Депопуляционная биополитика

У Фуко среди прочих определений биополитики есть и такое остроумное и краткое, как «забота о себе». При этом, разумеется, не будем забывать, что биополитика Фуко – неклассическая биополитика и от нее всегда будет веять марксистским восприятием современной биополитики как «реальной доминации капитала».

«Забота о себе» – это не совсем хайдеггеровская «озабоченность», хотя эти две «заботы» в определенном смысле связаны. Однако Хайдеггер, говоря о заботе, подразумевал любого из нас как своего рода жука-навозника. У Фуко скорее речь идет о паразите, готовом сожрать всех и вся ради собственного выживания. Отсюда социолингвистическая тема «в живых останется лишь один», нещадно эксплуатируемая Голливудом в целях массового программирования социальными тегами. Один из модусов западной фундаментальной ценности индивида – это именно конкуренция. Причем сегодня вопрос стоит именно таким образом: «Или я тебя съем, или ты меня».

В этом ключе следует понимать и прошедший не так давно климатический саммит (ровно под который, как по заказу, в Париже произошли теракты) и последовавшее за ним подписание соглашений. Мировое тайноядение под благовидным предлогом заботы о планете и «грядущих поколениях» собралось обсудить механизм раздачи квот на выбросы парниковых газов, – иными словами, подорвать основы технологии четвертого уклада (индустриального уклада, основанного на энергии сжигаемых углеводородов), доминирующего в развивающихся странах. При этом не лишним будет напомнить, что Российская Федерация является одним из крупнейших мировых поставщиков невозобновляемых энергоносителей (нефть, газ, уголь).

Учитывая, что между укладом, ресурсами, территориями и населением существует прямая биополитическая связь, контроль над любым из элементов позволяет контролировать и все остальные. Эта связь, в частности, позволяет говорить о связанности тем демографии, капитализации и климата. По сути, это три главные темы неомальтузианских инициатив.

Биополитически контролируя элементы функционального дизайна четвертого уклада, возможно мягко и завуалированно управлять населениями, точнее, проводить в их отношении негативную биономическую интервенцию. Здесь в пору напомнить еще одну фукольдианскую дефиницию биополитики – «контроль над населениями». У нас часто это определение Фуко переводят как «контроль над населением», в единственном числе. Но это категорически, фундаментально неверно и показывает полное непонимание проблематики, поскольку речь идет не о контроле со стороны государства над собственным населением, а о транснациональном контроле над этносами-народами-нациями, понятыми как населения, то есть в качестве «жильцов», «хабитантов», проживающих на тех или иных территориях. Это своего рода «обезличенные массы», инфографические трафаретики человечков – одни поменьше, другие побольше, одни в штанах, другие в юбках, а чаще уже все в штанах и одного размера. Это чисто количественное, калькулятивное понимание, в силу которого и возможны транснациональные биополитические манипуляции над населениями. Убить человека – преступление, если вы гражданин той или иной страны, и грех, если вы религиозны. Убить народ или какую-либо этническую, конфессиональную группу или страту – это геноцид (по Лемке). Убить населения – или сократить их, что по сути одно и то же – биополитика, за которую дают Нобелевские премии.

Поэтому тема контроля над населениями – это всегда тема демографического суверенитета и, соответственно, демографической безопасности, что было бы неплохо взять на заметку как исполнительной власти России, так и ее Генштабу. Сегодня в актуальное поле понятий нашим военным специалистам и экспертам следовало бы включить не только геополитику, которая ими уже – слава Богу! – освоена, но и биополитику.

Мы уже неоднократно писали о том, что это, а также описывали историю биополитических идей. Повторимся вкратце. Что же такое биополитика?

Принято считать, что автор термина – Рудольф Челлен, известный также тем, что он ввел и термин «геополитика». Однако впервые понятие «биополитика» появляется значительно раньше, в 1911 году, в статье американского протестантского теолога Джорджа Харриса. По сути, под биополитикой он понимал улучшение количества и качества рождаемости. То есть он был, по сути, одновременно и пронаталистом (для белых, для американцев и т. д.) и евгеником. Идеи Харриса подхватили нацистские евгеники – и англо-саксонские, и евгеники Третьего Рейха: Эрнст Рудин, Лотроп Стоддард (автор термина «недочеловек»), Леон Уитни, Гарри Лаухлин (инициатор закона о стерилизации в нацистской Германии). Этими же идеями вдохновлялась небезызвестная основательница IPPF (иногда у нас неточно переводят как «Планирование семьи», но правильнее было бы говорить «Спланированное родительство») Маргарет Сэнджер (а не «Зангер», как обычно произносят, думая, что она немка, что, впрочем, понятно и простительно, учитывая время, характер ее риторики и дружбу с нацистами).

Параллельно, во многом под влиянием идей Геккеля и Спенсера, развивалась и другая линия биополитики, связанная с проекцией биологии на мир политики. В частности, английский натуралист и писатель Морли Робертс написал в 1938 году книгу с говорящим названием: «Биополитика: эссе по физиологии, патологии и политике социального и соматического организма».

После войны по понятным причинам евгеническая линия в биополитике вынуждена была мимикрировать, но она никуда не делась. И она мимикрировала под экологические концепции. Так появилась классическая американская биополитика 60-х: Линтон Колдуэлл, Томас Торсон и прочие «мозговые танки» («think tanks») мондиализма.

Тот же Колдуэлл работал в Беркли, ЮНЕСКО, ООН. Он был архитектором National Environmental Policy Act (NEPA) – первого природоохранного законодательства Соединенных Штатов, которое установило американскую национальную политику, способствующую улучшению окружающей среды. Названия его работ говорят сами за себя, особенно если обратить внимание на даты выхода: «Биополитика: наука, этика и общественная политика» (1964), «Новый мировой порядок: наследие американского общественного управления» (1976), «Интересы США относительно мировой окружающей среды» (1985), «Биократия: общественная политика и науки о жизни» (1987).

Мимикрируя под экологическую политику, биополитика по сути с самого начала сделалась очень опасным международным политическим инструментом. Во-первых, о нем мало кто знал: материалы на эту тему издавали очень небольшим тиражом американские университеты, кузницы «мозговых танков», не все материалы того же Колдуэлла даже сегодня можно достать в сети. Во-вторых, пользовались этим инструментом люди совершенно другого уровня интеллектуальности, которых неспособны отследить всякого рода «разоблачители заговоров»: своя языковая система, своя система умолчаний и подразумеваний. Биополитика сложилась как язык. В-третьих, даже самое негативное использование биополитики по отношению к населениям всегда подавалось как «забота» обо всем мире и величайшее благодеяние. Зацепиться здесь за что-либо, даже сейчас, после критики биополитических идей со стороны Фуко, Агамбена и Негри, очень сложно. До них зацепиться было вообще не за что. Колдуэлл пишет, например: «Биополитика – это полезное клише, обозначающее политические усилия, направленные на приведение социальных, особенно этических, ценностей в соответствие с фактами биологии». Для Модерна звучит вполне респектабельно. Но задумаемся, что именно значит «привести свои нравственные ценности в соответствие с фактами биологии»? Если даже отстраниться от христианской оптики в целях большей, так сказать, «объективности» – хотя отстраниться от нее очень трудно, поскольку здесь совершенно явно проступает апокалиптический образ Зверя, – что мы здесь увидим? Все те же нацистские лагеря для инвалидов, «расово неполноценных», эвтаназию для слабых и больных, аборты, контрацепцию и стерилизацию для «генетического балласта». Но звучит все благопристойно. Никаких радикальных, а значит, заведомо маргинальных, формулировок. Чудовищные смыслы, высказанные обтекаемыми словами.

Позже по лекалам американских биополитических технологий создавались и международные экологические программы, направленные на депопуляцию, под предлогом перенаселения и чрезмерного загрязнения окружающей среды. Именно эти господа из Беркли и прочих кузниц и ангаров «мозговых танков» ответственны за вброс всей этой тематики и всего этого лукавого языка в общественное поле. Колдуэлл, введший в научный оборот понятие «экологическая политика», указывал на столкновение интересов экономики и экологии и еще в 1969 году, за три года до создания ЮНЕП (Программа ООН по окружающей среде), предлагал создать международный «Совет по качеству окружающей среды». Отсюда следует, что, возможно, он был также и архитектором ЮНЕП.

Все это осуществлялось параллельно секретному меморандуму АНБ США NSSM200 (принят в 1974 году), подготовленному Генри Киссинджером. Гораздо позже, в 1989, с него был снят гриф секретности и все худшие слухи подтвердились. Причем речь идет не о каком-то мнимом конспирологическом документе, наподобие «Плана Аллена Даллеса» (или «Далласа», как любят говорить пожилые читатели газеты «Завтра»), а о вполне реферируемом источнике, находящемся на официальном правительственном американском сайте: http://pdf.usaid.gov/pdf_docs/PCAAB500.pdf.

В меморандуме прямая связка проблем экологии и демографического роста подавалась как угроза безопасности США. Это было прямое указание на необходимость биополитического контроля прежде всего над странами третьего мира с их «бесконтрольным размножением». Наиболее удобным оператором для проведения такого рода биополитики представлялись различные институты, связанные с ООН. Характерная цитата из Меморандума: «Исследование должно сосредоточиться более на международных политических и экономических последствиях роста населения, нежели экологических, социологических и других аспектах».

Стыдно сказать, но на русский язык полного перевода меморандума до сих пор нет. Есть крошечный фрагмент, который выдается за «меморандум» и есть пересказ некоторых его положений. А в оригинальном тексте, между прочим, – выкладки, статистика, таблицы, в том числе по СССР.

Неким редуцированным, сильно смягченным аналогом меморандума стал доклад «Пределы роста», подготовленный по заказу Римского клуба все в том же экологическо-антинаталистском, неомальтузианском – как принято говорить – ключе. Концепция «устойчивого развития» – это именно отсюда. И означает это «устойчивое развитие» главным образом одно: проабортную и проконтрацептивную политику якобы в интересах всех уже живущих людей и грядущих поколений. Выражаясь языком «Пределов роста», сменить повышение количества роста (что именно это значит, объяснять излишне) на качественное развитие.

Принято считать, что Римский клуб по совету Джея Форрестера, американского инженера, создателя первых станков с ЧПУ, разработчика первых американских компьютеров и теории системной динамики, в 1970 году поручил своему ученику Деннису Медоузу разработку новой модели глобального моделирования. Сам Джей Форрестер разработал модели «Мир-1» и уточненную «Мир-2». Его 26-летний аспирант Медоуз весьма внезапно стал директором Проекта глобальных угроз человечества Римского клуба. И ему было поручено разработать модель «Мир-3», что он с успехом, как принято считать, и выполнил. Соавторами Денниса Медоуза были Донелла Медоуз (жена), Йорген Рандерс и Уильям Беренс III. Результатом как раз и стал доклад «Пределы роста». Впоследствии Медоуз был высокопоставленным консультантом правительства США и различных ТНК.

Итак, экологическое системное моделирование создало свой язык. Это язык, базирующийся на языке Модерна, но отличающийся от него тем, что людоедские по сути предложения вуалируются «заботой о мире и человечестве» и подаются нейтральным языком науки:

«Плохая новость состоит в том, что многие важнейшие источники истощаются и деградируют, а большинство стоков уже переполнено. Потоки, используемые экономической системой в настоящее время, невозможно поддерживать в таких масштабах продолжительное время [здесь и далее курсив авторов]. Некоторые источники и стоки уже находятся на пределе, их рост уже начинает ограничиваться, например, повышением цен, налогами на выбросы в окружающую среду, наконец, увеличением смертности.

Хорошая новость заключается в том, что существующие темпы использования ресурсов вовсе не являются необходимыми для поддержания достойного уровня жизни всех людей на планете. Нагрузку на окружающую среду можно ослабить за счет уменьшения численности населения, изменения норм потребления, применения ресурсосберегающих технологий» (Донелла Медоуз, Йорген Рандерс, Деннис Медоуз. Пределы роста. 30 лет спустя. / Пер. с англ. – М.: ИКЦ «Академкнига», 2007. http://www.e-reading.by/djvureader.php/114367/35/Medouz_-_Predely_rosta.html).

Итак, чтобы люди не умерли с голода, их, основываясь на абстрактных данных компьютерного моделирования, предлагают убить или не дать родиться зачатым, – что одно и то же – с помощью депопуляционных программ (аборты, абортивная контрацепция, стерилизация). То есть перед нами все та же нацистская евгеника, но с «человеческим лицом», заманивающая экономическими «пряниками» и проповедующая «любовь», заботу о «духовности», намекая на своего рода сустейнобилистскую (за неимением лучшего будем применять к этой разновидности депопулистов такое определение) «метафизику», которая откроется человечеству, как только оно перестанет размножаться (то есть всегда будет делать аборты, практиковать абортивную контрацепцию и стерилизацию), а также откажется от нынешних темпов индустриализации и капитализации (что перекликается с сегодняшней повесткой дня климатических саммитов):

«В уменьшении максимальной численности населения есть плюсы. Поскольку рост населения замедлился, производство потребительских товаров и продовольствия на душу населения, а также ожидаемая продолжительность жизни становятся выше, чем в Сценарии. В момент максимума численности населения в расчетном 2040 г. производство потребительских товаров на душу выше на 10%, продовольствия – на 20%, продолжительность жизни – почти на 10% больше, чем в Сценарии 2. Это происходит потому, что для поддержки меньшего населения нужно меньше инвестиций в потребительские товары и в сектор услуг, что позволяет направить больше средств в рост промышленного капитала. В результате производство промышленной продукции растет быстрее и достигает больших значений, чем в Сценарии 2. К 2040 г. производство промышленной продукции на душу населения в сравнении с уровнем 2000 г. возрастает вдвое. Население в модели существенно богаче, чем в начале века, а период с 2010 по 2030 гг. можно назвать “золотым веком” – с высоким уровнем благосостояния для многочисленного населения.

Но промышленное производство достигнет пика в 2040 г. и затем пойдет на спад, причем примерно с такой же скоростью, что и в Сценарии 2, и в точности по тем же самым причинам. Больший промышленный капитал создает больше загрязнений, что отрицательно влияет на сельскохозяйственное производство. Приходится отвлекать капитал в аграрный сектор, чтобы поддержать производство продовольствия. Несколько позже, в расчетном 2050 г., уровень загрязнения становится столь высоким, что отрицательно отражается на ожидаемой продолжительности жизни людей. В итоге модель мира переживает “кризис загрязнения”, при котором высокие уровни загрязнения отравляют земли, и это приводит к нехватке продовольствия для людей.

Таким образом, при уровнях пределов и технологий, использованных в Сценарии 7, и при отсутствии ограничений материального потребления мир не в состоянии поддержать население даже в 7,5 млрд человек. Избежать катастрофы за счет стабилизации только численности населения невозможно. Продолжающийся рост капитала так же неустойчив, как и рост населения. Каждый из этих факторов, если их не ограничивать, может привести к такому увеличению экологической нагрузки, которое превышает потенциальную емкость планеты.

Но что произойдет, если мировое население решит ограничить не только число детей в семье, но и материальное потребление? Что будет, если люди поставят себе целью достичь жизненных стандартов, не подразумевающих излишества? Данное гипотетическое изменение в структуре не в такой степени прослеживается в современном мире, как ограничение числа детей в семье, однако это нельзя назвать чем-то немыслимым – в мире уже есть тому примеры. Стремление к умеренности можно увидеть практически в любой религии мира, это изменение не в физическом или политическом мире, а в головах и сердцах людей. Меняются цели деятельности, понимание смысла жизни. Добиться таких изменений – значит установить новую систему ценностей, в которой место человека в обществе, его жизненный статус и цели не связаны со стремлением к бесконечному увеличению производства или накоплению материальных благ» (Там же. С. 263–265).

«Пределы роста» тем не менее не являются абсолютной ложью в интересах мировых людоедов. Во всем, что касается «зеленых» вопросов, авторы действительно поработали на славу. Книгу нужно читать и перечитывать, пытаясь понять, как применить ряд ее положений к актуальности. С одним «но». Сам заказ Римского клуба, вероятно контролируемого неизвестными заинтересованными источниками, был депопуляционным. Отсюда и неомальтузианский пафос доклада. Не меньшие вопросы вызывает и, по сути, критика экономического роста в развивающихся странах.

Однако, сколь бы ни были ценны экологические рекомендации «Пределов роста», это не более как подслащение горького лекарства, являющегося по сути ядом:

«Замедлить и затем остановить экспоненциальный рост населения и физического капитала. Первые шесть пунктов, перечисленные в этом списке, способны помочь только до определенного предела. Этот последний пункт ключевой. Для его выполнения необходимы организационные и социальные меры, а также изменение философии. Необходимо определить, какой уровень численности населения и промышленного производства желателен и может устойчиво поддерживаться. Главной ценностью должно быть качественное развитие, а не рост. Для этого необходимо глубинное изменение в представлениях о цели человеческой жизни: она вовсе не должна быть посвящена только физическому расширению и накоплению» (Там же. С. 284).

Фактически под влиянием «Пределов роста» при ООН в 1972 году (год выхода доклада) была создана ЮНЕП (UNEP = United Nations Environment Programme), Программа ООН по окружающей среде. В 1972 году в Стокгольме Конференция ООН по окружающей человека среде собрала промышленно развитые страны с целью определить права мирового сообщества на здоровую и продуктивную окружающую среду. Фактически речь шла об интервенции государств-главных игроков на мировой арене в область суверенного права других независимых государств под предлогом «грозящей всем опасности». В 1975 году подобная конференция прошла в Хельсинки. Так ЮНЕП стал ключевым оператором и арбитром по международным вопросам, касающимся не только экологии, но и населения и экономики. Организация мониторит, анализирует и продвигает экологические проекты. Вот только понятие «экологического» в Постмодерне расширилось до такой степени, что поглотило все остальное – и демографию, и экономику. На смену теоцентризма Традиции и антропоцентризма Модерна пришел биоцентризм Постмодерна.

Не стоит все же чрезвычайно демонизировать «Пределы роста» и сустейнобилистов, пенять на чей-то контроль или тем более заговор. Сама мировая парадигма изменилась. Сегодня происходит парадигмальная революция, и она касается всего: антропологии, религии, технологии, мышления. «Пределы роста» – знаковый текст, своего рода межа, за которой зримо начинается новая эпоха, аналогично тому, как открылась новая эпоха вслед за аграрной революцией древности и индустриальной революцией второй половины XVIII века, когда появились первые мануфактуры.

Как именно отвечать на «Пределы роста», мы, наверное, поговорим в другой раз. Хотя отчасти мы уже дали ответ в нашей большой обзорной статье «Русский уклад в XXI в». Сейчас же отметим, что доклад вызвал бурную дискуссию, в которой участвовали как неизвестные бенефициары депопуляционных программ, так и вполне объективные и несвоекорыстные политики, о которых в то время было принято говорить как о «людях доброй воли» (правда, впоследствии это определение стало таким пошлейшим трюизмом, что приобрело пародийный характер и артикулировать его стало дурным тоном).

Тем не менее, одним из ответов на «Пределы роста» явились Комиссии Вилли Брандта и Улофа Пальме. Комиссия Брандта (помимо прочего – руководителя социалистического интернационала), созданная под эгидой ООН, работала с 1977 по 1979 год, результатом чего явился доклад «Север-Юг: программа выживания» (1980), где Вилли Брандт, по сути, призывал богатый Север помогать бедному Югу, что вызвало ярость западных элит. Поэтому был составлен новый, более осторожный доклад Комиссии Брандта – «Всеобщий кризис: Север-Юг. Сотрудничество ради оздоровления» (1983).

Заместитель Брандта по социалистическому интернационалу Улоф Пальме в 1980 году возглавил аналогичную комиссию, по результатам которой был составлен доклад «Общая безопасность» (1982), легший в основу идеологии Делийской шестерки – союза государств в основном из числа Движения неприсоединения (к блоку НАТО или странам Варшавского договора). Их главной озабоченностью стала проблема ядерной безопасности и разоружения. Доклад Пальме был выдержан в том же ключе, что тогда поддержал и СССР, введя мораторий (с июля 1985 по февраль 1987) на ядерные испытания. «Самодеятельность» взявшихся за решение мировых проблем стран движения неприсоединения вызвала такое бешенство мировых элит и США, что вскоре чужими руками были убиты ключевые лидеры Делийской шестерки. Индиру Ганди застрелили ее собственные телохранители-сикхи. Улофа Пальме за три дня до визита в Советский Союз на глазах жены и сына убил «психопат» на центральной улице Стокгольма, когда семья без охраны возвращалась домой с вечернего киносеанса. Как говорится: «Совпадение? Не думаю». Понятно, что в этой ситуации не тронули других ключевых лидеров Делийской шестерки. Ни президента Аргентины Рауля, которого к тому времени МВФ поставил на колени, ни бывшего канцлера ФРГ Вилли Брандта, потому что он по большому счету уже был отыгранной картой.

В Комиссии Пальме участвовала одна из ключевых фигур сустейнобилизма – г-жа Гро Харлем Брундтланд, которой было суждено возглавить при ООН комиссию своего имени.

Когда самопроизвольных сустейнобилистов слили, кого-то устранив физически, кого-то – заставив замолчать, пришло время двигать контролируемые фигуры, как это, вероятно, и задумывалось изначально. Г-жа Брундтланд в этом плане оказалась очень удачным выбором. Подобно Вилли Брандту и Улофу Пальме, она прошла высшие эшелоны национальной и международной власти. Три срока Брундтланд была премьер-министром Норвегии, в 70-е – там же министром окружающей среды. То же, что она в 1998–2003 годы занимала пост генерального директора Всемирной Организации Здравоохранения – главного мирового «министерства геноцида», глобально продвигающего абортивные технологии, а также убивающие фертильность вакцины, тоже характеризует ее определенным образом. Комиссия Брундтланд стартовала в 1983 году по настоянию Генсека ООН Переса де Куэльяра. В 1987 комиссия подготовила 400-страничный доклад «Наше общее будущее», где г-жа Брундтланд сетует о низкой эффективности программ контрацепции и детоубийства в странах Азии, Африки и Южной Америки:

«Услуги по регулированию размеров семьи во многих развивающихся странах, к сожалению, изолированы от других программ, которые сокращают фертильность, и даже от тех программ, которые стимулируют пользование такими услугами. Как в стадии планирования, так и осуществления, они остаются изолированными от таких связанных с фертильностью программ, как питание, здравоохранение, забота о матери и ребенке, дошкольное образование и другие, которые проходят в одном и том же районе и зачастую финансируются одним и тем же учреждением.

Такие услуги следует объединить с другими усилиями по улучшению доступа к системе здравоохранения и образования. Клинические услуги, необходимые для большинства современных способов предупреждения зачатия, приводят к тому, что услуги по регулированию размеров семьи в значительной степени зависят от системы здравоохранения. Некоторые правительства успешно сочетали демографические программы с проектами в области здравоохранения, образования и сельского развития, осуществляя их в качестве важнейших социально-экономических программ на уровне деревень или регионов. Это сочетание расширяет мотивацию, улучшает доступ и повышает эффективность капиталовложений в сферу регулирования размеров семьи» (Доклад Всемирной комиссии по вопросам окружающей среды и развития «Наше общее будущее» – С. 119–121. http://www.un.org/ru/ga/pdf/brundtland.pdf).

Если Колдуэлл занимался фундаментальной биополитикой, NSSM-200 формировал госзаказ, а команда «Пределов роста» формулировала проблему, то перед Комиссией Брундтланд стояла иная задача, как сама она формулирует это в докладе: «Предлагать долгосрочные стратегии в области окружающей среды в целях достижения устойчивого развития на период до 2000 года и далее». И важное уточнение: «Программа наблюдения за природными ресурсами Земли ЮНЕП должна осуществлять в системе ООН центральное руководство в области оценки рисков».

В случае Комиссии Брундтланд мы имеем не просто пример вторжения в область суверенного права, а попытку пересмотреть ялтинское мироустройство, заходя с неожиданного для СССР фланга. Сложно сказать, насколько именно эта атака удалась, но результатом мы имеем разваленный Советский Союз. Г-жа Брундтланд, пусть и вскользь, – а в биополитике все вскользь – скользкая по определению наука, – проговаривается: «Наша сегодняшняя наиболее срочная задача состоит в том, чтобы убедить нации в необходимости вернуться к многостороннему сотрудничеству. Проблема восстановления после Второй мировой войны стала реальной движущей силой, скрывающейся за созданием нашей послевоенной международной экономической системы. Проблема поиска путей устойчивого развития должна побудить – или даже, скорее, заставить – снова заняться поиском многосторонних решений и перестройкой международной экономической системы сотрудничества. Этим проблемам не подвластны границы, разделяющие национальный суверенитет, ограниченные стратегии экономических выгод и отдельные отрасли науки» (Там же. С. 11).

От СССР документ подписал некто Владимир Соколов. Мы долго искали, о ком именно может идти речь, и пришли к выводу, что это Владимир Евгеньевич Соколов, академик РАН, директор Института проблем экологии и эволюции им. Северцова РАН, зоолог. Соколов также известен как один из ведущих программы «В мире животных». Те, кто постарше, возможно, помнят его. Итак, от СССР попросили поучаствовать не политика, а «ботаника», пусть и умного, и имеющего управленческий опыт (это как раз и придавало симуляции некоторый эффект объективности). Иными словами, СССР просто банально обманули, выдав биополитическую программу за природоохранную.

В этом же ключе выдержана и международная декларация 1987 года, «Хартия Земли» (http://earthcharter.org/invent/images/uploads/EC_TEXT_RUSSIAN_TRANSLATION.pdf). Пусть обтекаемость этих слов опять-таки никого не введет в заблуждение, это особенности языка людоедов, называющих людоедство «антропофилией»: «Беспрецедентный рост населения Земли усиливает давление на экологические и социальные системы. Основы глобальной безопасности находятся под угрозой. Эти тенденции опасны, но их можно изменить».

«Изменить» – это как? Да понятно, как. Все помнят слова Билла Гейтса о вакцинах и здравоохранении в области репродуктивного здоровья, которые могут «решить проблему» высокой рождаемости. Все помнят вспышку Эболы в Африке. У всех на слуху вирус Зика из рокфеллеровских лабораторий, нацеленный именно на беременных – что даже не скрывается – обнаглевшими «едоками людей». Почему в Бразилии? Это тоже понятно. Скоро в Бразилии Олимпиада – хороший повод разнести вирус по миру. А «левачку» – президента Дилму Русефф, когда она поняла, во что ее втягивают и попыталась – не слишком активно, впрочем, – воспротивиться, отодвинули. Можно бесконечно рассказывать, что делают под видом гуманитарных благодеяний «врачи» из IPPF в самых разных, в основном бедных, регионах мира. Мы же знаем, что лучший способ победить бедность – это избавиться от бедных, точнее, от неполезных бедных, от бедных-балласта. Иногда кажется, уж лучше бы впрямую бомбили. А здесь людоедские стратегии, написанные «языком любви», цинизм, не имеющий предела. Это же надо уметь так сказать про аборты, контрацепцию и стерилизацию: «Обеспечивать всеобщий доступ к мерам по охране материнства и ответственного деторождения» («Хартия Земли», 7, е). Напомним, что «охрана материнства» – тег негативной биополитики, означающий право женщины на аборт. Ответственное деторождение – примерно то же самое. «Способствовать к формированию таких жизненных укладов, которые бы соотносили качество жизни и потребляемые материальные блага с возможностями нашего ограниченного мира» («Хартия Земли», 7, f). Если перевести с языка биополитики на язык толпы, то это будет звучать до боли знакомым образом: «Зачем плодить нищету?»

Можно было бы разобрать «Хартию Земли» по пунктам, чтобы с удивлением обнаружить, что весь современный политический волапюк, вся его топика (толерантность, права меньшинств, защита прав женщин, прозрачность, укрепление демократических институтов, открытый обмен информацией и т. д.) берут начало именно отсюда. По большому счету, именно «Хартия Земли», а не книги логика Поппера или фантазера Фукуямы, или даже одержимого люциферита Аттали, является «символом веры» нового мирового порядка, мондиализма в его чистом и неразбавленном виде.

Это своего рода резюме глобалистской биополитики, где перед нами предстает предельно четкое и лапидарное выражение пресловутой американской «soft power», хотя на самом деле уже давно никакой не американской и даже антиамериканской, поскольку системная глобальная биополитика никак не затрагивает интересы американского народа. Более того, она отчасти противоречит интересам национальной безопасности США как национального государства (а не глобального неоимпериалистического проекта). В этом смысле, следует различать атлантизм (противника нашей цивилизации) и мондиализм (противника человечества как такового).

Можно сказать, что «Пределы роста» был своего рода тревожным, алармистским докладом, описанием вызовов. «Наше общее будущее» – сигналом побудки для всех сустенобилистов. «Хартия Земли» явилась своего рода манифестом-ответом на эти вызовы. После же начался период практического приложения его пунктов к действительности.

В череде прочих конференций по энвайроменталистской и демографической темам в 1994 году в Каире прошла знаковая Международная конференция по народонаселению и развитию, где была принята программа действий (http://un.by/pdf/icp-agenda.pdf). До недавнего времени текст ее в сети отсутствовал, что позволяло биополитическимм агентам Запада в России говорить, что это плод больной фантазии пролайферов. Однако Каирскую конференцию не удалось замолчать. Лейтмотив ее Программы: для устойчивого регионального и глобального социально-экономического развития необходимо принимать меры по сокращению рождаемости, прежде всего путем развития услуг по планированию семьи (контрацепция, стерилизация, аборты «в адекватных условиях»).

В Программе осуществлена подмена понятия «репродуктивное здоровье». Вместо способности к рождению здорового потомства под ним стали понимать следующее: «Репродуктивное здоровье – это состояние полного физического, умственного и социального благополучия, а не просто отсутствие болезней или недугов во всех вопросах, касающихся репродуктивной системы, ее функций и процессов. Поэтому “репродуктивное здоровье” подразумевает, что у людей есть возможность иметь доставляющую удовлетворение и безопасную половую жизнь и что у них есть возможность воспроизводить себя, и что они вольны принимать решение о том, делать ли это, когда делать и как часто».

Было заявлено, что национальные «демографические цели, несмотря на то, что они в силу естественных причин являются объектом государственных стратегий в области развития, не должны навязываться структурам по планированию семьи». А руководители и законодатели на всех уровнях должны публично подтвердить свою поддержку системы охраны репродуктивного здоровья, включая планирование семьи, выделив достаточно финансовых, кадровых и административных ресурсов для удовлетворения потребностей всех тех, кто не может полностью оплатить стоимость услуг.

Целый ряд католических и мусульманских стран подписали Программу с оговорками о неприемлемости абортов и контрацепции в качестве основ их национальной демографической политики. Российская Федерация взяла на себя обязательство выполнения Программы безоговорочно, что означало фактический отказ от суверенитета в области демографической политики. Планирование семьи стало неотъемлемой частью отечественного здравоохранения, акушерско-гинекологические службы которого фактически превратились в структуры по сокращению рождаемости.

За выполнением Программы следят НКО, по сути, являющиеся иностранными агентами, наиболее известная из которых – Российская ассоциация народонаселения и развития (РАНиР, бывшая Российская ассоциация планирования семьи – РАПС).

С начала 2000-х российское государство пытается вести независимую демографическую политику, предпринимает определенные усилия по сокращению количества абортов, повышению рождаемости методами социально-экономического стимулирования населения, из страны были вежливо выставлены структуры ООН, занимающиеся глобальным сокращением населения, такие как ЮНИСЕФ и ЮНФПА, а также совсем недавно USAID из США. 

Но в целом идеология и практика «Каирской конференции» продолжает свое разрушительное воздействие прежде всего через государственные программы охраны репродуктивного здоровья.

Следует сказать и о биополитическом направлении в структурах ООН, занимающихся, по сути, экологическим подрывом экономик развивающихся стран. Напомним, что, согласно «Пределам роста», «определенное количество промышленного капитала (заводы, грузовики, компьютеры, электростанции) может произвести в год определенное количество промышленной продукции, если есть необходимые для этого потоки сырья, энергии и т. п. Определенная доля продукции производится в виде инвестиций в сам капитал – это станки, двигатели, конвейерные установки, сталь, цемент, – увеличивая сам промышленный капитал, и таким образом приводя к росту производства продукции в будущем. Можно сказать, что это “рождаемость” капитала». (Цит. соч. С. 60) В общем, дело не в том, какова рождаемость. Дело в том, чтобы задавить человеческую деятельность, жизнь как таковую. Превратить средствами биократии биополитику в танатополитику. Напомним, что тема экологии в своем конечном оформлении означает уничтожение человека как вида, поскольку он является главным врагом всех остальных видов. Для этого все средства хороши. Как искрометно выразился один исследователь: «Последние три десятилетия основной проблемой экополитических отношений является не факт существования экологического кризиса, а его интерпретация» (Саблин И. В. Теоретические аспекты экологической политики // Молодой ученый. – 2011. – №6. Т.2. – С. 58–64).

В 1985 году группой британских ученых – что уже вызывает улыбку – была обнаружена озоновая дыра над Антарктидой. Что это значит? Это значит, что наш «щит» разрушается. Озоновый слой защищает Землю от идущей из космоса радиации. Энвайронменталисты списали это на действие выбросов галогенированных углеводородов, и даже банального CO2, в атмосферу. Иными словами, не только производство определенного рода химикатов, но и сжигание нефтепродуктов, газа и угля, согласно этой теории, представляет собой угрозу человечеству. Эта теория стала одним из таранов «осажденной крепости» СССР. Ведь именно СССР был одним из крупнейших поставщиков – и потребителей, что важно! – невозобновляемых энергоносителей.

В 1985 была заключена Венская конвенция об охране озонового слоя. В 1987 был принят Монреальский протокол по веществам, разрушающим озоновый слой. СССР тоже подписал протокол, а в 1991 году Россия, Украина и Белоруссия подтвердили свою правопреемственность по отношению к Советскому Союзу.

В 1992 году на «Саммите Земли» в Рио-де-Жанейро была подписана Рамочная конвенция ООН об изменении климата. Россия тоже участвовала в подписании. С той поры прошла 21 конференция по настоящей тематике. Последняя – прошла в Париже в конце 2015. Соглашения по ней, связанные с механизмами международной торговли квотами на выбросы парниковых газов, были подписаны в апреле 2016. Россия легко сунула голову в петлю. Китай долго уворачивался, но под конец и он подписал соглашения «СОР-21».

Все климатические и экологические конференции и программы все равно не перечислить, разве что посвятить этому отдельную книгу. Но следует отметить именно ключевые фазы этого процесса. Киотский протокол, подписанный в Японии в 1997 году, был важнейшим промежуточным звеном в цепи всех этих конференций. Его целью было ограничить совокупный средний уровень выбросов 6 типов газов (углекислый газ, метан, фторуглеводороды, фторуглероды, закись азота, гексафторид серы) на 5,2% по сравнению с уровнем 1990 года. Его подписали Евросоюз, США, Япония, Канада, Восточная Европа и Прибалтика, Россия и Украина.

Главная проблема всех этих «международных» программ состоит даже не в их грубом иманентизме, а в том пошлейшем факте, что США за всю историю развития идей энвайронментализма и сустейнобилизма требовали исполнения биополитических, и в том числе климатических, программ, а сами не предпринимали ничего. Киотский протокол они просто задвинули в дальний угол и делают, что хотят. Понятно, что им и другим странам «золотого миллиарда» легче в этой ситуации. У них уже есть ветряки и солнечные батареи, атомные электростанции, гидроэлектростанции. А у стран бедного Юга всего этого нет. Есть только невозобновляемые ресурсы, которые могли бы позволить им со временем построить четвертый индустриальный уклад и выйти к пятому, когда завершился бы демографический переход. Но никто не даст им этого сделать. Бедный Юг преднамеренно втаптывается в технологический каменный век. Если есть квоты, пусть и с послаблениями для развивающихся стран, это означает, что они будут развиваться очень медленно. Согласно «Пределам роста», «бедность = увеличение населения». Но почему-то мировые гегемоны этим не озабочены. Значит, проблема не в перенаселенности, а только в людоедской конкуренции, прикрывающейся словами о гуманизме.

России подписывать эти программы не следовало. Хотя невозобновляемые источники вредны, и от них следует отказываться ради национальных и общемировых интересов, тем не менее наша экономика завязана сегодня именно на них. И по сути дела, сегодня это продолжение санкционной войны Запада против России. Подписав такого рода документы, мы добровольно согласились на санкции против самих себя. И это либо феноменальная глупость нашего руководства, либо предательство наших национальных интересов.

При этом, России, как стране с налаженной схемой продажи энергоносителей, следует переключаться на чистые источники питания. Необитаемый север должен быть застроен ветряками, а прибрежная зона северных морей – использоваться для извлечения энергии приливов. Необитаемые земли нашего юга должны быть застроены солнечными батареями. России еще не поздно «выиграть этот тендер». У нас колоссальные неиспользуемые территории, это уникальный ресурс. Больше ни у кого в мире нет ничего подобного. Но если мы затянем с этим, начнется процесс освоения солнечной энергетики в Сахаре. В принципе, этот проект уже начался, но в паровозике мировой энергетики нам еще не поздно запрыгнуть в последний вагон.

И последнее. Если где-то в мире и есть проблемы с перенаселенностью, то они явно не касаются России. Наши земли к востоку от Урала пустуют. И если так будет продолжаться и дальше, они станут легкой добычей Китая. 

 

По большому счету, России необходим глобальный цивилизационный проект, альтернативный духу «Хартии Земли», не лукаво озабоченный глобальной климатической обстановкой, и в целом состоянием окружающей среды, процессами юридического, политического, экономического и культурного взаимодействия народов Земли во их благо. Сначала необходимо составить такой проект для самой России, а затем и для всего мирового сообщества.