Долгое прощание: уменьшение русского влияния на Южном Кавказе и в Центральной Азии (часть 2)

 

Центральная Азия возможно, более перспективный для России регион, чем Южный Кавказ. Ни одно из азиатских государств не воюет друг с другом и не имеет территориальных споров, секулярный ислам доминирует во всех этих государствах, ни одно из них не имеет откровенной Евро-Атлантистской ориентации, они имеют схожие проблемы (такие как коррупция и наркотрафик) и все они имеют авторитарные режимы, хотя и разной суровости. Это постоянство находит свое отражение в российской политике по отношению к Центральной Азии, которая является широко региональной в большей степени, чем дифференцированной. 

 

Наиболее важно, что в Центральной Азии Россия конкурирует не только с Западом, но и с быстро набирающим мощь Китаем.  Российская политика принимает это во внимание, или, по крайней мере, вынуждена действовать под влиянием китайской политики на ее "мирном подъеме". И у Китая, и у России есть некоторое влияние на регион, которое они используют в многосторонних организациях и более широко - в отношении "загнивающего запада". 

 

После террористической атаки 9/11  Владимир Путин гарантировал использование военных баз и воздушных коридоров Центральной Азии американцами, но это не было подарком. Однако в последующее десятилетие отношение России к американскому присутствию в Центральной Азии станет менее терпимым. С 2001 года Россия уделяет большое внимание Центрально-Азиатскому региону, но, как и на Южном Кавказе, добивается неоднозначных результатов перед лицом общего непреклонного падения.

 

Россия возобновила свои взаимоотношения с государствами Центральной Азии, расширила экономическую кооперацию, поддержала большинство правящих элит в их выборах и операциях безопасности и продвинула русский язык и культуру. В это же время русско-американская перезагрузка означала выдворение американцев из региона - хотя, благодаря продолжающейся операции НАТО в Афганистане, меньше, чем на Южном Кавказе. У России есть другое преимущество в Центральной Азии: западная помощь режимам является условием политической либерализации, а Россия этого никогда не требует. В самом деле Россия предлагает, чтобы  парламентарная демократия не была бы полной в Центральной Азии. Большая часть влияния и помощи легитимна и необходима, например, помощь в решении проблем наркотрафика, нелегальной миграции и некоторых форм коллективной безопасности. Россия имеет подлинные интересы безопасности в Центральной Азии, но было бы более убедительно, если бы она не разыгрывала карту безопасности, когда не существует реальной угрозы. Другой важный фактор - это Китай, до сих пор его присутствие в регионе было желанным как противовес и России, и Западу. Однако Китай так же рассматривается как долгосрочный фактор угрозы. Имея возможность выбирать между доминацией России и Китая большинство стран на текущий момент выбрали бы Россию. 

 

Казахстан является наиболее важным региональным игроком из пяти Центрально-Азиатских государств, кроме того, он наиболее независим от России экономически и политически. Но в то время, как все страны региона, проводит многовекторную внешнюю политику, поддерживая отношения с Китаем и Западом почти в той же пропорции. Учитывая это, Россия видит, что использование невоенных методов более эффективно, чем военных.

 

 

Неудача России в попытке оказать влияние на постреволюционные правительства в Грузии и на Украине может быть причиной ее более внимательного отношения к Центральной Азии в тех редких случаях, когда желанный России режим сменяется, как в Казахстане в 2010 году. Хотя Россия не играла прямой роли в казахских беспорядках в апреле и июне 2010 года, очевидно, они были на руку Кремлю, разочарованному президентом Курмамбеком Бакиевым и его политикой, особенно двоякостью ситуации с американским "транзитным центром" в Манасе и фактом того, что сын Бакиева контролировал экономику, что позволяло ему блокировать русские проекты.

 

В начале 2010 года российское телевидение в Кыргызстане и новостные интернет-сайты сообщили сенсационные новости о корупции на самом высоком уровне. Эти часто правдивые разоблачения помогли создать предпосылки для падения Бакиева. Даже до апреля Россия уже подняла таможенные пошлины на топливо, которое экспортировала в Кыргызстан (для подготовки к дальнейшему вступлению в таможенный союз, как было заявлено) и прекратила некоторые двусторонние банковские операции, что вызвало социальное недовольство. Как только беспорядки закончились и стало очевидно, что временное правительство Розы Атумбаевой по крайней мере частично приступило к своей работе, Россия быстро поддержала ее, предоставив полтора миллиона тон российского зерна и заключив соглашения на 50 миллионов долларов о финансовой помощи и дав заманчивые (возможно, пустопорожние обещания) сотрудничества в сфере безопасности.

 

Как раз перед "тюльпановой революцией" 2005 года, Бакиев и Атумбаева ездили в Москву на встречу в Кремле. Точно так же только что вступивший в должность пример-министр (теперь президент) Алмазбек Атамбаев посетил своих русских коллег в Москве через неделю после вступления в должность в декабре 2010 года, после чего Атамбаев назвал Россию основным стратегическим партнером своей страны. Он говорил о любви своего народа к Путину и получил невероятную плату в размере 15 миллионов долларов США за аренду российской базу в Кыргызстане. 

 

Такая политика России - новый опыт в строительстве отношений с бывшими союзными республиками. Сейчас слишком рано утверждать является ли она одним единственным примером или политической тенденцией, которой будет придерживаться Россия, чтобы поддержать свергающие существующие режимы революции (даже если не будет уверенной в последствиях). Россия, кажется, научилась некоторому стратегическому терпению, которое необходимо чтобы влиять на события через длинные промежутки времени. Однако это не остановило Газпром-нефть от прекращения поставок киргизскому бизнесу, поддерживающему американские силы в стране. Отношения остаются непредсказуемыми, и русская реакции на беспорядки в Оше в июне 2010 года доказывает, что не было никакого плана действий по сдерживанию нарастающего напряжения. Легко заключить, что политические отношения между Россией и Центрально-Азиатскими странами (помимо Казахстана) ограничиваются серьёзными, но невыполняемыми обещаниями. Однако иногда появляются возможности для влияния и Россия искусно пользуется ими. Когда в 2006 году умер президент Туркменистана Сапармурат Ниязов, Россия послала на похороны большую делегацию, включая генерального директора Газпрома Алексея Миллера, который прибыл в том числе на переговоры о лучших условиях для России при новом режиме. Действительная глубина русско-туркменистанских отношений скрыта от глаз. Но изоляция Туркменистана практически ото всех западных контактов при президенте Гурбангулы Бердымухамедове постепенно снимается, что было доказано визитом президентом комиссии ЕС Жозе Мануэла Баррозу, посетившего Туркменистан в январе 2011 года для обсуждения проблем экспорта газа. ЕС все еще является неактивным актором в этой стране, но успешный визит Баррозу доказывает, что огромные усилия России не всегда бывают вознаграждены. Частично из-за ненадежности (особенно в экономической политике), но так же из-за большей притягательности Запада.

 

Среди постсоветских государств Казахстан наиболее постоянен в пророссийской политике. Его лидеры стараются высказываться на публике о России только позитивно, хотя у них есть и недовольства. Со своей стороны, Россия довольна, что президент Нарсултан Назарбаев остаётся у руля неопределенное долгое время. Кремль даже помог успокоить недовольство среди русской диаспоры в Казахстане для того, чтобы сохранить хорошие отношения. В 1990 годах, когда некоторые русские в Казахстане призывали к присоединению Северного Казахстана к России, Москва не поддержала их. Тем не менее, Назарбаев - мастер многовекторной внешней политики. Он понимает, что Казахстан не может полагаться на одного партнера, и что России нельзя полностью доверять.  Казахстан играет с Россией: его заигрывание и одновременно дистанцирование от Кремля обеспечивает гладкие отношения и свободу от доминации. Такого другие страны в регионе еще не достигли. Казахстан испытывает меньшее давление со стороны России, чем другие постсоветские государства. Он так же знает, что Россия раздражается, если ее игнорируют, и каждая сторона старается не давить на другую слишком сильно.

 

Большое число русских в Казахстане активно участвовало в политике в 90ые. Со времени провозглашения независимости в 1991 году русские активисты принимали участие в "демократизационных" процессах, в основном в составе политической партии Лад и группы Русская Община. Но по мере того, как казахстанский режим становился более консолидированным и более уверенным, эти пророссийские организации свернули свою деятельность и многие их лидеры вернулись в Россию. На сегодняшний день партия "За справедливый Казахстан" является самой близкой к России, хотя она ближе к режиму Назарбаева, чем прошлые и более пророссийские партии.  

          

Условия для русских меньшинств в Центральной Азии значительно ухудшились после провозглашения независимости, но Россия не хочет рисковать разрушением политических отношений с Центрально-Азиатскими странами, защищая права соотечественников. Это составляет интересный контраст с Балтийскими странами. Любопытно значение российского инструментального и выборочного использования диаспор для достижения политических целей.

 

Благодаря своему большому размеру, российская диаспора в Казахстане одновременно и защищена, и подвержена влиянию России. Как одна из самых толерантных и мультиэтнических стран  Центральной Азии, Казахстан не выдвигает серьезных возражений по отношению к желанию России влиять на жизнь в регионе, тем удивительнее постоянное подчеркивание казахской независимости Назарбаевым. Однако, славянские движения, часто базирующиеся в интернете на таких сайтах, как www.russians.kz предоставляют возможность для выражения националистических чувств. Когда содержание сайтов становится слишком резким, Казахское правительство делает предупреждение и все возвращается в своё русло. Россия использует эти группы как рычаги давления на казахское правительство, хотя она даже не постаралась опротестовать меры, наложенные Назарбаевым на социально-экономическую и политическую деятельность этнических русских. 

 

Астана не питает никаких иллюзий относительно того, что русская мягкая сила в Казахстане существует. Это воспринимается как последствия Российской Империи. Однако, они осознают разницу между русскими амбициями и реальной силой. 

 

Установлению узбекско-российских отношений предшествует охлаждение между Западом и Узбекистаном из-за беспорядков в Андижане в 2005, и нет никаких сомнений в том, что Россия заполнит образовавшийся с уходом Запада вакуум. через пять месяцев после андижанского инцидента Путин и узбекский президент Ислам Каримов  подписали  договор о союзнических отношениях, дающий России возможность использовать военную базу в Узбекистане, а далее Узбекистан присоединился к  возглавляемым Россией ЕврАзЭС и ОДКБ. Однако Узбекистан показал себя ненадежным партнером России. В декабре 2006 года он начал предпринимать шаги по  сближению с западом, очевидно беспокоясь, что российское влияние (частично через ЕврАзЭС и ОДКБ) станет слишком большим.

 

Узбекские аналитики признают некоторое психологическое давление со стороны своего "Великого Соседа", но все же утверждают, что российское влияние уменьшается. Они указывают на несогласия в сфере безопасности и ОДКБ в особенности и полагают, что российская политика, которая работала 10 лет назад больше не работает. Приоритетом для России является обеспечение того, чтобы последователь Каримова, когда этому придет время, оказался более покладистым. 

 

Попытки России оказывать политическое влияние на Таджикистан не отличаются от тех, что применяются в Узбекистане. В 2001 году США и западные страны успешно обеспечили пути для инвестиций в Таджикистане. Положительное воспоминание о русском миротворчестве, имевшем место после гражданской войны 1992-97 годов были недолгими. Когда западу не удалось осуществить свои инвестиционные проекты, Таджикистан вернулся в объятия России. Это история о потерях запада и приобретениях России. Но это так же показывает и то, что российские объятия не такие крепкие, как западные. Если бы он мог продемонстрировать большее постоянство в своей внешней экономической политике, то мог бы иметь больше влияния в регионе чем теперь.

 

Президент Эмомали Рахмон сопротивлялся попыткам России получить полный доступ в страну, но будучи свидетелем успеха Киргизстана от получения ренты за военную базу, он последовал по этому же пути и потребовал ренту за русское присутствие в стране. Готовность России заплатить все еще видна и может определить факторы общего влияния на годы вперед. Так же решающую роль сыграла внутренняя ситуация в Таджикистане. Следует помнить о дестабилизирующем эффекте проблем с наркотрафиком,что невыгодно и Москве, и Западу.

 

Туркменская умеренная позиция изоляционизма превращает его в сложную арену как для России так и для Запада. Россия рассматривается как гарант безопасности от Ирана и Узбекистана, которые основное население Туркменистана считает постоянной угрозой. Но жадность России по отношению к туркменским газовым резервам или, по крайней мере, к контролю над их транзитом заставляет Ашхабад быть осторожным. Отношения были значительно лучше при Ниязове и Бердимухамедове. Многосторонние институты ОДКБ являются инструментом России, когда дело доходит до влияния на события в Центральной Азии с большой степенью "легетимности".  Все постсоветские государства являются членами ОДКБ и получают финансовую помощь из России, однако то, что организация воздержалась от внутреннего вмешательства во время беспорядков в Кыргызстане в 2010 доказывает, что ее эффективность ограничена и почти полностью зависит от российской военной силы. Достижения ОДКБ ограничиваются несколькими совместными учениями и основная активность, кажется, ограничивается выпуском совместных заявлений.  Это может объяснять почему Россия перешла к более мягким методам влияния. Евразийский экономический комитет является основным инструментом, с помощью которого Россия посылает так называемые антикризисные субсидии в Центральную Азию. Хотя иногда предствленные как вклад в Евразийский Союз,он работает на более явных принципах обмена: реципиент получает наличные на определенных политических и экономических условиях. Решения в ЕврАзЭС принимаются большинством голосов и часто основаны на финансовых вливаниях. Россия таким образом получала 40% контрольных голосов, но страны ЕврАзЭС слишком амбициозны и Россия вместо него выдвинула ответвление - Евразийский Таможенный Союз, в настоящее время включающий Казахстан и Беларусь. Ограниченный в сферах деятельности Таможенный Союз является более амбициозным предприятием потому, что больше ограничен правилами. Он предоставляет своим членам возможности для того, чтобы гармонизировать экспортные тарифы и неформально координировать политику по отношению к интернациональным энергетическим компаниям. Казахстан полагает, что Таможенный Союз не принесет экономической выгоды, но присоединился, чтобы обеспечить хорошие отношения с Россией. Однако, его решение было так же ответом на давление со стороны России, расчет на возможные вливания и уверенность в том, что он не подорвет экономический рост. Остальные Центрально-Азиатские страны официально рассматривают возможность вступления, но на самом деле настроены скептически. Членство Кыргызстана в ВТО делает его зависимым от китайского экспорта и Москва давит, понимая, что Казахстан будет истощен. Особенно обеспокоен политическим весом Москвы Таджикистан.

 

Если Таможенный Союз не даст никаких финансовых преимуществ, планы России опять превратить рубль в региональную валюту провалятся. Экономическая слабость Центрально-азиатских стран (за исключением Казахстана) означает, что основной план России по отношению к региону далек от осуществления.

 

 

Россия все еще имеет доминантное энергетическое присутствие в Центральной Азии так же как и на Южном Кавказе. Но когда в 2008 году она объявила, что будет двигаться в сторону мировых цен на энергию, ее возможности устанавливать ценовую политику, прерывать поставки, угрожать и использовать "долги для влияния" стали более ограниченными. Россия начала свои энергетические отношения в Центральной Азии с Казахстана и Туркменистана и затем начала строить планы на углеводородные и другие формы энергии, находящиеся во владении всех Центрально-Азиатских государств. После падения советского союза все  газопроводы региона, пересекающие Россию подчинялись ее транзитному режиму. Россия действовала не просто как транзитное государство, но и как покупатель нефти и газа за искусственно заниженные цены. В течении последних пяти лет Центрально-Азиатские страны преуспели в изменении этих правил в свою  пользу.

 

Цель России - обеспечить монополию на транзит центрально-азиатской нефти и газа на Запад через свою территорию. Но газопроводы Баку-Тбилиси-Сейхан (БТС), Баку-Тбилиси-Эрзурум (БТЭ) и Туркменистан-Китай существенно подорвали эти амбициозные планы, так как были проложены в обход России. Москва, однако, все еще контролирует основной газопровод казахской нефти и путем увлечения пропускной способности Каспийского газопроводного консорциума (CPC) заставила Казахстан пропускать через него больше нефти и получила ещё большее влияние. Казахско-Каспийская транспортационная система (KCTS) и транскаспийский нефтепровод, присоединенный к БТС (Баку-Тбилиси-Сейхун) проводу, были оспорены Россией на том основании, что истекает соглашение о разделении границ Каспийского Моря. Россия предложила использовать CPC  (Каспийский Нефтепроводный консорциум). Далее, Россия предприняла меры для предотвращения проникновения казахстанских компаний на западный энергетический рынок. Например, в 2005 году ТрансНефть разорвала свой контракт с КазМунайГаз потому, что казахстанская компания транспортировала в газ в Литву, конкурируя с Россией.  

 

Россия так же имеет серьёзные энергетические соглашения с Узбекистаном, который богат природным газом. Западные страны слишком осторожны, чтобы действовать там. Вопреки желанию Москвы заключить долгосрочные энергетические контракты, Узбекистан, с точки зрения России, остается недостаточно эксплуатируемым. 

 

В Узбекистане и Туркменестане Россия обеспечила долгосрочные, хотя не монополистические контракты, приобретя новейшие энергетические инфраструктуры и заключив соглашение о разделении производства (PSAs). Но способности России ограничивать доступ других стран ослабевают, так же как и ее возможности реэкспортировать газ и нефть из Центральной Азии на Запад за гораздо более высокую цену чем платит РФ. Казахстан и Туркменестан - два основных энергетических игрока - теперь развивают таможенные и транспортные маршруты. Китай из-за нерешительности энергетической политики России и неудач с достижением торговых соглашений на большую часть углеводородной продукции рассматривается как более надежный партнер.  Более того, Китай вместе с Японией, Сингапуром, Малазией, Южной Кореей, не говоря о Западе может предоставить продвинутые энергетические технологии, чего не может сделать Россия. 

 

Россия не игнорирует Таджикистан и Казахстан - две Центрально-Азиатские страны, менее богатые углеводородами, она рассматривает их как историю прямого успеха более, чем независимо мыслящие страны, богатые нефтью и газом. Газпром является основной компанией, разрабатывающей таджикистанские газовые запасы  в Сарыкамыше. Помимо этого, Газпром приобрел доли в Киргазе и Киргизнефтегазе. Двадцатипятилетние соглашения на развитие и производство в газовых сферах в Кыргызстане, заключенные при президенте Акаеве, остаются в силе. Значительные инвестиции были сделаны Россией в гидроэлектрические сектора Кыргызстана и Таджикистана.

 

Это оказало негативный эффект на отношения с Узбекистаном. Российские инвестиции в гидроэлектропроект Кыргызстана еще более изолировал Узбекистан и уменьшил его запасы воды. Однако позиция России не была постоянной.  Россия искала возможности управлять рычагами в обоих государствах, одалживая Кыргызстану деньги для дамбы, предупреждая в то же время, что после дальнейших консультаций будет поддерживать позицию Узбекистана, если тот будет возражать.

 

 

Россия больше не является торговым партнером номер один для пяти Центрально-Азиатских государств. В Казахстане, Киргизии и Туркменестане Россию уже обошел Китай, чья торговля с регионом в 1998 году была меньше биллиона долларов, а теперь превышает 24 биллиона долларов. Больше чем 22 биллиона с Россией в 2010 году. Однако, российская экономическая экспансия в Центральную Азию более многомерна и включает в себя такие сектора, как добыча каменного угля, строительство, военно-промышленный комплекс, телекоммуникации, транспорт и сельское хозяйство. Исключая Казахстан, бизнес среда во многих странах региона крайне бедна, частично из-за коррупции. В то время, как это может отпугнуть многих западных инвесторов, это не пугает российских. Казахстан требует больше независимости в некоторых секторах (нефтедобыча и обслуживание) но в других(например в сельском хозяйстве) влияние России больше. Но, более того, большая часть казахской инфраструктуры связана с Россией, которая рассматривает Казахстан как ворота во все другие страны Центральной Азии. Туркменестан является хорошим примером разрушения прежних кооперативных и экономических отношений с Россией из-за желания России тотально контролировать страну. Недавний спор с ведущим русским провайдером - телекоммуникаций МТС привел Россию к прекращению деятельности в стране.

 

Большинство Центрально-Азиатских стран обременены долгами России, возникшими из-за распада СССР. Долги Казахстана и Таджикистана были реструктурированны. Тот факт что узбекский долг в 700 миллионов долларов США не упоминается при заключении партнерских и кооперационных соглашений предполагает, что Россия предпочитает держать его в качестве рычага управления. Хорошие отношения, как Россия понимает их, важнее. Хотя 900 миллионов долларов США российских инвестиций были получены в 2011 году, торговля Узбекистана с Россией сокращается. Даже российскому бизнесу тяжело в борьбе против узбекской бюрократии, коррупции и нежелания заключать долгосрочные соглашения.  

 

Казахстан остается основной житницей для своих Центрально-Азиатских соседей (вопреки региональным тарифам), но это зависит от повторяющихся небывалых урожаев. Хотя зависимость Центральной Азии от импорта продовольствия из России все еще обеспечивает последней влияние. Из-за недостатка зерна внутри страны Россия запретила его экспорт с августа 2010 по июль 2011, но эти временные меры только укрепили российские рычаги влияния. Для того, чтобы обеспечить   потребление внутри страны Центрально-Азиатским государствам пришлось приобретать зерно по цене, назначенной Россией. 

 

Так же, как и с государствами Южного Кавказа зависимость Кыргызстана и Таджикистана от средств, присылаемых мигрантами из России добавляет еще один рычаг управления. Средства, присылаемые мигрантами в свои страны составляла почти 29% и 50% ВВП в 2010 и 2011 годах соответственно. Россия могла бы заблокировать эти финансовые потоки (как она делала это с Грузией задолго до войны 2008 года) методом строгого введения налогов регуляции найма на работу и виз, но она этого не сделала. В самом деле попустительское отношение к трудовым мигрантам из Центральной Азии возможно, усилило региональную стабильность, потому что экономические преимущества, которые приносят своим странам присылаемые мигрантами средства частично устраняют бедность и отсутствие занятости, что является самыми большими причинами социальной нестабильности и революций. Однако последние данные показывают, что  поступления от мигрантов, работающих в России уже не являются такими большими, как были когда-то. Одной из главных причин этого является глобальный финансовый кризис. Более того, изменение Россией визовых и паспортных правил, по которым  с середины 2005 года внутренние паспорта СНГ более не являются действующими в РФ, создает значительные бюрократические и финансовые преграды для мигрантов.

 

Однако, маловероятно, что в Центральную Азию возвратится большое количество мигрантов, которые остаются из-за отсутствия перспектив получить работу дома. Это экономически важно для России тоже.  Многие аналитики полагают, что среднесрочная и долгосрочная необходимость в рабочих мигрантах даже больше, чем нужда Таджикистана и Кыргызстана в деньгах, отсылаемых их гражданами на родину. Но даже и здесь складывается запутанная картина, так как Россия все еще депортирует около 3 тысяч таджикских граждан в год и намерена еще усилить давление и, соответственно, отчуждать Таджикистан, как это было сделано в 2011 году во время протестов по поводу ареста таджикских летчиков, работающих в России и обвиненных в перевозке наркотиков.  

 

Еще хуже для России то, что иммигранты, диаспоры и средства, отсылаемые ими на родину сами по себе не добавляют лояльности к России.  Неверные шаги России, ее неспособность дать что-нибудь кроме денег, разница в происхождении и запросы мусульман-мигрантов, все это показывает, что отношения строятся только на деловой почве и не подкреплены уважением.

 

 

Количество этнических русских в Центрально-Азиатских государствах значительно разнится. Самая большая русская диаспора в Казахстане (23,7% от основного населения), затем следует Киргизстан (12,5 %), Узбекистан (5,5%), Туркменистан (4%) и Таджикистан (1,1%). На сегодняшний день в Центральной Азии нет существенных альтернатив российскому культурному влиянию, но так не будет продолжатся всегда. Русский язык - основа культуры, теряет позиции в большинстве регионов и заменяется английским языком среди молодого населения. Исключением являются Кыргызстан и в меньшей степени Казахстан, где процент этнических русских выше чем в четырех остальных государствах в Центральной Азии вместе взятых. Благодаря своему количеству русские остаются влиятельной силой в области культуры в Казахстане. Как русский так и казахский языки являются государственными языками администрации и правительства. Десять лет назад государственным был только один русский. Узбекистан и Туркменистан заменили кириллицу латинским шрифтом в попытке дерусифицировать свою национальную идентичность, их примеру могут последовать и другие, однако свободное владение русским языком все еще рассматривается как признак образованности и культуры. К тому же русский остается языком международного общения. Даже возглавляемая Китаем организация ШОС пользуется в основном русским языком. Российская национальная стратегия безопасности, сформированная в 2009 году, подчеркнула важность русского языка в Центральной Азии, хотя это и остается в большей степени риторикой. Для поддержки русского языка и его носителей были претворены в жизнь небольшие проекты, такие как культурные и образовательные программы на севере таджикского Сугдского региона. Российский телеканал СТС расширяется в Казахстане и Узбекистане, хотя последний запретил некоторые программы из-за более строгих мусульманских правил. В Таджикистане вопреки сокращению использования русского языка (число школ, преподающих русский язык сократилось на 2/3 за десять лет), российское телевидение приветствуется как противоположность среднему местному продукту. Для Кыргызстана большинство медиапродуктов производится в России. Более десятка русских телевизионных каналов транслируются непосредственно из России. Российские каналы доступны для всей Центральной Азии, но региональные правительства ограничивают количество или пытаются блокировать их по базовому и кабельному телевидению. В Туркменистане, например, они доступны только по спутниковому телевидению, но пользуются огромной популярностью. Медиа и СМИ несомненно являются мощным средством влияния и продвижения русско-центричного взгляда на мир. Например российские медиавыпуски не только разоблачали коррупцию Бакиева в период предвыборной гонки в Казахстане в 2010 году, как было указанно выше, они так же подогрели антиамериканские настроения, чтобы подготовить закрытие американской авиабазы в Манасе.

 

 

Расширение России на Южный Кавказ и Центральную Азию в 19 веке остается важным наследством для политиков, принимающих решение в 21 веке. Оно базируется на уверенности, что Россия имеет естественное право на преимущество в обоих регионах: одно право узаконено традицией, другое обусловлено взаимными интересами стран. Кремль неохотно принимает тот факт, что положение вещей никогда не будет таким, каким оно было в Советском Союзе и временами осознает ограниченность своих собственных возможностей, но сохраняет свои амбиции, пытается остановить упадок своего влияния и реконструировать его в более современных и приемлемых формах.

 

Южный Кавказ и Центральная Азия являются регионами, где факторы политического влияния различны. Великие силы борятся здесь за свои стратегические и коммерческие интересы, в то время как экономические и социальные факторы приобретают возрастающую важность. Возможно еще более важно то, что правительства этих восьми государств имеют разные степени свободы в проведении своей внутренней и внешней политике и приобретают всё большую независимость по мере отступления советской эры.  Все же никто из них не уверен в себе полностью и не контролирует свою судьбу. 

 

Как для Китая, так и для Запада влияние на Южном Кавказе и Центральной Азии означает достижение различных целей во внутренней и внешней политике, таких как обеспечивание энергетической безопасности. Но для России это влияние, по крайней мере частичное, является целью само по себе, Россию отдаляет то,что ее амбиции не подкреплены ее возможностями. Наконец, Россия видела угрозу своим интересам от цветных революций, но не смогла их предотвратить. Однако нежелание Запада инвестировать в регион соответствующие средства окончилось усилением китайского влияния и лишило Россию некоторых возможностей восстановить свое положение. В то время, как Запад может не одобрять поведение России, он часто не видит нужны выступать против нее. 

 

Для игры России в регионах характерно наличие больше, чем только желания сохранить культурные связи, обеспечить безопасность углеводородных ресурсов и военной безопасности, соответственно влияние России можно проследить в тех странах, где мало или совсем нет ресурсов или очевидных интересов безопасности. Например, в Армении и Кыргызстане, где экономическое и культурное влияние самое большое.

 

Ключевые трудности лежат в разграничении между действительными интересами России и более спорными стремлениями к "Либеральной Империи" или "Паневразийству", где идеология вступает в конфликт с ориентацией и безопасностью соседей. 

 

Россия использует новые мягкие пути сохранения того, что она имеет. Тонкие методы влияния, вопреки их ограниченности, достигли определенных успехов и проходят незамеченными от западных правительств и международных организаций. 

 

Вопреки этому имидж России на Южном Кавказе и в Центральной Азии, особенно среди молодого поколения, больше не связывается с современностью и безопасностью. Это является ее недостатком в борьбе с западной культурой, образованием и технологией, и привлекательность Запада вероятно возрастет. Если Россия примет либерализацию, реформаторский и подлинно постимпериальный (в противовес неоимпериальному) подход, она может перенять инициативу. Но создаст ли такая перемена альтернативную политику или будет просто клонировать западную модель?

 

Мягкая российская сила сама по себе не усилит русское влияние. Она может только замедлить его уменьшение. Ослабление влияния неизбежно: население России сокращается, особенно в Сибири, ее связи с Центральной Азией построены на неравноправии и зависимости, ее присутствие на Южном Кавказе является партизанским и методы часто циничными. Русская культура, хотя и знакомая, не всегда приветствуется. Экспертная оценка России недооценивает оба региона и суждения часто ошибочны. Термин "русское ближнее зарубежье" (или хуже "задворки") является оскорбительным, когда применяются к этим странам,ведь они не являются русскими. Тем не менее, Россия приобретает более многостороннее присутствие на Южном Кавказе и Центральной Азии, чем в других странах. И это может быть ее самое большое приобретение в новом, более сложном и плюралистическом международном порядке. Но это не только анклавы сил в обоих регионах.

 

Только более сбалансированная ментальность, принятие реальности западного и китайского присутствия, и главное полное признание суверенности и прав этих стран выбирать свою собственную судьбу приведет Россию к реализации их потенциалов как конструктивной силы в обоих регионах.

 

Москва страдает от болезненных поражений в попытке держать Южный Кавказ и Центральную Азию "на борту", но не думает о них как о поражениях, тем более, болезненных- это является проблемой.  Империи давно нет и доказательства, изложенные в этой статьей указывают на то, что фантазии Владимира Путина о политическом Евразийском Союзе вряд ли смогут заменить ее.