частью повседневной жизни края. Это вынуждает русское население мигрировать в сопредельные регионы. Общая доля русских в национальной структуре Ставропольского края снизилась за двадцать лет на 4% и достигла в 2010 г. 80,1%. В некоторых районах русские составляют уже менее половины населения. Так в наиболее депрессивном Нефтекумском районе в сельской местности (т.е. без учёта численности г. Нефтекумск) русские составляют 37,6%, ногайцы – 26,7%, даргинцы – 12,9% [5].

      

Для республик Северного Кавказа по-прежнему  актуальной остаётся проблема миграции по линии село-город вследствие кризисного состояния сельского хозяйства и роста сельского населения. Несмотря на то, что статистика фиксирует падение удельного веса горожан в структуре населения северокавказских республик за последнее двадцатилетие, процесс переселения жителей высокогорья в города был и остаётся достаточно активными. Падение удельного веса горожан в республиках Северного Кавказа объясняется массовым оттоком русского и русскоязычного населения, которое было сосредоточено в основном в городских центрах. Так, в Махачкале за период с 1989 по 2002 гг. процент русских снизился с 21,9 % до 9,1%, то есть более чем в два раза; в Кизляре с 62% до 49,2%; в Грозном с 52,9% до 1,3%, то есть завершился полным исходом русского населения; во Владикавказе с 35,6% до 27,2%; в Нальчике с 41,4% до 29,4%, в Черкесске с 67,8% до 55,5% [6, с.133-134].

         

Убывающее русское городское население активно замещалось представителями северокавказских народов, прежде всего, жителями горных районов. Данный процесс наметился ещё в советский период. В 1990-е гг. он получил новый импульс. Социально-экономическая депрессивность и трудоизбыточность сельских районов северокавказских республик способствовали оттоку «горского» населения на равнину, прежде всего в города. В результате удельный вес горожан среди представителей титульных этносов заметно увеличился. Особенно заметным он был у вайнахских народов – ингушей и чеченцев, доля горожан среди которых за период с 1989 по 2002 гг. увеличилась с 35% до 44,6% и 25% до 34,5% соответственно. У дагестанских народностей также наблюдалось увеличение процента горожан, особенно среди «горских» народов – аварцев (с 30,8 до 35,%), даргинцев (с 31,5 до 34,9%), лакцев (с 62,3 до 66,1%), табасаранцев (с 33% до 36%). У равнинных, достаточно урбанизированных народов Дагестана удельный вес горожан практически не изменился (например, у кумыков он остался прежним – около 47%). Активная миграция жителей сельских районов в города зачастую приводит к обострению конфликтов между переселенцами и старожильческим населением, в том числе внутри одного этноса.

         

В Северо-Западном и Центральном субрегионах Кавказа динамика изменений доли городского и сельского населения среди титульного населения происходила неравномерно. Так, наименее урбанизированные карачаевцы долю городского населения увеличили с 30 до 34,9%. У кабардинцев прирост городского населения был ниже – с 43,1 до 45,7%, у наиболее урбанизированных осетин – с 59,4 до 62,9%. Наблюдались за этот период и обратные процессы – отток горожан в сёла. Так, доля горожан у балкарцев снизилась с 58,7 до 46,8% [6, с.143].

          

В Ставропольском крае, в отличие от северокавказских республик, доля горожан в структуре населения несколько выросла, что объясняется оттоком населения (главным образом - русских) из сельских регионов в города.

 

 Таким образом, для северокавказского региона основная доля миграции приходится на внутренние перемещения в рамках СКФО. Это подтверждают данные РОССТАТА, фиксируя также, что вторым и третьим по привлекательности межрегиональных миграций регионами являются Южный и Центральный федеральные округа.

 

Миграция за пределы СКФО носит в основном социально-экономический характер и продиктована стремлением занять определённую нишу в хозяйственном, главным образом сельскохозяйственном и коммерческом, секторе того или иного региона. Так, наиболее предрасположенные к миграциям даргинцы активно осваивают территории некоторых субъектов ЮФО, прежде всего, Ростовской области, Калмыкии, Астраханской области. За период с 2002 по 2010 гг. по официальной статистике даргинская диаспора в Ростовской области выросла с 6,7 тыс. до 8,3 тыс., в Калмыкии с 7,3 тыс. до 7,6 тыс. (третий этнос в республике после калмыков и русских), в Астраханской области с 3,5 тыс. до 4,2 тыс. человек. Чеченцы также представлены в Ростовской области (Ремонтненский, Зимовниковский и другие восточные районы), Волгоградской, Астраханской области, Калмыкии, хотя за период с 2002 по 2010 гг. численность их диаспор согласно официальной статистике несколько снизилась [8,9].

          

Широко представлены практически все северокавказские диаспоры в Центральном федеральном округе, прежде всего в Москве, что объясняется столичным статусом региона и его близостью к финансовым, хозяйственным и транзитным потокам. За последний период наблюдается рост числа инцидентов с участием выходцев с Северного Кавказа в различных регионах России, что свидетельствует о необходимости выработки системных мер по предотвращению и профилактики межнациональных конфликтов.

        

Динамика международной миграции в СКФО на порядок ниже внутрироссийской. Она обусловлена, прежде всего, наличием небольших диаспор северокавказских народов в странах СНГ, а также разделением некоторых народов государственными границами после распада СССР. Так, основная доля выбывших и прибывших мигрантов по Чеченской республике и Ингушетии приходится на Казахстан, где проживает ингушская и чеченская диаспоры, сохранившиеся там после репатриации депортированного в 1944 г. чеченского и ингушского народов. В Дагестане наиболее активны в процессах международных миграций лезгины и азербайджанцы. Значительная часть лезгин проживает в Азербайджане, что является ключевым фактором двусторонней миграции этого южнодагестанского этноса; азербайджанцы, являясь, одним из титульных народов Дагестана, тесно поддерживают связи с исторической родиной [1, с.448,454].

        

В 2000-е гг. на Северный Кавказ усилился приток трудовых мигрантов из стран Ближнего Зарубежья (Узбекистан, Таджикистан и др.), что связано со строительным бумом в Чеченской республике, а также ряде других национальных республиках СКФО. В ближайшей перспективе — возведение туристических объектов в рамках создания туристического кластера на Северном Кавказе. Это может повлечь массовый приток в регион значительного числа трудовых мигрантов из-за рубежа, которые составят серьёзную конкуренцию местным жителям, страдающим от безработицы.  Высоки, в этой связи, риски появления новых очагов межнациональной напряжённости.

        

Особую актуальность за последнее десятилетие приобрела проблема активизация сравнительно новых для Северокавказского региона этнических групп, в частности миграция в СКФО турок-месхетинцев, традиционно занятых в сельском хозяйстве. Они значительно усилили своё представительство в ряде республик, прежде всего, в Кабардино-Балкарии, Северной Осетии и Адыгее. По официальным данным только в КБР за период с 1989 по 2010 г. численность турок-месхетинцев выросла с 4,2 тыс. до 14 тыс. человек, обеспечив им четвёртое место в национальной структуре республики после кабардинцев, русских и балкарцев [4,10]. Наибольшую активность турки-месхетинцы демонстрируют в Прохладненском и Майском районах республики, где традиционно проживает значительная часть русского и казачьего населения КБР. В связи с высокой конкуренцией в сфере сельскохозяйственного производства и торговли и постепенном вытеснении из этих сегментов местной экономики приезжими старожильческого населения, в регионе в ближайшей перспективе может возникнуть ещё один очаг межнациональной напряжённости.

        

Таким образом, миграционная динамика на Северном Кавказе в полной мере отражает весь спектр политических и социально-экономических противоречий не только в регионе, но во всей стране. Одним из важнейших аспектов миграционных процессов выступает проблема интеграции мигрантов в культурное и правовое поле регионов-реципиентов. Именно данная проблема приобретает особую значимость на современном этапе и  останется актуальной в ближайшей и среднесрочной перспективе. Для решения данной задачи необходимо задействовать весь потенциал государственного аппарата и гражданского общества. Только в этом случае процесс складывания единой гражданской идентичности в России может получить реальное ускорение.