Влияние американской идеологии на российское сообщество международников

В любой идеологии существуют, как отмечает Стивен Гилл, негативное и позитивное измерения[1]. Негативное измерение – это идеология как «ложное сознание», в марксизме, система представлений, которая навязывается извне. Позитивная – идеология как выражение мировоззрения определенного класса или другой социальной общности. Иными словами идеология это всегда средство подчинения кого-то, кому навязывают установки (негативный смысл), тому (позитивный смысл), кто эти установки продуцирует и выражением чьих ценностей и интересов они являются.

Либеральная идеология претендует на то, чтобы быть всеобщей, но на самом деле отражает ценности и интересы американского государства и общества.

Принятие решений в сфере внешней политики в любом государстве - процесс, на который оказывают влияние многие  факторы, в том числе не последнюю роль играют предложения экспертно-академического сообщества. Само оно является частью более широкого сообщества международников, в которое входят и работники государственных ведомств. Между двумя половинами этого целого осуществляется как естественный обмен идеями, так и людьми.  Идеи и концепции, которые вырабатывает это сообщество, затем становятся частью государственной политики, ложатся в основании осмысления государством своего места в мире, а также практических действий в сфере международной политики.

Для корректного определения потенциала влияния американской идеологии на российскую внешнюю политику рассмотрим, какие идеи и почему доминируют в российском сообществе международников? Есть ли там место американской идеологии? Каков тот идейный базис, на основании которого происходит становление мировоззрения международников в соответствующих образовательных учреждениях?

Образование: либеральная индоктринация

Начнем с азов. Итак, какая идейная база лежит в основании образовательного процесса в профильных учебных заведениях? Как правило, большая часть российских международников имеет либо политологическое, либо историческое образование. Обе отрасли знания по самой своей сути являются предельно идеологизированными. При этом политологические концепции оказывают серьезное влияние и на тех, кто получает образование по историческому профилю. Сам анализ сферы международных отношений хотя и невозможен без знания истории, требует работы с политологическим терминологическим аппаратом.

Политология, которая преподается в большинстве российских вузов, в том числе в учебных заведениях, готовящих международников, представляет собой кальку с американской политической науки (political science) и отличается доктринальными принципами характерными для американской идеологии в целом, а именно:

1.Прогрессизмом и универсализмом

2.Рассмотрением либерально-демократической политической системы как нормативной, ее приоритетным исследованием.

3.Некритическим рассмотрением идеологии прав человека и гражданского общества

4.Индивидуалистической антропологией

5. Позитивистскими гносеологическими установками

Таковы, к примеру, учебники по политологии под редакцией Мельвилля (МГИМО[2]),  Кравченко (МГУ[3]), ставший классический учебник Пугачева и Соловьева("Пугачев В., Соловьев А. Введение в политологию") и т.д.

В рамках господствующей парадигмы в российской политической науке либеральная демократия и гражданское общество осмысляются как предел поступательного развития человечества.  Никакой антиамериканской идеологии в такой парадигме просто не может возникнуть, так как американская идеология подается как универсальный и единственно возможный выбор для любого цивилизованного человека.

То же самое касается специфических курсов международных отношений и мировой политики, теорий интеграции. В области международных отношений, как правило, дело ограничивается трансляцией классических позитивиских теорий этой дисциплины, возникшей в англосаксонском геополитическом контексте.  Введение понятия «мировая политика» осмысляется в частности М. Лебедевой (МГИМО) как переход к пониманию мира как единой системы, в которой определяющими являются тенденции глобализации, демократизации и формирования системы глобального управления[4]. В таком контексте концепт мировой политики становится синонимом постмеждународной политики, закрепляя господство глобалистского дискурса.  

Для ведущих авторов в этой области (М. Лебедева, М. Стрежнева[5]) свойственно позитивно воспринимать неолиберальную концепцию глобального управления, под которым подразумевается создание рассредоточенной  системы согласования мировых процессов с участием государственных и негосударственных акторов, включая группы влияния и транснациональные корпорации. Однако сам концепт «глобального управления» редко подвергается критике и рассматривается тоже как историческая неизбежность[6].

Откровенной трансляцией глобалистского либерального идеологического дискурса отличается и дисциплина «Глобалистики», особенно в версии М.А. Чешкова[7] . Опять же мы имеем дело с характерным для американской идеологии однополярным и универсалистским видением мира,  в духе раннего Ф. Фукуямы, которое однако претендует на статус научной дисциплины.

В то же время геополитика, предлагающая альтернативное либерально-глобалистскому видению мира динамичное и конфликтологичное прочтение мировых процессов и утверждающая неснимаемый геополитический дуализм теллурократических и талассократических держав, вытесняется из образовательного процесса.

Сама геополитика подвергается резкой критике именно из-за своей конфликтологичности, либо, эту конфликтологичность стремятся искусственно у геополитики изъять, предлагая под видом геополитики собственные интеллектуальные суррогаты («Геополитика» гг. Гаджиева и Мухаева).  Как правило, вместо серьезной критики для дискредитации геополитики применяются методы риторической аргументации, например, использование  штампов: «вульгарная геополитика», «фундаменталисты-охранители»[8] и т.п.

Показателен пример курса геополитики в МГИМО для бакалавриата по направлению «Международные отношения»:

В теме «Геополитика современной России» автор курса предлагает ознакомиться с чем угодно, включая предсказывающего «Конец Евразии» руководителя Московского центра Каргнеги Дмитрия Тренина. Из классиков российской геополитической школы в этой программе в принципе не упоминается никто[9].

Парадигма либерального глобализма

На уровне российского экспертного сообщества можно выделить два типа трансляции американской идеологии.

Первый -  это либеральный западнический нарратив 90-х с некоторыми поправками на фактологию 2000х. Отличительными его чертами являются утверждение о наличии у России и Запада общих ценностей, каковыми объявляются ценности европейского Просвещения, уравнивание понятия запад с «евроатлантическим сообществом», где доминируют США, рассмотрение державных изменений в политической системе России и ее внешнеполитическом курсе в негативном ключе. Целью внешней политики России объявляется сближение с Западом, преодоление разногласий с США и ЕС. Подчеркивается необходимость продолжения либеральных преобразований в области политики и экономики. Ряд наиболее одиозных представителей этого направления, в частности академик Арбатов-младший пытаются в настоящее время продемонстрировать фиктивную эволюцию своих взглядов, сочетая либеральные тезисы с патриотическими штампами и цитированием первого лица государства[10]. Так полицентричный мир в этих построениях становится синонимом глобального, ориентированного на западные ценности мира, где высокую роль играют международные институты, а суверенитет России может быть достигнут лишь при возвращении на столбовую дорогу европейской цивилизации.

При этом курс на сближение с не западными странами либо превращение России в независимый полюс силы демонизируется. Сами незападные страны, в частности Китай и Иран, объявляются источниками разнообразных угроз.

Как правило,  такого стиля придерживаются либо представители российских отделений западных экспертных центров (наиболее яркий пример - Московский центр Карнеги), либо напрямую завязанные на западные структуры академические институты и их подразделения: ИНИОН РАН и в особенности Отдел проблем европейской безопасности Татьяны Пархалиной, ИМЭМО РАН, (проект Евроатлантическая инициатива в области безопасности и Центр международной безопасности уже упоминавшегося Арбатова), Институт США и Канады и Институт Европы РАН.

Продолжает придерживаться этого дискурса и Совет по внешней и оборонной политике, основанный в свое время как прямое продолжение структур ведущего глобалистcского мозгового центра – Нью-Йоркского Совета по международным отношениям (CFR). Примерами может служить последняя Ассамблея СВОП «Контуры неспокойного будущего» и доклад СВОП «Смена ориентиров с Запада на Восток».

Естественно, что в обойме трансляторов откровенно проамериканского дискурса находятся и представители Высшей школы экономики и либеральных мозговых центров, таких как «Центр исследований постиндустриального общества» В. И. Иноземцева, ИНСОР В. Юргенса, фонд «Либеральная миссия», фонд «Новая Евразия», основанный американским фондом «Евразия», ПИР-центр, Горбачев-фонд и др .

Схожей идеологической направленностью отличаются тексты представителей политологической школы МГИМО, А.Ю. Мельвиля, М. М.  Лебедевой, В.Б.Кувалдина[11], В.М.Кулагина (главного российского пропагандиста либеральной теории демократического мира, лежащей в основании американской доктрины распространения демократии), М.В.Ильина.

Периферийный реализм по-русски

Второй тип трансляции американского дискурса основывается на несколько иной позиции. Как и в первом случае авторы заявляют об общности ценностей России и Запада, однако утверждается, что приоритетное значение имеют национальные интересы. Приверженцы этого подхода отмечают, что, несмотря на противоречие интересов, Россия и США вполне могут их согласовать. При этом наиболее  желательной перспективой для России объявляется превращение во влиятельную региональную державу в глобальной системе, в которой сохраняется лидерство США и Запада в целом. Осуществлено это может быть либо через «вхождение в западный мир», либо через превращение в  некое «пространство моста» между США и Китаем.

Несмотря на ограниченную критику США и периодическое использования термина «полицентризм» такой подход также полностью противоречит многополярному, так как обосновывает необходимость или неизбежность сохранения глобальной доминации Запада. Запад по-прежнему выступает в качестве образца для подражания и наиболее «прогрессивного региона планеты». Прогрессистская и западническая идеология в этом своем варианте обращается к установкам обыденного сознания, инстинктивному материализму и гедонизму и вере в прогресс.

Одним из манифестов такой идеологии является статья заместителя директора Института США и Канады В. А. Кременюка «Шансы и ресурсы российской державности[12]», в которой автор использует как раз процитированную выше аргументацию. Ранее тот же автор скорее придерживался первой, ультразападнической позиции[13], в частности оправдывал принцип превосходства прав человека над суверенитетом отдельных государств[14], в чем его не поддерживал и недавно скончавшийся академик Мирский.[15].

Еще более показательно недавнее интервью директор ИМЭМО РАН А. Дынкина «Российской газете»:

Цитата:

«США придется пересмотреть идею своего первенства в мировой политике и принять статус первого среди равных (как говорили древние - primus inter pares). Им предстоит вместе с другими ведущими державами взять на себя ответственность за построение такой системы международных отношений, которая учитывала бы интересы других игроков, укрепляющих свои позиции, и их стремление играть более важную роль в мировой политике[16]».

При этом Дынкин полагает, что Россия и США должны совместно противостоять кризису в культурной и идеологической сфере. То есть опять таки утверждается об общем со Штатами идеологическом базисе (американском и либеральном) и лидирующей позиции США в глобальном мире как о чем-то само собой разумеющемся, и не требующем обсуждения.

В теории международных отношений у такой позиции есть вполне определенное наименование: периферийный реализм. Наибольшее распространение она получила в Латинской Америке. Наиболее характерный пример «периферийный реализм» аргентинского международника Карлоса Эскуде. Как и традиционные реалисты в МО «Периферийные реалисты» оценивают международную политику с точки зрения национальных интересов государств, однако полагают, что поскольку их государства являются недостаточно сильными, то наиболее рациональной стратегией было бы следование правилам, существующим внутри системы. Таким образом, можно добиться максимизации выгоды, если следовать существующим правилам и ориентироваться на государство гегемон. Устранение же гегемона и ликвидация гегемонистской системы чревата пертурбациями, кризисами, конфликтами, что может сказаться на безопасности периферийных государств.

Периферийный реализм уравнивает национальный интерес с индивидуальным интересом граждан, который в свою очередь сводится к необходимости обеспечения безопасности и повышения благосостояния. На основании этого делается важнейший вывод: ненужно конфликтовать с более сильными государствами, так как это ведет к тому, что бремя затрат возлагается на граждан. Только сильные государства способны обеспечить выполнение тех правил, без которых система развалится.[17]

Показательно, что ведущий российский «реалист» А. Д. Богатуров, балансирует между периферийным реализмом и реализмом классическим. В 90-х он предложил идею осмысления мировой системы как системы «плюралистической однополярности», в которой главная задача государства - повышение собственного статуса в рамках существующей системы.[18]

В статье «Плюралистическая однополярность[19]» в начале 2000-х Богатуров утверждает, что антизападный курс был бы наиболее губителен для России, так как Запад силен и является источником технологий, капиталов, производственного и модернизационного опыта для России. Также для автора были свойственны утверждения о желательности продления «миротворческой миссии» США в Афганистане[20]. Обосновывается это конечно, же интересами России и угрозой распространения исламского экстремизма.

При этом либеральная идеология продолжает имплицитно присутствовать даже в трудах авторов, которые добросовестно пытаются мимикрировать под реализм. Так проректор Дипакадемии МИД РФ по научной работе А.В. Лукин, исследуя политический кризис в Киргизии в 2010 году, предлагает чисто либеральный способ решения аналогичных проблем для всех стран постсоветского пространства, в том числе России:

«Создание и институциональное укрепление правового государства и системы разделения властей вместо нынешних квазипартий, квазиобщества и квазивыборов»[21].

Можно было бы сказать, что сторонники российского периферийного реализма лишь объективно оценивают сложившуюся ситуацию. Их аргументация является именно таковой. Но теории международных отношения не являются чистым отражением некой «объективной реальности», в них всегда присутствует субъективный момент. Кроме того теоретические построения непосредственно воздействуют на практическую политику. Иначе говоря: международные отношения таковы, какими они представляются в теориях МО, а теории МО таковы, какими их представляют теоретики. Те, кто претендует лишь на корректное отражение существующей реальности, на самом деле конституирует эту реальность.

Даже критикуя либерализм и демократизацию и навязывание западных ценностей остальным цивилизациям  российские авторы не могут отказаться от базовых идейных установок того, что можно определить как «Американскую идеологию». Тот же Лукин полагает, что «Россия должна стать проводником европейских подходов и ценностей в Евразии[22]» и в ответ на усиление консервативных тенденций в российской политике предлагает не сбрасывать с корабля постсовременности западные  концепции прав и свобод, разделения властей и т. п[23]  (то есть именно базовые принципы американской идеологии), яро разоблачая «авторитарные режимы». Директор Института Европы А. А. Громыко, критикуя сторонников понимания России как уникальной цивилизации полагает, что «это противопоставит Россию всему остальному миру», полагая вероятно «под всем остальным миром» США и Европу[24].

Заключение

И либеральный глобализм и российский периферийный реализм  впослне соответствуют двум вариантам американской идеологии в сфере международных отношений: либерализму и реализму. Если первый – всего лишь калька с западного варианта, то второй – реализм для колоний, в котором вместо полноценного отстаивания суверенитета и интересов страны предлагается довольствоваться тем, что есть.  Если полноценный реализм, как отмечал еще Э. Х. Карр[25], стремится при необходимости к полной перестройке существующей международной системы, то периферийный реализм стремится сохранить или слегка модернизировать систему, полагая главной целью сохранение международного порядка.

Естественно, что оба выделенных типа дискурса являются идеальными типами. В действительности можно наблюдать смешивание обоих дискурсов или использование их отдельных элементов в научных построениях, полемике, обосновании своих позиций. Показательно, что оба этих типа восприятия международных отношений базируются на западническом идейно-философском базисе. Тот факт, что США являются центром не только политическим и экономическим, но идейным современного западного мира обуславливает их имплицитную и эксплицитную проамериканскую ориентацию.

Западничество остается главным идейным стержнем, который обеспечивает доминирование либерального дискурса в российском сообществе международников. Само оно остается достаточно закрытым, сохраняя в этом определённую преемственность с институтами советских времен.  Западники обоих направлений представляют в целом солидарную группу, большинство членов которой включено в зонтичные структуры типа СВОП или Российского Совета по международным делам, возглавляемого бывшим президентом фонда «Новая Евразия» Андреем Кортуновым.

 Можно предположить, что именно идеологическая индоктринация, осуществляемая в образовательных учреждениях, формирование в целом западнического интеллектуального климата в экспертно-академической среде и вытеснение приверженцев иных мировоззренческих систем способствуют узурпации либералами непропорционально большого относительно популярности либеральных идей в российском обществе сегмента дискурса на тему международных отношений.