Политтехнологии погубят Россию

В нашей политике технический или политтехнологический подход достиг критической точки. Это началось еще в 90-е, но, что интересно, параллельно фундаментальным изменениям, которые произошли в России начиная с эпохи Путина, когда поменялось практически все, и либерально-западнический курс сменился суверенно-патриотическим, российская политика продолжала оставаться чисто технологической. Более того, от руководителя политического управления АП к руководителю она становится не менее, но все более технологической.

Давайте, я постараюсь объяснить, что имею в виду, ведь мы настолько привыкли к политтехнологиям, что забыли, как может быть иначе, или просто никогда не знали этого и по умолчанию считаем чем-то невозможным. На самом деле, область политики – это область идей и поле борьбы за власть. Но власть не индивидуальную, а именно политическую, то есть снова сопряженную с идеей.  В политике решается не кто индивидуально будет на более высоких позициях, а кто на более низких, но какой блок идей, представлений, ценностей и стратегий будет признан приоритетным и доминирующим, а какой подчиненным, маргинальным или даже поставленным вне закона. То есть политика есть прежде всего политическая философия, идеология, а затем только ее носители в виде партий, движений, организаций, сетей, кружков, ячеек.

Политическая жизнь это сугубо коллективный социальный процесс, в котором участвуют различные группы населения. Одни выдвигают и формулируют идеи и принципы, другие их поддерживают или, напротив, им оппонируют. Общество же вслушивается в ритмику и семантику этой жизни, с чем-то соглашается, что-то отвергает, где-то осознает прямую зависимость с программами и проектами и повседневной жизнью отдельных граждан, где-то, напротив, считает, что речь идет о мало значимых для конкретного человека абстракциях.
И лишь в процессе этой политической жизни, именно жизни во всем ее многообразии, с диалектикой и противоречиями, складываются политические институты и решается вопрос о власти. Она оказываются в руках тех, кто достигает в политической жизни вершин, побеждает противников, превосходит конкурентов и, наконец, выходит на решающую прямую, где идеи, проекты и замыслы могут воплощаться в реальность.

В политике личность постоянно всеми своими сторонами соприкасается с обществом. Причем это соприкосновение всегда проходит через идеи. В политике мысли, планы облекаются в речи, в слова, в тексты, в декларации, а затем только в действия. Это называется политическим дискурсом. И тот, кто тот или иной дискурс произносит или разделяет его содержание, берет на себя серьезную ответственность. Если эти идеи победят, то их сторонники победят вместе с ними. Если проиграют, то вмести с ними проиграют и они. И говорящий , и слушающий (одобряя или не одобряя услышанное) в политике уже вступают в систему обязательств, ответственных действий и прямой зависимости своего положения, состояния или даже самочувствия от результата. Если идеи, которые нам близки и которые мы защищаем, проигрывают, мы расстраиваемся и грустим. Если выигрывают, мы ликуем и радуемся. И это совершенно естественно и органично. Политика есть жизнь, полноценная и насыщенная. Должна быть именно такой.

Но в нашем обществе в какой-то момент явно что-то пошло не так. Тон в политике стали задавать технологи, маркетологи, специалисты по рекламе или даже систематическому обману клиентов – так целый ряд высокопоставленных политиков 90-х вышел даже не из бизнеса, а из рекламы, PR-технологий, финансовых пирамид или прямых махинаций. Это были профессионалы по масштабному обману населения, готовые за вознаграждение продвинуть любых кандидатов, любые проекты и любые партии. Так политика перестала быть областью жизни, борьбы идей и соперничества за власть, необходимую, чтобы эти идеи реализовать. И это прежде всего. Вместо этого проблема власти решалась в окружении первого лица государства и среди очень узкого кружка олигархов, а общество было от политических процессов просто отлучено. Выборы превратились в 90-е в шумные крикливые шоу, вообще никакого влияния на жизнь в стране не оказывавшие. Так коммунисты и их союзники, получившие совокупно большинство в Госдуме в 1996 году, как ни в чем не бывало считались «маргиналами», ни на что не влияли и, что самое главное, легко смирились с таким положением. У Ельцина никакой поддержки, кроме круга приближенных олигархов не было, а он по-прежнему правил почти единолично. И на фоне такой деполитизации общественной жизни расцвели политтехнологии и прожорливая и циничная раса политтехнологов. Так сложился симулякр политики. Сложился и, видимо, по каким-то причинам в нашем обществе прижился.

Самое странное, что ситуация в этом вопросе не поменялась и после прихода к власти Путина. Все, но не это. Скорее всего, дело в том, что Путин воспользовался таким отчужденным состоянием политических процессов в обществе, чтобы укрепиться у власти. Все вокруг продолжали играть в бессмысленные игры, политтехнологи крутили свои тошнотворные сценарии, а Путин, зная чего хочет и к чему идет, молчаливо по-чекистски делал свое дело. Скорее всего, это было совершенно рационально с его стороны и надо признать, что это сработало. Да, политической жизни в России не было и нет. Да, политтехнологии по-прежнему замещают собой любые политические процессы. Да, политические идеи в обществе практически исчезли кроме тех, которые упорно подпитывает русофобский Запад, но шпионаж (как и либерализм) не в счет. И здесь Путин совершенно прав, не принимая это в расчет и действуя жестко и решительно против пятой колонны.

Но постепенно эта, безусловно, успешная для самого Путина и для его внутреннего плана реформ в России стратегия стала отягощением для народа. У Президента развязаны руки и есть полная легитимность почти на все, что угодно. Но дело в том, что в такой ситуации полностью лишенное настоящей политической жизни общество не может не вырождаться. Политтехнологи эффективно парализуют волю, создавая симулякры и пуская в очередной раз политических энтузиастов по ложному маршруту – в духе тараканьих бегов. Но они же тем самым подрывают основы общественной жизни. И когда на определенном витке власти потребуется мобилизация общества, для этого просто не будет ни сил, ни доверия, ни желания. И в какой-то момент это может стать фатальным, как это случилось в конце советского периода. Компартия тогда потеряла власть не потому, что появились альтернативы, а потому что вся политическая жизнь в стране была вытравлена. Искусственная гальванизация, которую начали архитекторы перестройки, по сути уже была политтехнологией – еще наивной и не совершенной, но именно ей. Ведь ни разу в перестройку по-настоящему не был поставлен и сформулирован ни один серьезный вопрос –

• Капитализм или не капитализм (социализм)?
• Консерватизм или прогрессизм? 
• Реализм или либерализм в МО?
• Атлантизм или евразийство?
• Патриотизм или космополитизм?
• Империя или открытое общество?
• Адам Смит или Кейнс?
• Либерализм во внешней торговле или меркантилизм?
• Суверенная национальная валюта или currency board?
• Традиционные ценности или копирование западного постмодерна?
• Полная рынков и протексционизм?
• Идем влево или вправо?
• Русская идентичность или абстрактная идеология прав человека?

Все решалось по умолчанию – в 90-е годы либералами, захватившими власть вместе с Ельциным. С 2000-го года единолично Путиным. Предпочтения Путина были намного более приемлимыми для общества, но они воплощались в жизнь по факту. И снова с помощью политтехнологий.  Без политического дискурса, без полноценного разъяснения, без соучастия народа в своей собственной судьбе.

На мой взгляд, такое засилье политтехнологий исторически себя исчерпало. Необходимо последовательно и постепенно двигаться к возрождению в России политической жизни – а это значит, политических идей, философий, стратегий, ценностей, ориентиров, бесед, споров, размышлений, программ, проектов, предложений. Едва ли целесообразно сразу транслировать это в партийную политику: партийный формат давно стал у нас чем-то глубоко аполитичным. В этой области, на мой взгляд, пробуждения мысли не возможно. Технологии партийную систему России прикончили. Но ведь есть и иные формы и пути, маршруты и практики.

Пора объявить войну политтехнологиями (и политтехнологам). Это не просто циничный обман, это препятствие историческому развитию великой страны. В такой ситуации политтехнологии  преступны.