Стратегические измерения гражданского сопротивления

Ещё до масштабных войн прошлого столетия, во время них и после них, происходило немало других конфликтов – не между государствами, а внутри них, конфликтов, которые велись организованным гражданским населением, во имя самоопределения и свободы от притеснений. Эти конфликты протекали в тени межконтинентальных и партизанских войн, геноцида и террора, но уроки успешного коллективного применения ненасильственных санкций оказались не менее поучительными, чем эпические морские сражения в Тихом океане или военные действия в джунглях Индокитая и на улицах Багдада.¹

Гражданское население использовало деструктивные действия в качестве санкций, направленных на борьбу с правителями и лишение их легитимности, мобилизацию общественности, ограничение авторитарной власти, борьбу против тех, кто оказывает этой власти поддержку, и изменение их предпочтений. Петиции, марши, забастовки, демонстрации - всё это использовалось для того, чтобы мобилизовать население и заручиться его поддержкой. Такие формы неповиновения как забастовки, бойкоты, отставки, гражданское неповиновение были направлены на то, чтобы подорвать деятельность правительства. Непосредственное вмешательство в форме баррикад, оккупации заводов, «сидячих забастовок» препятствовало подчинению населения со стороны правителей. Последовательное, устойчивое применение подобных ненасильственных действий возымело свои исторические результаты: тираны подавали в отставку, государства распадались, оккупационные войска отступали, а политические системы, отрицающие человеческие права, были лишены легитимности и разрушены.

Направление мысли, которое обосновывает возможность ненасильственных действий силами гражданского населения, является достаточно обширным и многоуважаемым. В своём трактате XVI века «Политика подчинения: дискурс добровольного рабства» Этьен де ля Бёти сформулировал понятие согласия в качестве основного источника политической власти.² Он пишет об истоках диктатуры, развивает анализ политической власти, в которой укоренён механизм ненасильственного сопротивления, а также описывает механизмы, путём которых люди могли бы предотвратить политическое порабощение и добиться свободы. В трагический 1848 год, ознаменованный значительным числом народных восстаний в Европе, Авраам Линкольн провозгласил право народа на то, чтобы управление им осуществлялось с его согласия, право восставать и бороться с притеснением, а также важность того, что у них есть власть для осуществления этого.³

Стратегические ненасильственные действия были изобретены, затем изобретены вновь и, наконец, усовершенствованы в ходе различных конфликтов, происходивших в двадцатом веке:

· Современная история гражданского сопротивления по отношению к неприемлемому положению дел началась в России в 1904 году, когда православный священник Георгий Гапон убедил 150000 работников выйти на обледенелые улицы Санкт-Петербурга в первом за это столетие акте публичного неповиновения автократической власти. Благодаря ему разгорелось массовое действие, которое привело к созданию первого в истории страны всенародно избираемого парламента.

· Шахтёры и работники железной дороги в Руре в 1923 году выступили против вторжения французских и бельгийских военных, посланных на добычу полезных ископаемых в Германии в рамках репараций по итогам Первой мировой войны. Их неповиновение заставило британское и американское правительства призвать войска к отступлению.

· В 1930-1931 гг. Махатма Ганди стал во главе массового гражданского сопротивления британским властям в Индии. Он убедил своих последователей прекратить платить налоги на соль, перестать покупать одежду и алкогольную продукцию, которую монополизировали британцы, усилив и поддержав изначально успешный прорыв к независимости.

· Кампании ненасильственного сопротивления успешно проводились даже во времена нацистской оккупации во Второй мировой войне, по крайней мере в отдельных регионах. Датское население отказалось содействовать военным действиям нацистов во время оккупации, города замерли в бездействии, в результате чего нацисты были вынуждены отменить комендантский час и прекратить блокады.

· Студенты Сальвадора, доктора и торговцы организовали в 1944 году гражданскую забастовку, чтобы положить конец жестокости, которая процветала в стране благодаря военному диктатору. Не используя оружия, они способствовали тому, что генерал потерял поддержку своих ближайших соратников, включая военных, и был депортирован из страны.

· Менее чем десять лет спустя после того, как британцы ушли из Индии, баптистский священник из Джорджии, преподобный Мартин Лютер Кинг-младший, следуя наставлениям Ганди, стал во главе движения своих соратников-афроамериканцев, организовав 15-летнюю кампанию маршей и бойкотов, которая положила конец системе расовой сегрегации на Юге Америки.

· Двенадцать лет спустя после казни Кинга, польские диссиденты выступили против коммунистической власти, задействовав новые, адаптивные формы сопротивления. Начиная с возымевшей большое значение забастовки на верфях Гданьска, рабочие отвоевали право на создание свободных профсоюзов, что способствовало подъёму организации «Солидарность» и, в конечном счёте, свержению коммунистической власти.

· В Аргентине Ассоциация матерей Пласа-де-Майо – матери, возмущённые бездействием и безмолвием правительства в отношении исчезновения их сыновей и дочерей, запустили 25-летнюю кампанию маршей и пикетов на центральной площади Буэнос-Айреса. Они не прекращали свои действия вплоть до того момента, пока легитимность государственной военной хунты не была подорвана, что привело к её свержению после поражения в Фолклендской битве и лишению ответственных военачальников неприкосновенности, защищающей их от судебного преследования.

· На другом конце света, после того как Фердинанд Маркос обманным путём победил на выборах в Филиппинах 1986 года, Корасон Акино, вдова казнённого лидера народного сопротивления Бениньо Акино-младшего, вывела сотни тысяч людей на городские улицы. Учитывая, что реформистски настроенные военные офицеры также демонстрировали оппозиционные настроения в отношении действующего режима, Маркос не смог восстановить власть с помощью силы и был вынужден покинуть страну.

· Чилийский генерал Августо Пиночет был вынужден отказаться от должности в результате массового и дисциплинированного движения ненасильственного гражданского сопротивления, после 17 лет своего репрессивного правления. Его попыткам восстановиться в должности несмотря на результаты всенародного голосования, на проигрыш в котором он не рассчитывал, помешало отсутствие поддержки со стороны его военных командиров, отказавшихся участвовать в массовых репрессиях, которые при таком повороте событий оказались бы сопряжены с личными и институциональными рисками.

· В то время как «Солидарность» продолжала свою борьбу и во время военного положения, профсоюзы и религиозные лидеры в Южной Африке объединились с целью осуществления продолжительной ненасильственной кампании против апартеида. При поддержке международных санкций они, в конце концов, добились освобождения Нельсона Манделы, что способствовало окончанию доминирования белого населения и стало залогом в полной мере демократического будущего.

· Несколько дней спустя после падения Берлинской стены, тысячи чешских студентов устроили сидячую забастовку на Вацлавской площади в Праге, скандируя: «У нас нет оружия… Мир наблюдает». Через несколько недель коммунистический режим в Чехословакии распался, как и в Восточной Германии, Венгрии и Болгарии в результате схожего гражданского давления.

· В 1999-2000 гг., студенческое движение сопротивления «Отпор» в Сербии и объединённая политическая оппозиция привели к поражению Слободана Милошевича на выборах, а затем помешали его попыткам выиграть выборы обманным путём. После того как силы безопасности были расформированы перед лицом дисциплинированной ненасильственной мобилизации, а также возникла угроза всеобщей забастовки, «балканский мясник» был вынужден отказаться от власти.

За восемь лет после начала двадцать первого столетия в историю уже вошли «Революция роз» в Грузии, «Кедровая революция» в Ливане и «Оранжевая революция» на Украине. И хотя серьёзные политические и правительственные проблемы сохраняются и после этих гражданских кампаний, они способствовали достижению важных результатов и устранению преград (мошенничество на выборах либо иностранная оккупация), которые важны для дальнейшего прогресса в направлении демократического режима и ответственного правительства. Восстание монахов в Бирме в 2007 году легко упустить из внимания как неудачное, но похоже, ему удалось посеять семена будущих изменений, зародив недовольство в рядах военных и разногласия в хунте, а также напряжение в бирманских семьях, в состав которых зачастую входит и солдат, и монах.

И хотя эти события происходили в разных частях света и в разное время, все они являются частью одной и той же истории. Это история о том, на что способны люди, когда их интересы и интересы их угнетателей никак не могут совпасть, когда невозможно нормальное протекание демократических политических процессов, и когда вооружённое сопротивление выглядит малообещающе. В каждом из этих конфликтов обычные люди присоединялись к гражданским кампаниям в защиту прав, справедливости или демократии. Забастовки, бойкоты, массовые протесты, гражданское неповиновение и другие тактики использовались для того, чтобы бросить вызов легитимности существующей системы поставить под вопрос оправданность средств, которые тратятся на её поддержание.

Динамика гражданского неповиновения

Осуществление репрессивных мер, доступное режиму, является лишь одним из элементов продолжительного противостояния между правителем и подданными, когда последние не давали своего согласия на то, чтобы ими управляли. Стратег и нобелевский лауреат Томас Шеллинг немногим больше 50 лет назад сделал следующие наблюдения:

Тиран и его подданные находятся в некотором смысле на симметричных позициях. Они могут лишить его почти всего, чего он хочет – они действительно могут, в том случае, если они обладают дисциплинированной организацией сопротивления. И он, в свою очередь, может лишить их всего, чего хотят они – он может сделать это с опорой на силы своего командования. Они могут лишить его удовольствия управлять дисциплинированной страной, а он может лишить их удовольствия управлять своей жизнью. Они могут оказать ему сопротивление в виде хаоса, голодовок, отказа от работы и социального кризиса, но и он может оказать им сопротивление тем же образом, и на самом деле, в большинстве случаев лишая его чего-то, они лишают этого, в первую очередь, себя. Это своего рода торги, где каждая из сторон, при условии надлежащей дисциплины и организованности, может лишить другого большей части того, что ему нужно; и остаётся лишь наблюдать за тем, кто же победит.⁴

Джин Шарп, выдающийся теоретик ненасильственного действия, вторил де ля Бёте, утверждая, что «ни один правитель не может бесконечно удерживать власть в отсутствие согласия или хотя бы уступки со стороны населения».⁵ Его основной интерес, между тем, относился к развитию и применению ненасильственного давления в существующих районах боевых действий. В своём фундаментальном трёхтомном трактате «Политика ненасильственного действия» (1973), он каталогизировал 198 тактик, доступных тем, кто участвует в гражданском сопротивлении. Политическая власть, подчёркивал он, не является фиксированной, стабильной и концентрированной. Он анализировал власть как нечто хрупкое, неустойчивое, подверженное изменениям в зависимости от сохранения либо прекращения активной поддержки со стороны населения в сохранении статус-кво.⁶

Изучение различных случаев ненасильственных кампаний за права и свободы показывает, что успех не является результатом вдохновлённой импровизации в ответ на конкретные события. Он проистекает, скорее, из стратегической концепции о том, как побороть тиранию. Стратегическое планирование – это основной первый шаг, который может показать, «кто победит». Адам Мичник из «Солидарности» осознавал, что именно в этом заключался секрет успеха движения, причём даже после введения военного положения, когда положение казалось совсем безнадёжным. Мичник сообщал:

Прежде всего, мы должны разработать стратегию надежды для людей и показать им, что у их усилий и рисков есть будущее. Низы не преуспеют в создании широкой национальной оппозиции без подобной стратегии – без веры в то, на что направлены их действия. В противном случае, сопротивление не сможем стать чем-то большим, чем просто громогласные заявления или озлобленная реакция. Движение перестанет представлять тех, кто осознаёт свои политические цели, кто вооружён терпением и последовательностью, кто способен победить.⁷

То, что доказал пример «Солидарности» в Польше, несмотря на присутствие 250-тысячных советских войск на польской территории и ещё миллионной армии по соседству, и что подтвердило гражданское движение против апартеида в Южной Африке, нашло отражение практически во всех остальных успешных ненасильственных движениях сопротивления. Говоря конкретнее, существует мало – если вообще существует – структурных условий, которые способны определить, будет ли ненасильственная мобилизация населения с целью свержения тоталитарного режима иметь победные результаты. Структурные и геополитические факторы (включая, к примеру, особенности режима, либо уровень и характер интеграции государства в глобальную экономику) могут изменять карту возможностей и принятия стратегических и тактических решений для тех, кто планирует сопротивление, но они не определяют сами по себе возможности успеха для ненасильственной кампании. История событий показывает, что хотя успех никогда нельзя предсказать наверняка, при наличии хороших стратегических навыков у лидеров ненасильственного движения возможно изменить объективно невыигрышные условия и достичь таких результатов, которые казались бы сторонним наблюдателям, в том числе и экспертам, совершенно невероятными. Тоталитарные государства зачастую являются куда более уязвимыми, чем кажется со стороны. На сегодняшний день существует множество примеров гражданских протестов или реформаторских движений, которые пока не достигли успеха, от Беларуси до Бирмы, от Ирана до Зимбабве. При этом правители этих стран не отличаются особенной жестокостью или хитростью по сравнению с другими, которые были вынуждены оставить должность в прошлом.

Подобно тому, как военные командиры учатся на примере исторических сражений, пример и опыт других ненасильственных движений сопротивления может стать источником вдохновения для разработки успешной стратегии в новых конфликтных ситуациях. Студенты, которые способствовали неожиданному свержению сербского лидера Слободана Милошевича, который на тот момент казался непобедимым, как раз были открытыми и успешными в изучении предыдущего опыта ненасильственных конфликтов. Сербские студенты применяли те концепции и принципы, которым они научились у Шарпа и других стратегов, чтобы доработать и усовершенствовать свою кампанию сопротивления. И хотя уход Милошевича часто связывают с бомбардировками НАТО, прошёл ещё целый после окончания бомбёжки, прежде чем Милошевич был вынужден уйти с должности, и при этом не было сделано ни единого выстрела. Грузинское население училось на примере сербов и подготовило «Революцию роз». Успех Грузии во многом вдохновил участников украинской «Оранжевой революции», картины и уроки которой, в свою очередь, вдохновили юных ливанцев в их «Интифаде за независимость», которая также получила название «Революции кедров».

Учиться на примерах истории

История, а именно недавняя история, учит нас тому, что три элемента являются ключевыми для успешного гражданского сопротивления, для победы в борьбе за права и свободы путём гражданских ненасильственных кампаний. Во-первых, движение должно объединяться под предводительством тех, кто представляет всю широту населения, а не только отдельные партии и классы. Лидеры движения также должны прийти к соглашению относительно ряда достижимых целей. «Солидарность», возникшая как свободный профсоюз для создания политического пространства, нуждалась в расширении до уровня массового протеста, чтобы изменить страну. Изначальная нацеленность на то, чтобы положить конец коммунистическому режиму, могла бы обернуться гораздо меньшим успехом.

Во-вторых, успешное гражданское сопротивление – это результат систематического планирования, позволяющего привлечь и мобилизовать к участию людей различного происхождения, задействовав самых разных представителей гражданского общества: молодых и старых, мужчин и женщин, бедных и богатых. Сила и легитимность возникают вместе с увеличением числа участников и представителей. Привлечение разнообразных взглядов, необходимое для выполнения этого, помогает формировать политическую культуру общества по ходу развития. Очень важен тщательный анализ. Уязвимые места режима – политические, социальные, коммунальные, экономические, военные, международные – необходимо понять, исследовать и использовать. Подобно тому, как противник использует репрессии и кооптацию для того, чтобы разделить и раздробить оппозицию, те, кто планирует ненасильственные действия, нацелены на отделение авторитарного противника от столпов его поддержки, от которых зависит его способность осуществлять власть. Опять же, в противовес подходу «свержения», используемому вооружёнными повстанцами, ненасильственное действие направлено на разрушение или подрыв самих основ тоталитарного режима, за счёт формирования широкомасштабного движения, которое способно оказывать давление, чтобы вызывать изменения лояльности ключевых секторов и акторов.

Репрессии необходимо предвидеть и планировать всё таким образом, чтобы свести к минимуму их негативные последствия и приспособиться к ним. Изначально, продуманная, продолжительная череда забастовок, бойкотов, протестов и многих других ненасильственных санкций бросает вызов легитимности авторитарного правителя, ставит под вопрос его способность управлять, либо способность оккупанта контролировать гражданское население. Это, в свою очередь, подстёгивает и воодушевляет борьбу против тех, от чьей поддержки зависят власть имущие. Ненасильственное движение должно планироваться постепенно и организовывать ресурсы таким образом, чтобы добиться тактических возможностей, простирающихся за пределы конфликта. Эффективное гражданское сопротивление должно быть в силах использовать целый набор тактик, выстроенных с умом и являющихся неотъемлемой частью комплексной стратегии, а также постоянно оказывать давление на противника.

В третьих, движение должно оставаться в рамках ненасильственного порядка, поскольку насилие влечёт за собой серьёзные последствия. С появлением насилия на каком-то из этапов сопротивления, гражданское участие улетучивается. Более того, применение насилия, сводит к минимуму вероятность того, что избиратели, на которых опираются режим, отступятся от него, включая владельцев бизнеса и вооружённых защитников государства, в чьей лояльности режиму не стоит сомневаться. На эти группы можно воздействовать путём эффективного гражданского действия, но едва ли стоит ждать от них дезертирства, если они находятся под обстрелом.

Гражданское сопротивление состоит не в том, чтобы растопить сердца, а в том, чтобы развить власть, а также искусно адаптировать свою стратегию к хитросплетениям других форм и измерений власти. Динамика гражданского сопротивления во многом переворачивает привычное понимание власти с ног на голову. Гражданское сопротивление возникает в результате действий обыкновенных людей, а не представителей правительства или элит. Его власть является результатом того, что задумали и воплотили в жизнь сами люди внутри страны, а не навязывается извне решением сторонних акторов; она осуществляется путём лишения легитимности, выведения из строя и развала существующей системы угнетения, а не путём обезглавливания правителя. В то время как ненасильственное сопротивление происходит за счёт распространения власти, восстания с применением насилия, напротив, концентрируют власть. Власть, захваченная насильственными средствами, как правило, остаётся в руках небольшой группы, головного звена. Если вооружённым революционерам или повстанцам и удастся взять верх и захватить управление, несмотря на все риски и низкую вероятность успеха, решающая власть будет сконцентрирована в их руках. Люди же останутся лишь безучастными наблюдателями.

Подобная динамика подтверждается в недавних исследованиях государственных трансформаций. Фридом Хаус провёл анализ 67 случаев перехода к демократии, произошедших в период с 1970 по 2005 годы, в поисках каких-либо значимых связей между действиями оппозиции до смены управления и уровнем свободы в итоге. В 50 случая из 67 преобладало ненасильственное сопротивление; чем меньше насилия применялось оппозиционными силами, тем больше свободы было в итоге; чем шире было участие населения в сопротивлении угнетению, тем шире были свободы после переворота.⁸ Говоря кратко, от того, каким образом ты воюешь, зависит то, что ты получаешь в итоге. Устойчивые демократические результаты возникали вследствие переворотов, где применялось ненасильственное гражданское сопротивление, в то время как в тех случаях, когда оппозиция прибегала к насилию, а решения принимались на уровне элит, наблюдалась гораздо более слабая связь с демократическими результатами.

Другие исследования, посвящённые сравнению относительной эффективности различных форм борьбы, находятся на разных стадиях готовности. Одна из готовящихся к выходу работ сравнивает последствия 285 ненасильственных и насильственных кампаний сопротивления, произошедших в XX веке, и основным её выводом является то, что ненасильственные кампании в два раза чаще оказываются успешными, чем насильственные.⁹

Мы можем говорить об эффективности терроризма и применения насилия радикальными группировками тогда, когда злоумышленники стремятся к достижению политических целей. Цена применения насилия для осуществления конфликта зачастую оказывается куда более высокой, чем это могут себе вообразить те, кто выбирает подобные способы. Распространение знания о том, насколько более выгодными могут быть альтернативные формы гражданского сопротивления, могло бы предостеречь возможных повстанцев от использования насильственных мер.

Растущее число исследований и случаев гражданского сопротивления поднимает важные вопросы, касающиеся того, существуют ли определённые обстоятельства, которые могут способствовать или, напротив, препятствовать успеху гражданского сопротивления; каково значение культурных факторов; какова роль сопутствующих обстоятельств (как, например, неудачные войны в Аргентине или на Балканах); каково значение совокупной динамики ненасильственной и насильственной оппозиции в конкретных обстоятельствах; какова природа и значение уязвимости к репрессиям; каково значение масштаба влияния сторонних акторов. Одно из основных и прорывных международных научных исследований было предпринято в Оксфордском университете, начавшись с основополагающей конференции в Оксфорде в марте 2007 года, где подобные вопросы рассматривались как тематически, так и в контексте конкретных примеров гражданского сопротивления за последние 60 лет.¹⁰ Первый том (содержащий 20 конкретных примеров) запланированного двухтомника должен быть опубликован издательством Oxford University Press в 2008 году.¹¹ Это, в совокупности с будущими запланированными аналитическими исследованиями и конференциями, должно сделать вклад в наше понимание того, как конфликты, в которых задействовано ненасильственное гражданское сопротивление, могут влиять на формирующийся стратегический ландшафт.

Ответная реакция

Российские, китайские, зимбабвийские, бирманские и прочие авторитарные лидеры и главные фигуры выказывают обеспокоенность тем, какое направление принимают кампании гражданского сопротивления. Ши Зонг Юань, ответственный за китайские СМИ, в ответ на вопрос о том, почему в Китае были отвергнуты планы разрешить иностранным изданиям печататься в стране, откровенно признал: «Мне страшно, когда я думаю о цветных революциях».¹² Авторитарные лидеры подобными высказываниями продемонстрировали, что они осознают, каким потенциалом обладает гражданская ненасильственная мобилизация, и они нацелены на то, чтобы индивидуальными и коллективными мерами ограничивать её возникновение в своей стране. Гражданское ненасильственное действие изображается как зловещая, навязанная извне техника «смены режима». Подобные характеристики – одно из проявлений изображения гражданского общества как стратегического поля битвы, а внешней поддержки гражданского общества и объединений по борьбе за гражданские права – как незаконного вторжения.

В январе 2005 года в постановлении, известном как «Карпатская декларация», лидеры «революции роз» и «оранжевой революции», президент Грузии Михаил Саакашвили и президент Украины Виктор Ющенко, сообщили:

Мы резко отрицаем идею о том, что мирная демократическая революция может быть вызвана искусственными техниками или иностранным вмешательством. Совсем наоборот, революции в Грузии и Украине произошли, несмотря на существование подобных политических техник или стороннего вмешательства.¹³

Прибегая к цитатам, можно сказать, что мировых авторитарных лидеров преследует призрак – призрак гражданской ненасильственной власти, сила, значение которой будет лишь возрастать по мере того, как будут увеличиваться масштабы глобализации. В мире, где знания циркулируют с такой скоростью, которую раньше даже представить было невозможно, где индивидуального потребителя кормят нескончаемым потоком технологических инноваций, возможность борьбы за права «снизу» может лишь усиливаться.

Современные возможности коммуникации, а именно аудио-визуальные технологии, чрезвычайно упростили для людей практически по всему миру доступ к чужому опыту, к урокам былых успехов и поражений, а также к возможностям достижения чрезвычайно важных и продолжительных результатов путём гражданских движений. Воображение повстанцев получило такой простор, какой и представить было нельзя в условиях одного лишь печатного слова.¹⁴ Документальные фильмы, распространяемые Международным центром ненасильственных конфликтов, а именно «Сильнее силы», «Свалить диктатора», и «Оранжевая революция», были показаны более чем в 70 странах, были переведены на десять языков, в результате чего возрос запрос на базовые знания и организационные приёмы, касающиеся стратегического ненасильственного действия.¹⁵ Лучший совет для тех, кто нуждается в знаниях и обучении, может существовать лишь в общем виде, избегая готовых форм и конкретных советов в отношении специфических конфликтных ситуаций. Лишь местные акторы могут получить доступ к непосредственным запросам, возможностям и опасностям, отличающим их борьбу, и разработать стратегии, которые лучше всего отвечают контексту. Эти акторы могут научиться у сторонних экспертов и ветеранов универсальным переменным, которые характерны для любых гражданских движений.

Тем, для кого подобные кампании представляют угрозу, необходимо определить, каких «изменений режима» желают и добиваются другие партии. В действительности, главным объектом борьбы являются изменения, которые позволили бы людям самостоятельно выбирать способ правления в стране. В не столь отдалённом будущем все герои недавних «цветных революций» вынуждены будут покинуть свои должности. И вопрос состоит в том, придут ли на смену этим лидерам те, кто был избран в ходе свободных и состязательных выборов, на которых решение будет принадлежать гражданам, а если нет, то что предпримут граждане, чтобы дать отпор попыткам узурпации их гражданской свободы. Согласятся ли они безвольно с такой ситуаций, задействуют ли насилие, либо будут искать вдохновения в своём собственном и мировом наследии ненасильственного гражданского действия? И если люди попросят поддержки в виде универсальных способов, которые могли бы помочь свергнуть репрессивную власть ненасильственным путём, то кто сможет им помочь?

Право помощи

На данный момент хотя бы на уровне исследований существует осознание того, что существует коллективная «ответственность за то, чтобы защитить» людей, подвергающихся геноциду, этническим зачисткам и другим преступлениям против человечности. Возможно, сейчас пришло время задуматься об осознании «права помощи»¹⁶, определяющего и устанавливающего норму либо право отвечать на призывы о помощи со стороны людей, которые были лишены всемирно принятых прав. Помощь такого рода могла бы включать снабжение информацией, правовыми либо финансовыми ресурсами. Важно, чтобы подобное право помощи не сводилось ко всеобъемлющему праву на иностранное вмешательство во внутреннюю политику чужого государства и не интерпретировалось таким образом, не служило продолжением внешней политики другого государства и не заглушало бы легитимные голоса акторов внутри страны.

В отличие от провозглашённой Соединёнными Штатами «ответственности по защите», которая существует в виде использования американских вооружённых сил на территории других государств, право людей на получение помощи в случае притеснений должно сводиться исключительно к ненасильственным формам.

Существует потребность в серьёзном изучении характера современных законов, правил игры на поле современных международных, или даже транснациональных, отношений, которые на сегодняшний день простираются далеко за пределы того, как действуют государства в отношении друг друга. Вопрос даже не столько в том, чтобы распространять и развивать демократию, сколько в том, какие средства являются подходящими, эффективными и легитимными для различных акторов при оказании поддержки конкретным гражданским деятелям, ищущим информации, совета и помощи для достижения своих интересов и защиты своих прав.

Проблемой как для государственного управления, так и для анализа является то, что привычно думать в терминах того, что «мы» можем сделать по отношению к «ним», с акцентом на традиционные механизмы, доступные государствам. Повышенное внимание стоит уделить возможностям местных общественных сил изменить ситуацию в своей стране, даже если сторонние акторы неспособны контролировать масштаб, динамику и траекторию гражданского сопротивления.

Щепетильность в словах и мыслях чрезвычайно важна. В своей речи, где бескомпромиссно излагалось мнение о том, что существует моральная обязанность вмешательства, порой военными силами, для помощи распространению демократии, Министр иностранных дел Великобритании Дэвид Милибэнд озвучил необходимость поддержки «гражданских волн».¹⁷ Этот термин, несмотря на возражения со стороны Милибэнда, был понят как отсылка к военной волне в Ираке, а потому многие могут провести параллель между поддержкой гражданского сопротивления и дискредитировавшей себя «демократической политикой». И хотя адекватная и устойчивая поддержка местного гражданского сопротивления может быть очень важна, упоминание о «гражданских волнах» в таком ключе, без подробного разъяснения, влечёт за собой ошибочное мнение о том, что местное гражданское сопротивление представляет собой нечто такое, что может быть организовано либо изменено силами сторонних участников. Гражданское сопротивление, в случае его эффективности, редко принимает форму «волн». Даже когда мы наблюдаем кульминационные события в ходе массовых протестов, забастовок и других влиятельных гражданских действий, им всегда предшествует терпеливая мобилизация объединённого фронта, тщательное планирование тактики и применение стратегии, основанной на ненасильственной дисциплине и ослаблении поддержки авторитарного государства.

* * *

Расширение международного права в области прав человека означает, что человеческие права внутри суверенных государств являются легитимным объектом внимания и обсуждения для сторонних наблюдателей. Этот корпус законов включает Устав ООН, Всеобщую декларацию прав человека, Международную конвенцию гражданских и политических прав, а также Международную конвенцию экономических, социальных и культурных прав (иногда все их в совокупности называют «Международный Билль о правах человека»), а также фундаментальные договоры в отношении прав человека, посвящённые конкретным вопросам, и широкое число других соглашений, конкретно Хельсинские соглашения, в которых непосредственно обсуждалась проблема транснациональной поддержки при защите человеческих прав. Индивиды и институты, обеспокоенные вопросами демократии и свобод, мира и безопасности, должны объединить усилия, чтобы разработать ряд современных норм в отношении того, как возможно свободное взаимодействие населения и гражданского общества в международном масштабе. Всеобщий доступ к знаниям и ресурсам, необходимым для защиты своих прав, особенно если эти права подвергаются угнетению со стороны авторитарного правительства, является основополагающим моментом концепции человеческих прав как таковых.

Примечания