Сирийский излом США или Обама в «пасти льва»

Нынешние события в Сирии давно переросли рамки гражданской войны в  отдельно взятой, хотя и ключевой по влиянию арабской стране. Они давно вышли за пределы регионального конфликта при всем огромном значении Ближнего Востока для судеб мировой цивилизации, экономики и политики. Они стали мировым кризисом. Событием большого, а возможно, и переломного геополитического значения. Первым реальным крупномасштабным столкновением Запада с Россией со времен провозглашенного свыше 20 лет назад прекращения якобы «холодной войны». Серьезным вызовом самим основам геополитики США, кризисом ее внешней и внутренней политики. Первым реальным проявлением того, что можно считать признаками возрождения мировой роли России как великой державы и перепостроения отношений России с миром, включая США и другие великие державы, с учетом этой роли. Без которой, по убеждению автора, наша Отчизна не может существовать вовсе. 

 

Ключом к пониманию происходящего, на наш взгляд, можно считать суждение известного американского экономиста Пола Крейга Робертса, полагающего, что главной стратегией США была и остается (по крайней мере до последних событий)  мировая гегемония, включающая в себя подчинение России и Китая через активизацию и использование  мусульманского фактора как внутри этих стран, являющихся главными геополитическими соперниками Америки, так и по всему миру, прежде всего на Ближнем Востоке. 

 

Второй, не менее важный фактор, объясняющий происходящее, это фактор вечно неспокойного Израиля, проводимая этим государством в регионе предельно задиристая, агрессивная политика. 

 

В статье будут анализироваться в основном события, связанные с обвинениями Сирии в использовании химического оружия во внутреннем вооруженном конфликте в стране и связанными именно с этим внешними угрозами в отношении правительства президента Башара Асада. Однако для понимания реальности не следует забывать хронику предшествующих событий. Тем более, что нас интересует прежде всего геополитический разрез происходящего. 

 

Прежде всего, автор рассматривает политику правительства США и его союзников в отношении Сирии как продолжение и развитие традиционного поведения Америки в преследовании своих геополитических приоритетов с позиции силы. Только в ХХ веке это была вооруженная интервенция США в Мексику, а затем США и еще 13 государств - в революционную Россию. После второй мировой войны, самыми памятными явились вооруженные агрессии США и организованные американцами свержения правительств в Иране, Корее, Гватемале, Вьетнаме, Камбодже и Лаосе, Ливане, Панаме, Доминиканской республике, Гренаде, а после ликвидации СССР – бомбардировки и свержение президента Югославии, нападение и оккупация Ирака, война в Афганистане, бомбардировки и свержение режима в Ливии. Всего же только с начала ХХ века по настоящее время США организовали более 30 вооруженных агрессий и переворотов против независимых стран, причем в отношении некоторых из них – по нескольку раз.

 

Основанное на непререкаемых фактах и свидетельствах мнение автора состоит в том, что сам по себе жупел химического оружия в Сирии был изобретен и использован западниками и их суннитскими союзниками (Саудовской Аравией, Катаром, Турцией), а также фондируемыми ими и Западом т.н. повстанцами как предлог для задуманного задолго до этого  вооруженного внешнего вмешательства и свержения правительства Б. Асада. В свою очередь, это понадобилось потому, что вялотекущая гражданская война против Асада не только не вела к его поражению, но, напротив, к лету 2013 года стало очевидно: он эту войну выигрывает. 

 

Запад такой исход категорически не устаивал. Почему? По нескольким известным причинам. Первая и главная из них  – геополитическая. Сирия у американцев с союзниками, прежде всего Израилем, стояла на очереди после Ирака и Ливии (затея с Египтом у них временно сорвалась) на операцию «асфальтового катка», после чего должна была превратиться в дополнительную площадку для продвижения к следующей цели  захвата и подавления – Ирану. 

 

Хроника событий последних двух лет это подтверждает. 

 

В полном соответствии с инструкцией по организации цветных революций, четко изложенной по директивам ЦРУ американцем Джином Шарпом из Бостона в его учебнике «От диктатуры к демократии», вслед за переведшими книгу на арабский язык тунисскими «революционерами», а затем египетскими братьями-мусульманами, к практической реализации задачи приступили сирийские оппозиционеры.

 

Как известно, начатая в Тунисе и Бахрейне «арабская весна» докатилась до Сирии к марту 2011 года. Мятежники восстали в стране как раз тогда, когда администрация Обамы под давлением Израиля настойчиво пыталась склонить Асада к прекращению его союза с Тегераном и поддержки исламских движений сопротивления оккупационной политике Израиля - палестинской «Хамаз» и ливанской «Хезболлы». В мире сложилось устойчивое впечатление о том, что мятеж возник (вернее, был организован) именно тогда, когда Вашингтону, его основным западным союзникам и Тель-Авиву стало ясно: Сирия на шантаж не реагировала. 

 

В то время, несмотря на призывы Израиля и его многочисленных друзей в Америке к «жесткому отпору» Дамаску, тогдашний госсекретарь Х. Клинтон все еще ссылалась на взгляд некоторых американских законодателей на Асада как на «реформатора». И действительно, за несколько дней до этого бывший тогда сенатором Джон Керри утверждал, что Сирия находится на пороге изменений, «соглашаясь на разумные отношения с Соединенными Штатами и Западом». Однако, не видя движения навстречу своим требованиям и на фоне ширящегося вооруженного мятежа, вызвавшего резкий отпор правительственных войск Сирии, уже в августе Обама публично призвал к отставке Асада. 

 

В октябре 2011 года США обратились в СБ ООН с призывом осудить «нарушения прав человека» в Сирии и потребовать прекращения насилия. Россия и Китай наложили вето на подготовленную американцами резолюцию СБ на эту тему. В том же месяце Вашингтон отозвал своего посла в Сирии Роберта Форда (вернувшись в декабре, на фоне резко ухудшившихся отношений двух стран, два месяца спустя он убыл вновь). В феврале 2012 года США поддержали предложенную рядом арабских стран новую антисирийскую резолюцию СБ, однако Россия и Китай и на нее наложили вето. Клинтон тогда назвала этот шаг двух стран «достойным презрения». 

 

Застряв в ООН, американцы обратились к своим европейским и арабским союзникам, проведя вместе с ними в Тунисе первую конференцию т.н. друзей Сирии (на самом деле, сторонников вооруженных мятежников и врагов правительства в Дамаске). Очень интересно и важно, что уже в то время разведка США стала предупреждать о массовой инфильтрации в ряды мятежников боевиков Аль-Кайды и других террористов, в том числе из Европы, однако «друзья Сирии» никак не отреагировали на это предупреждение.  Более того, в марте 2012 года Обама пообещал предоставить мятежникам «нелетальное» оружие. К тому времени в ходе вооруженного насилия внутри страны, по данным ООН, погибло уже 8 тысяч человек. 

 

На этом фоне Клинтон продолжала рассчитывать на поддержку со стороны России т.н. женевского процесса мирного урегулирования конфликта на базе создания переходного правительства в ходе переговоров между правительством Сирии и руководителями мятежников. Однако за несколько часов до подписания соответствующего соглашения в июне 2012 года, США и Россия вступили в резкую полемику по поводу того, должно ли оно предусматривать уход Асада с должности президента и вообще из власти в стране. В результате нового конфликта, в июле Россия и Китай в третий раз заблокировали подготовленный США и их союзниками проект резолюции Совбеза ООН, на этот раз предусматривавший силовые действия против правительства Сирии в случае невыполнения ее условий. 

 

В этих обстоятельствах поиск мирного урегулирования заглох совсем. Арабы проигнорировали призыв США к эмбарго на поставку все более современных типов вооружений мятежникам. В свою очередь, Обама отверг предложение Клинтон, в то время директора ЦРУ Д. Петреуса и других чиновников начать снабжать американским оружием т.н. умеренные оппозиционные силы. В июле ООН сообщала, что в месяц в Сирии погибало уже свыше 5 000 тысяч граждан.  

 

До сих пор так до конца и не ясно, почему тем же летом Обама вдруг заявил, что использование сирийским правительством химического оружия будет означать пересечение «красной черты», после которой поведение США в конфликте резко ожесточится (по его словам, это будет иметь для Дамаска «невероятные последствия»). Дело в том, что Западу, его арабским союзникам и России всегда был известен факт наличия у Дамаска больших запасов такого оружия еще с советских времен и о том, что эта страна не присоединилась к Конвенции о запрете применения такого оружия (обычное объяснение  состоит в попытке Сирии защититься таким образом от угрозы  применения ядерного и химического оружия, находящегося  в распоряжении Израиля). 

 

Возникает вопрос: почему именно в августе 2012 года президент США вдруг в угрожающем тоне заявил о возможности и о последствиях использования химоружия правительственными войсками Сирии? С учетом последующих событий, на которых мы далее остановимся, не явилось ли это уже тогда частью разработанного американцами секретного плана  по созданию предлога для внешнего удара по Сирии и силового изменения режима в этой стране по примеру Югославии, Ирака и Ливии?  

 

Тем временем, в ноябре 2012 года ООН довела число жертв сирийского конфликта с его начала до 60 тысяч человек. В декабре США официально признали воюющую против правительственных войск т.н. Коалицию оппозиционных сил «законным представителем сирийского народа».  Что не помешало американцам тогда же включить одну из групп антиправительственных мятежников – Фронт Нусра, связанный с Аль-Каидой, в черный список террористических организаций. 

 

В январе 2013 года Обама вступил во второй срок своего президентства, и уже в марте мятежники и правительство Сирии начали обвинять друг друга  в использовании химического оружия, причем США тут же заявили о начале самостоятельного расследования и поиска виновных. Что, однако, не помешало новому госсекретарю Джону Керри отправиться в Москву в целях возобновления «женевского процесса». Впрочем, в ходе переговоров опять возникли непреодолимые разногласия по поводу судьбы Асада. В результате «Женева-2» вновь забуксовала. И вновь возникает вопрос: почему США упорно добиваются всегда одного и того же: смещения, а затем физического уничтожения не угодных им законных руководителей независимых стран – членов ООН? 

 

Что, однако, не помешало высшим военным руководителям США летом того же года выступить с мрачными оценками растущей роли Аль-Кайды и других террористических групп в происходящих в Сирии событиях. Их эти факты сильно смущали с точки зрения поставки «повстанцам», среди которых все труднее стало отделять агнцев от козлищ, обещанных американцами современных вооружений, имея в виду опасность их попадания в руки террористов и последующего расползания по всему миру.

 

В июне 2013 года американская разведка объявила о том, что сирийские правительственные войска в нескольких боях якобы использовали малые дозы нервно-паралитического газа. С августа 2012 года прошло меньше года. Судя по всему, американский план «замочки» Асада обвинениями в использовании химоружия начал осуществляться. 

 

21 августа, на следующий день после прибытия в Сирию по инициативе США наблюдателей ООН по расследованию этого инцидента и на фоне крупных успехов правительственных войск в освобождении территории страны от мятежных сил, пришло сообщение о массированном использовании в одном из пригородов Дамаска химического оружия против мирных граждан, в результате чего, по утверждению повстанцев и американцев, погибло более 1400 человек, из них 400 детей. Это сообщение и подсчет жертв произошли так же мгновенно, как и распространение теми же мятежниками душераздирающих кадров о конвульсиях умирающих от химического отравления людей. США тут же «с высочайшей долей уверенности» обвинили в этом преступлении сирийские власти.  Западные СМИ и арабские телекомпании типа катарской «Аль-Джазиры» немедленно поддержали эту версию и данные о числе погибших, распространяя пугающие кадры жертв химатаки, по сути, готовя психологическую почву в мировом общественном мнении для американского «удара возмездия» по режиму Башара Асада. 

 

Обама и его окружение выступили с прямой угрозой «ограниченных» военных действий против Асада в качестве «наказания» его режима. Американские ВМС с крылатыми ракетами на борту встали на якорь в восточном Средиземноморье. Джон Керри назвал химическую атаку «моральным непотребством» и, по сути, начал выстраивать политическое обоснование для американской вооруженной интервенции. 

 

В это время Россия при согласной позиции Китая тут же выдвинула серьезные сомнения как в достоверности самих аргументов  США, Франции, Британии и руководства НАТО, не исключая «постановочного» (то есть, фальсифицированного) характера распространяемых видеоматериалов жертв атаки, так и в убедительности других фактов, выдвигаемых Западом в качестве «неопровержимых». И действительно, даже с точки зрения психологической лингвистики в заявлениях западных политиков (того же Обамы и Керри) обращало на себя внимание отсутствие безоговорочных утверждений о том, что виновными в применении химического оружия были именно сирийские правительственные войска (в них превалировали фразы «скорее всего», «следует предполагать», «можно сделать вывод» и т.п.).

 

При этом самым уязвимым моментом в заявлениях президента и госсекретаря была ссылка на некие данные американских спецслужб, которые невозможно было предъявить миру вследствие их секретности (впоследствии часть этих данных была показана избранным членам конгресса на закрытых заседаниях комитетов по обороне и разведке, но как выяснилось, и их они не убедили). 

 

Кроме того, российская сторона указывала на отсутствие убедительных и неопровержимых фактических данных, подтверждающих вину правительства Асада (как говорил Путин, если под любым предлогом факты не предъявлены, считай, что их нет). И весьма аргументировано задавала западникам вопрос о том, какой смысл эта акция имела для данного правительства вообще в условиях явного своего перевеса в военных действиях, да еще под присмотром наблюдателей ООН. Россия интересовалась и тем, не были ли значительно более заинтересованы в этой атаке мятежники, их арабские спонсоры и сам Запад (прежде всего США и Израиль) в поисках легитимизации давно ими задуманной войны, направленной на свержение правящего в Сирии режима.  

 

Тем не менее, в конце августа в Москве были почти уверены в том, что решившись на использование «химического» аргумента, Вашингтон под нажимом прежде всего Саудовской Аравии, будучи сам крайне разочарован неспособностью повстанцев свергнуть Асада самостоятельно, был готов к удару по Сирии со дня на день. Как уже указывалось, самыми рьяными его сторонниками в этом, помимо саудистов, были в то время президент Франции Ф. Олланд и британский премьер Д.Кэмерон. И как признался впоследствии Владимир Путин, для него, как и для самого Кэмерона, стал совершенно неожиданным случившийся в Лондоне облом. 

 

Дело состояло в том, что, страдая от своей все более растущей непопулярности и падения рейтингов, страшась повторения судьбы «болонки Буша» бывшего премьера Тони Блэра, погоревшего на участии в катастрофической войне в Ираке, не менее преданный Вашингтону Кэмерон все же решил подстраховаться и заручиться одобрением парламента. Хоть и незначительным большинством, но палата общин после бурных дебатов отвергла участие страны в войне. Причина очевидна: все тот же иракский синдром и общий антивоенный, вернее, антиинтервенционистский тренд в Британии, который старейший в мире орган парламентской демократии просто не мог игнорировать. После чего якобы «потрясенный» (а на самом деле очень довольный тем, что удачно выкрутился) премьер объявил, что после такого голосования парламента любые военные действия Британии против Сирии исключены. 

 

Под сильным впечатлением «ухода в отказ» важнейшего военно-политического союзника, Джон Керри, министр обороны Чак Хейгел, а также пресс-секретарь Белого дома сгоряча тут же заявили, что в таком случае Вашингтон будет действовать в одиночку. Но не прошло и двух дней, как с потрясшим Америку и мир заявлением выступил уже сам Обама: по его словам, хоть и имея формальное право как президент и Верховный главнокомандующий на единоличное принятие решения об ударе, он счел необходимым «посоветоваться с конгрессом». Ибо: самим США не грозит непосредственная опасность (хотя до этого он же утверждал, что в Сирии якобы «затронуты жизненные интересы национальной безопасности США); данные опросов показывают, что «значительное» число граждан США против этой акции; Британия отказалась в ней участвовать. 

 

Наша же точка зрения состоит в следующем: Обама просто решил «соломки подстелить», в открытую стянув у Кэмерона лицензию на перестраховку. Согласившись с президентом, конгресс взял бы на себя часть ответственности в случае катастрофических (как в Ираке) последствий вторжения для США и всего мира; не согласившись, освободил бы его от явно тягостного и вынужденного действа (ниже мы попытаемся показать, что это было действительно так).

 

Тем не менее, и сам Обама, и Керри, и Хейгел, и председатель объединенного командования штабов генерал Мартин Демпсей, другие высшие сотрудники администрации в канун рассмотрения обращения президента в комитетах и на пленарных заседаниях палат конгресса, в форме срочно организованных телефонных звонков, секретных брифингтов и публичных слушаний суетливо бросились убеждать конгрессменов и сенаторов поддержать удар. А почувствовав растущее сопротивление на Капитолийском холме, президент даже заявил, что в случае отказа конгресса в поддержке, даст команду о нанесении удара самостоятельно.

 

В воздухе запахло конституционным кризисом, начались разговоры о том, что в случае такого развития событий, против Обамы в том же конгрессе может быть возбужден процесс импичмента. Дело в том, что вообще-то по существующим законам и в соответствии со сложившейся практикой, президент как Верховный главнокомандующий и так, без одобрения конгресса, имел право на ограниченные военные действия за рубежом продолжительностью не более 90 дней. И обращение Обамы к законодателям многие из них восприняли именно как попытку переложить на них ответственность за крайне рискованное и сомнительное мероприятие. Но уж поскольку Обама это сделал и его официальное обращение было получено, нанесение удара по Сирии при отказе конгресса его поддержать рассматривалось бы как прямой вызов законодательной власти и вообще всей системе разделения властей. 

 

В большинстве своем находившиеся на летних каникулах в своих округах  демократы и республиканцы в обеих палатах конгресса, при этом подогреваемые резкими антивоенными протестами избирателей (а в Америке в отличие от нас такие протесты не тетка, и запросто в случае «неправильного» голосования могут стоить сенатору или конгрессмену места на очередных или промежуточных выборах), все более открыто и массово высказывали свое нежелание поддерживать президента в ходе предстоящего голосования по его запросу (к этому эпизоду мы еще вернемся).

 

В условиях нараставшего внутриполитического кризиса, к находившемуся в Санкт-Петербурге на саммите двадцатки Обаме, разыгрывавшему из себя обиженного на Россию за предоставление убежища сотруднику АНБ Эдварду Сноудэну, на дипломатическом ужине подошел Путин, и между ними состоялся 20-минутный частный разговор. Впоследствии выяснилось, что он имел чуть ли не судьбоносный характер и для Сирии, и для Обамы, и для Путина. Ибо, судя по всему, в ходе разговора вчерне двумя президентами (но по инициативе Путина) была согласована схема выхода из тупика путем отказа правительства Сирии от всех запасов химического оружия в обмен на отказ США от ракетного удара по ее территории. Все остальное было делом техники. 

 

Через пару дней Джон Керри вдруг «проговорился», что можно было бы отказаться от удара, если бы (что само по себе невероятно, невозможно, тут же добавил он), Асад вообще отказался от своей «химии». Его тут же «поймал на слове» Сергей Лавров и предложил посредническую роль России именно в этом – в химическом разоружении Сирии (и «чудом» оказавшийся рядом с ним в Москве в этот момент министр иностранных дел Сирии Валид Муаллем с этим немедленно согласился).

 

Говорят, что Обаме в сложившейся в стране и в мире ситуации (на саммите двадцатки половина участников отказалась от поддержки военной агрессии США, в самой Америке, и в конгрессе, и в народе растущее, преобладающее большинство также было против) не просто «некуда было деваться». Это было для него выходом из тупика, в который он сам себя загнал (американцы применили к его тогдашней ситуации более грубое словосочетание – dog’s box). «Президент Обама в отчаянии ухватился за эту оливковую ветвь», - написал консервативный комментатор Бен Шапиро. 

 

В результате 9 сентября президент обращается в конгресс с просьбой отложить голосование, авторизирующее военный удар. В обращении к нации 10 сентября он, все еще пытаясь убедить американцев поддержать удар, «если дипломатия не сработает», тем не менее явно сделал упор на дипломатию. В тот же день Асад объявил о готовности Сирии войти в конвенцию ООН о запрете химоружия и распрощаться со своими запасами этого оружия. Через неделю Сирия присоединилась к конвенции, и сейчас в этих целях в стране уже работают сотрудники  международной Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО).  Все это стало возможным в результате переговоров Лавров-Керри и появления в результате этого единогласно проголосованной резолюции СБ ООН, из которой несмотря на сильнейшее сопротивление западных партнеров, России удалось изъять все угрозы применения силы против сирийского правительства.

 

Таким образом, на момент подготовки этой статьи можно говорить о потенциально важнейшем прецеденте выхода из опаснейшего международного кризиса. Удар США и Франции по Сирии мог вызвать непредсказуемую реакцию Израиля, Ирана, «Хезболлы», «Хамаса» и общую войну на Ближнем Востоке, в котором Россия и США оказались бы противниками в «опосредованном» военном конфликте со всеми вытекающими отсюда последствиями. Этого удалось избежать, хотя сама по себе гражданская война в Сирии продолжается при непримиримых позициях сторон конфликта и столь же непримиримых позициях США, НАТО и их арабских союзников с одной стороны, и России, Китая, Ирана и многих других стран с другой по вопросу сохранения у власти режима Б. Асада.

 

Понятно также и то, что сначала сам вопрос о применении химического оружия был провозглашен, а потом, скорее всего, это оружие было  практически использовано мятежниками как предлог для ракетной атаки на позиции правительственных войск и центры управления Сирии в условиях исчерпанности ранее использованных средств решения главной геополитической задачи США – ликвидации Асада.  Но поскольку нет никаких сомнений в том, что эта цель сохраняется и сегодня (США, как показывает их история, почти никогда не отказываются от достижения однажды намеченных целей не мытьем, так катаньем), возникает вопрос о том, как же теперь - если химическое оружие в Сирии будет действительно ликвидировано под международным контролем - американцы будут добиваться этой цели.

Впрочем, в начале октября 2013 года после очередной встречи с С. Лавровым, Джон Керри вдруг заявил, что оба министра согласились: «военный сценарий разрешения конфликта (в Сирии) невозможен и неприемлем». И в связи с этим США все еще рассчитывают на проведение конференции «Женева-2» по урегулированию ситуации в этой стране. Такому удивительному просветлению госсекретаря, еще  за месяц до этого выступавшего с воинственными угрозами и призывами, можно было бы лишь порадоваться, сочтя это результатом усвоенного урока, преподнесенного Россией. Однако вызывает глубокое сомнение, что этот человек, на глазах всего мира только что совершивший головокружительный кульбит от «голубя» до «ястреба» и обратно, при малейшем изменении ситуации и подвернувшейся возможности добиться своего, не совершит сальто-мортале в противоположном направлении.

 

Кроме того, пока крайне сложно прогнозировать не только успех, но и сам факт проведения встречи в Женеве. Во-первых, ободренный последними внешнеполитическими успехами, президент Асад заявил, что будет принимать участие в переговорах лишь с мирной или сложившей оружие оппозицией, а не с «воюющими террористами». А это, разумеется, категорически не устраивает противоположную сторону. Во-вторых, важнейшим является вопрос о том, каково состояние этой стороны (напомним, что согласно договоренностям Лавров-Керри, правительственную делегацию Сирии приводит в Женеву Россия, а за участие в переговорах оппозиции отвечают США).

 

Читатель помнит, что массовую и самую боеспособную часть этой оппозиции составляют «Аль-Каида» и аффелиированные с ней террористические группировки.  С самого начала те же американцы и другие западники понимали, что участие в конференции подобных элементов невозможно ни с какой точки зрения, что и было самым главным затруднением для ответов на брифингах соответствующих западных деятелей. В этих условиях Керри и его люди усиленно занимались сбиванием в единую, хотя бы «зонтичную» коалицию других, якобы более «умеренных» оппозиционеров. Эта организация представлялась миру как «Национальная коалиция». Ее военным (сражающимся с правительственными силами) крылом объявлялась «Свободная сирийская армия», возглавляемая Высшим военным советом. 

 

Однако 5 октября выяснилось, что сразу 13 наиболее известных военных группировок отвергли свое участие в «Национальной коалиции» и присоединились к аффелиированному с «Аль-Кайдой» фронту «Аль-Нусра». Подобное скандальное решение, подрывающее саму основу успеха Джона Керри в выполнении своей части обязательств, было объяснено как ответ на «недопустимое давление» со стороны США.

 

Но и это не является единственной проблемой. Вроде бы лояльный Вашингтону Высший военный совет оппозиции в тот же день в очередной раз заявил, что он отрицает «диалог с террористическим режимом Сирии» (имеется в виду правительство этой страны). По его словам, «приемлемым минимумом» были бы переговоры оппозиции с некими арабскими и мусульманскими государствами, которые придерживаются выставленных Коалицией условий: «необходимости отставки Асада, передачи власти и привлечения к ответственности тех, кто совершил преступления против сирийского народа». Позднее было подтверждено, что оппозиция также отвергает участие в переговорах представителей Ирана (на чем помимо Сирии настаивает и Россия). 

 

Кроме того, в интервью западным журналистам лидеры оппозиции неоднократно выражали крайнее разочарование начавшимся по инициативе России процессом химического разоружения Сирии и соответствующей резолюцией СБ ООН, ибо все это лишает их главного, чего они добивались: военного удара западных союзников по режиму Асада как главному и решающему фактору, который бы позволил им одержать военную победу. 

 

Очевидно, что при таких ожиданиях и требованиях обеих сторон переговоры между ними маловероятны в принципе, не говоря уж о возможности их позитивного исхода. И, тем не менее, главное уже произошло: считавшийся неминуемым американский военный удар  по Сирии был предотвращен, причем по инициативе России, что полностью изменило всю геополитическую картину в регионе, и не только там. 

 

В связи с этим нас интересуют три немаловажных вопроса: что ознаменовал сирийский кризис во внутренней политике США; что решающая роль Москвы в разрешении наиболее опасной фазы кризиса означает для международного положения России; что этот кризис и его во многом неожиданное развитие означают с точки зрения мировой геополитики и геополитики США.