Византийская Иконопись - Преображение Господне

(Мф. 17:1-13, Мк. 9:1-12, Лк. 9:28-36).

Прежде, чем мы приступим к обзору икон Преображения, выясним: что же такое показал Христос избранным ученикам на горе Фавор?

Избрал Христос всего троих из двенадцати – тех, кто, как Он считал, смогут вместить хоть что-то, хоть частичку того, что Он им покажет – «якоже можаху».

Обычно принято считать (по толкованиям святых отцов), что Христос показал ученикам Свою божественную славу. Не будем спорить со святыми отцами, вспомним только, что еще во времена Ветхого Завета люди были совершенно уверены, что нельзя увидеть Бога и не умереть. Вспомним, как являлся Господь людям – в виде Ангела, принимавшего облик человека.

Вспомним также, как увидел Господа Моисей – только со спины, уходящего, но тоже в человеческом образе. До этого он видел Его – или опять же Ангела? – в горящем и несгорающем кусте и слышал Его голос – наяву ли или в сердце своем – кто может точно сказать? (Как и Авраам – кто знает, как он слышал голос Божий – не плотскими же ушами!).

Тем не менее, «Бога не видел никто никогда», – и это утверждает апостол Иоанн, который как раз и был одним из троих, кто удостоился видения на Фаворе. Остается предположить: не Бога видел он тогда, в незабываемой для него ночи, а Человека. И не только божественную природу показал Своим апостолам Христос, но и человеческую. Вернее – Богочеловеческую. То есть, Он явился перед ними как Новый Адам, в том виде, в каком когда-то был сотворен Адам «первый», но который он утратил после падения.

О том, что тело Адама было не таким, каково оно у людей сейчас, а более тонким, проницаемым, легким и, главное – светящимся – писали многие святые отцы, в частности, пр. Макарий и свт. Григорий Палама. Но свет этот был не свой, а, как и свет ангелов, отраженный – свет божественных энергий, которые пронизывали Адама насквозь и заставляли его сиять, как Солнце. Однако, пав, Адам и Ева утратили это свечение («и увидели они, что наги»), и Господь дал им «ризы кожаные», то есть, то плотное и «дебелое» тело, которое мы, их потомки, нынче имеем, – несущее в себе семя тли, подверженное болезням и смерти, но также и в какой-то мере защищающее от суровых условий падшего мира (в том числе от гравитации, магнитных полей и космических излучений). Заметим: это тело надето на человека как бы «сверху», как некая одежда или «шкура», но и первозданное тело Адама внутри Бог не отнял – оно осталось в сокрытом, так сказать, дремлющем состоянии. Но иногда у тех людей, кто прилагает к этому усилия, оно «пробуждается» (это и значит имя «Григорий» – «пробужденный»; вспомним, сколько великих святых носили это имя!), дает о себе знать – хотя бы легким свечением, исходящим от пальцев рук и – во время молитвы – от головы. Это именно то тонкое тело, которое апостол Павел называет «внутренний человек», образ Божий, не отнятый у человека, но затемненный, как бы приглушенный, при том, что подобие Божие – его сияние, излучение божественных энергий – человеком утрачено.

Вот в такое «двухслойное» человеческое тело облачился и Сын Божий в Своем Воплощении. Но, в отличие от нас, грешных, это Его «внутреннее тело» под воздействием Его же божественной природы (и так как Он был чист от греха) не дремало, и Он имел возможность его проявить – например, в хождении по водам или сквозь плотную толпу, когда Его хотели схватить и убить фарисеи.

Однако, Христос счел нужным его сокрыть под такими же «ризами кожаными», как и у всех потомков падшего Адама – по той простой причине, чтобы ничем не выделяться из окружавших его обычных людей, чтобы не насиловать человеческую волю. И творил чудеса силою Святого Духа, никогда Его не покидавшего, но тоже для окружавших его людей незримого.

И вот на горе Фаворской Христос и показал троим ученикам именно это Свое Богочеловеческое тело – пронизанное божественными энергиями, излучавшее свет – но не как у Адама, получившего его как дар, но Свой собственный, исходивший от Его божественной природы. Он предстал перед троими учениками как бы уже воскресшим, в сиянии Своей славы.

Григорий Палама:
«Мы веруем, что Он явил в Преображении не другой какой-либо свет, но только тот, который сокрыт был у Него под завесой плоти; этот же Свет был Свет Божеского естества, поэтому и Несотворенный, Божественный. Так, и по учению Богословствующих отцов, Иисус Христос преобразился на горе, не восприявши что-либо и не изменившись во что-либо новое, чего до того не имел, но показав ученикам Своим только то, что у Него уже было…»

Здесь на память приходит миф о смертной деве Семеле, которая попросила Зевса явиться к ней во всем блеске его божества – и погибла, не выдержав его божественной силы, чуть не погубив и росшего в ее чреве младенца Диониса. В отличие от языческого божества, Христос к людям милостив, и явился Он троим ученикам в свете очень «умеренном», так сказать, дозированном – ровно настолько, насколько ученики были в состоянии его воспринять и вынести. Но и этого им хватило: мы видим, как бедные Петр, Иоанн и Иаков на иконах Преображения падают навзничь от видения преобразившегося своего Учителя, просиявшего в ночи нетварным светом. «Одежды его сделались, как свет (или как снег в другом Евангелии)» - ясно, что это не сами одежды, которые Сын Божий носил в Своей земной жизни, вдруг побелели, но это «одежды» из света заслонили собою те, что были на Нем («одеяйся светом, яко ризою»).

И еще одна важная мысль: Христос показал избранным ученикам не только то тело, в котором Он воскреснет после крестной Своей смерти, но также и образ Второго Своего пришествия – как Он явится во славе судить живых и мертвых и, а также то тело, какое обретут люди после всеобщего воскресения – тело первозданного Адама, тонкое, легкое, светящееся, но в то же время свое собственное – одновременно прежнее и новое, так же, как все вокруг станет иным – «новая земля и новое небо».

Кроме того, на горе Фавор явлена была вся Пресвятая Троица в полном Своем составе – Отец в виде гласа с небес и Дух Святой в виде сияния божественных энергий – света нетварного.

*    *    *

Теперь перейдем к вопросу развития иконографии Преображения в течение веков.

Первая икона Преображения находится в конхе апсиды базилики Сан Аполлинаре ин Классе в Равенне (549 г.).

Честно говоря, узнать в этой замечательной мозаике Преображение нам, привыкшим к иной, более «реалистичной» иконографии, очень трудно. И не только из-за того, что в центре нижнего ряда находится священномученик Аполлинарий с воздетыми в молитве руками посреди райского сада. А потому, что на ней нет… фигуры самого Христа, как мы привыкли Его видеть на вершине горы Фаворской, как нет и падающих навзничь апостолов. Изображение символично.

В центре всей композиции, над головою св. Аполлинария – небесный круг со звездами, в центре которого Крест Христов с Ликом Его в точке пересечения ветвей Креста – а также пространства и времени – но не линейного, которое в падшем мире движется в одну сторону, а времени особого, присущего миру иному, в котором пребывает и св. Аполлинарий, и апостолы в виде белых овечек (три повыше – это Петр, Иоанн и Иаков, пониже – все двенадцать), и все, кого удостоит Христос причастия Своего Света. Золотые буквы А и ω по обе стороны Креста Христова указывают на это закольцованное время – начало творения мира и завершение бытия мира падшего, переход его в прежнее – и даже еще лучшее, как учат святые отцы, – состояние. Под Крестом надпись: SALUS MUNDI – СПАСЕНИЕ МИРА, над Крестом – IXƟYC (анаграмма – Iисус Христос Божий Сын Спаситель) – Тот, благодаря Кому это спасение осуществлено. Таким образом, Христос здесь показан в виде Креста, от которого Он неотделим, с которым Он слит в одно целое и на котором Он пребывает, как на жертвенном алтаре, с момента сотворения мира. Эта мысль еще более наглядно отражена на другой римской мозаике – в церкви св. Климента, где Крест небесный показан как Древо Жизни, на котором присно распят Сын Божий, а из корней изливаются райские реки.

Рим, базилика св. Климента. Верхнюю часть поверхности апсиды занимает грандиозная по размерам и замыслу мозаика. На основании многочисленных раннехристианских символов исследователи делают вывод, что данная мозаика сохранилась от древней базилики, или же она выполнена в 12 в. по мотивам утраченной в пожаре мозаики 4-5 веков.

В капелле Архиепископа в Равенне (494-519) образ сакрального пространства – Крест (в данном случае шестиконечный – как  монограмма Iисуса Христа) в небесном синем круге помещен и в центр купола с символами евангелистов и ангелами четырех ветров, и в зениты двух арок; а в зените двух других арок – по иконе Христа в кресчатом нимбе, что опять же указывает на возможность замены иконы Христа изображением Его Креста.

Традиционную икону Вознесения здесь узнать трудно. Но вот в куполах грузинских храмов подобных изображений сохранилось довольно много. Они обычно называются «Вознесение Креста». Но почему не Христа?

Купол Вознеения в грузинском монастыре Ишхан на территории Турции.

Вернемся,  однако, к мозаике в конхе апсиды храма св. Аполлинария.

Ветви золотого Креста небесного суть лучи божественного света и благодати, исходящие от Лика Христова. Может показаться, здесь уже заложена еретическая мысль об исхождении Св. Духа от Бога Отца. Но нет! Во-первых, то, что можно показать средствами изобразительного искусства, относится не к сущности Божией – Пресвятой Троицы как Она есть, но только к Богу во вне, т.е. к области энергий, изливающихся в тварный мир. Кроме того, Христос на Тайной вечере говорил Своим Апостолам: «видевший Меня, видел Отца» (Ин. 14:9); «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин. 14:11) и: «Я и Отец – одно» (Ин. 10:30). Таким образом, Лик в пересечении ветвей Креста это Лик Отца, показанный через образ Сына в Воплощении (как это сделал преп. Андрей, в центральном Ангеле своей иконы «Троица» показавший Отца через Сына).   

Можно сказать также, что небесный круг с Крестом в центре – это один большой кресчатый нимб вокруг главы Спасителя, а сам Крест – основа и ось мироздания – как бы стягивает в этот центр все мировое пространство; горизонтальная и вертикальная линии Креста образуют энергетические, световые лучи-радиусы, как бы силовые линии, и все божественные энергии и логосы бытия исходят именно из этого центра. Если говорить, что Крест это ось и центр мироздания, то сразу возникает вопрос: где он находится? Ответ может быть только антиномичным: если говорить о тварном мире и смотреть с Земли, то это Полярная Звезда, вокруг которой движутся звезды; но если говорить о небесах духовных, то центр этот – нигде и одновременно везде, т.к. везде и всюду разливается поток энергий Св. Духа, разносящий по всему тварному миру логосы Логоса-Сына. И на этой композиции в апсиде церкви св. Аполлинария это показано очень наглядно – имеющий очи да видит.

Еще более наглядно эта мысль представлена в куполе мавзолея Галлы Плацидии, где логосы-звездочки располагаются в виде концентрических колец, а потом как бы разлетаются во вне.
(Точно такая же картина в конхе апсиды Архиепископской капеллы, но здесь невозможно показать всё).

Звездочки-снежинки или монограммы IX – тоже маленькие крестики, но уже трехмерные, ветви-лучи которых направлены во все стороны тварного мира, где I – вертикальная ось, Х – две горизонтальные. Крест-монограмма изображалась еще на стенах катакомб вместе с другими символическим изображениями Спасителя в виде рыбы, виноградной лозы, якоря, кораблика…  Такие кресты с ветвями-векторами на все четыре горизонтальные стороны, исходящими от вертикальной оси, через несколько веков вознеслись над куполами храмов по всему  христианскому востоку, освящая пространство на много верст вокруг (или ОКРЕСТ).

Крест на храме Рождества в Вифлееме.

Но эти звездочки могут обозначать также и умные силы вокруг Христа – Солнца Правды или, скорее, Полярной звезды на небосводе, вокруг которого они движутся хороводом, являя нам образ циклического ангельского времени. Собственно, если ангелы суть первые творения Божии, каждый из которых – реализованный, раскрытый логос, обладающий лицом, или точка, светящаяся отраженным от Бога светом, то здесь показаны и изливающиеся из Логоса логосы, и хоровод Ангелов, и – на видимом уровне – хоровод звезд на небесах. Изображение многозначно и многослойно, как и все в христианском искусстве.

Сам небесный круг замкнут кольцом из драгоценных камней – это стены святого града Нового Иерусалима. И Крест Христов возвышается именно посреди этого града небесного, в отличие от Иерусалима земного, расположенного в стороне от места казни – и славы – Сына Божия; известно, что гора Голгофа – центр земного мира и место погребения Адама – оказалась вне стен земного града Иерусалима, что вполне понятно.

Кто знает – может быть, именно всё это и показал Христос апостолам на горе Фавор? Что Крест – Древо Жизни – есть Он Сам, а тот, грубо сколоченный из неструганных балок инструмент позорной казни, на котором Ему предстоит висеть в скором времени, истекая кровью, – лишь земной знак того, неземного Креста, на котором Он распят предвечно и который на самом деле и есть Его Престол, с коего Он правит созданным Им миром. Этот золотой Крест и есть Его риза из света, Его преображенная плоть, которую через сорок земных дней после Воскресения Он вознесет в недра Пресвятой Троицы. Потому Крест этот и украшен золотом – символом света божественных энергий и сверкающими всеми цветами радуги драгоценными камнями – ибо и сам является образом Нового Иерусалима, каковым увидел его Тайнозритель – он же один из свидетелей чуда Преображения (Откр. 21:18-21). Именно такой Крест – покрытый золотом и украшенный драгоценными камнями – был поставлен при императоре Константине во дворе храмового комплекса, созданного его и его святой матери Елены попечением на месте казни и Воскресения Сына Божия в Иерусалиме при том, что сам обретенный Еленой Крест Христов был помещен в храме-базилике рядом с ротондой над Гробом Господним. Изображение этого комплекса мы можем видеть – словно моментальную фотографию – на одной из самых ранних мозаик (5 века) в церкви св. мученицы Пуденцианы в Риме, где также изображено Второго Пришествие с  Христом-Судией в окружении апостолов.

Однако, вернемся в Равенну, в храм св. Аполлинария в Порту. Итак,
в центре композиции – Христос как Крест, то есть, то, что прежде всего привлекает внимание молящегося. А на мозаике есть еще множество интересных деталей.

Молодой Моисей и старец Илия по обе стороны от Небесного креста в круге – появляются из пространства иного мира только по пояс; белые плащи у обоих развеваются в сторону, противоположную центру – создается такое впечатление, что их развевает исходящий от Креста (Христа) ветер – энергии Святого Духа (слово «Руах» на иврите означает и «дух», и «ветер» и понимается как Божие дыхание). Облака на вогнутой поверхности – на золотом небе – располагаются то горизонтально, то вертикально – то есть, пространства в нашем земном понимании здесь нет, оно условно, как условно и вневременно вообще расположение всей сцены Преображения над райским садом, где твердо стоит на зеленой травке посреди цветов св. Аполлинарий. Правда, это можно понять и так, что художник располагал облака, подлаживаясь под вогнутую поверхность конхи, чтобы молящиеся внизу воспринимали их горизонтально – так же, как они изображены на триумфальной арке выше, т.е. напоминали бы облака на восходе Солнца.

Вообще облака здесь понадобились не только ради подобия земному небосводу. Они упоминаются не раз в Св.Писании Нового Завета – там, где речь идет о соприкосновении мира земного с миром потусторонним, в том числе при описании Преображения и Вознесения. Во время Вознесения Христова речь идет не столько о том, что Воскресший Сын Божий натурально взлетает вверх, как птица, но о том, что, оторвавшись от земли, Он скрывается от глаз апостолов в некоем таинственном облаке. Появившиеся – из ниоткуда – «мужи в белых одеждах», т.е. светящиеся белым светом ангелы, проявившиеся из тонкого мира и принявшие вид юношей, а затем снова пропавшие туда же, объясняют апостолам, что Христос вернется на землю таким же образом. Если воспринимать описание Вознесения буквально, то Христос унесся в небеса на облаке и снова появится на земле, прилетев на облаке. Однако, на иконах Вознесения это «облако» всегда изображается символически – в виде круга или овала, окружающего фигуру Христа.

Так же и на иконах Преображения, где тоже говорится об облаке, оно есть только на ранних мозаиках, особенно там, где изображено Второе Пришествие, т.е. тоже вторжение в наш мир мира иного, которое будет сопровождается таинственными, нереальной красоты облаками.

Базилика свв. Космы и Дамина, римский форум, 5 в.  

И, наконец, так же, как на многих ранних мозаиках, появляющаяся сверху, из облака, десница – символическое указание на Бога Отца – в высшей, предельной точке конхи.

Таким образом, здесь мы видим  все Три Лица Пресвятой Троицы, как Она явлена была троим апостолам на горе Фаворской, то есть это есть икона явления Божия в тварном мире – икона Теофании.

И еще: помещение в  центр композиции, чуть ниже сакрального круга, святого Аполинария может говорить нам о том, что на этом месте – на месте апостолов, созерцающих таинство Преображения Господня, – может оказался каждый христианин, кого Христос удостоит этой чести.

Если же мы посмотрим повыше – на композицию на триумфальной арке, то увидим логически связанный с Преображением образ иной, Теофании, грядущей – Второго Пришествия Христова и Его как Вседержителя и Судию в окружении Существ («животных»), коих удостоился лицезреть пророк Иезекииль, а также св. Иоанн Богослов (Откр. 4:6-9). Святые отцы дали объяснение сим Существам – «ангелам четырех ветров» – как символам четырех евангелистов, разнесших Благую Весть по всем сторонам земного мира. И вот они, как в видении св. Иоанна – с Книгами в руках (или лапах) сопровождают Творца и Спасителя рода человеческого, грядущего на облацех в мир – так же, как Он вознесся на небеса.

А чуть ниже с двух сторон из врат священных городов Вифлеема и Иерусалима спешат Ему во сретение апостолы – опять же в виде овечек – а с ними и все мы, грешные. 

*    *    *

Я уже почти закончила тему мозаики из Сан Аполлинаре ин Классе, когда мне попалась интересная информация на сайте  http://profi-rus.narod.ru/pravoslavie/text/3ch/oblako.html  . Там говорится об необычных явлениях, происходящих на горе Фавор раз в год на праздник Преображения – 19 августа. Цитирую дословно: 

В день православного празднования Преображения Господня 6 августа по старому стилю (19 августа по новому стилю) каждый год на небе над горой Фавор в Палестине появляется облако. Оно спускается на православный храм, стоящий на верху горы, и покрывает и сам храм, и людей, находящихся в нём. Это тем более удивительно, что летом в этой местности вообще не бывает облаков. Схождение облака происходит только на православный праздник Преображения, католики отмечают его двумя неделями раньше.
Иногда облака озарялись таинственным светом: "Мы видели светящиеся всполохи, похожие на грозовые, но никакого грома - яркая дуга, какие-то искры и блестящие звездочки..."

Вот откуда эти звездочки вокруг золотого Креста! Оказывается, эта мозаика двухслойна, но двухслойна, так сказать, «наоборот»: помимо смысла символического, образного, она имеет смысл и вполне буквальный – те чудесные явления, которые автор мозаики, может быть, наблюдал на горе Фавор собственными глазами! То, что облака, появляющиеся непонятно каким образом и непонятно откуда, да еще и стремительно летящие (при полном безветрии), как будто знающие куда (на сайте очевидцы явления также рассказывают, что облака устремляются в сторону католической базилики, но, не долетев немного, сворачивают в сторону и растворяются в воздухе) – не дождевые и вообще не являются водяным паром – очевидно. Очевидно также, что они имеют ту же природу, что и таинственное облако, осенившее апостолов на Фаворе тогда, в момент Преображения Христа. И все эти всполохи и «звездочки» или искры в этом облаке – явления того же порядка, что и святой огонь на Гробе Господнем в Великую Субботу. Может быть, художнику или какому-либо еще очевидцу посреди блестящих звездочек явился и крест из света – кто знает? 

*    *    *

Вторая сохранившаяся с доиконоборческих времен икона Преображения – почти одновременная с равеннской мозаикой – тоже мозаика в конхе апсиды – на этот раз в соборном храме (кафоликоне) монастыря св. Екатерины на Синае, посвященном как раз этому празднику. Потому и занимает эта композиция центральное место в храме.

Мозаика исполнена в 548-565 гг. присланными из Константинополя мастерами (так же, как и плиты проконисского мрамора для облицовки апсиды). И так же в середине 6 в. в монастырь св. Екатерины на Синае была прислана из столицы и знаменитая икона Христа Пантократора.

На мозаике мы видим знакомую композицию с преобразившимся Христом в центре, с пророками Моисеем и Илией во весь рост по обе Его стороны – одесную и ошуюю – и падающих на колени – от изумления, ужаса, благоговения – трех апостолов. Нет только самой вершины горы, которая появится лишь через несколько веков. Но, может быть, это сделано намеренно – фигура Христа как бы парит над земной поверхностью – для Сына Божия как для Нового Адама земной гравитации не существует; Он хоть и пребывает на земле в дебелом теле падшего человека, но иногда, когда Ему нужно, может из него как бы «выйти». Однако, Моисей и Илия, хотя и явились из мира иного (Илия как представитель от живых, Моисей – от мертвых), но твердо стоят на земле.

Фигура Преобразившегося Христа в центре конхи кажется чуть меньше, чем вытянутые фигуры пророков – возможно, за счет искажения на вогнутой поверхности – хотя абсолютно пропорциональна, прямо-таки по античным меркам! И за счет этого возникает ощущение некоторого удаления Его от людей, пребывания в ином пространстве и времени. Возможно, эффект достигается за счет прямой перспективы, с которой прекрасно были знакомы римские художники. В иконописи же прямая перспектива используется крайне редко – пожалуй, только на иконах Вознесения. Ну, и вот здесь, на синайской мозаике. 

Золотой крест в синем круге над главою Христа – Престол Божий и центр мироздания – здесь вынесен на самый край конхи, в софит, и является центром ленты из медальонов с иконами двенадцати апостолов, включая Павла. Крест в круге из концентрических колец синего цвета разного тона – образ небесных сфер – знаменует собою сакральное пространство, место пребывания Божества. Древние верили, что видимое небо есть прозрачная твердь, состоящая из семи хрустальных сфер, вложенных друг в друга, как матрешки, и на каждой укреплена своя планета; сферы движутся – с ними движутся по кругу планеты, каждая по-своему; на внешней сфере неподвижно закреплены звезды, которые движутся вокруг центра мира по кругу. Примерно как на этом средневековом рисунке.

Надо заметить, что древние в большинстве своем разницы между небесами физическими и небесами мысленными не проводили. Да и мы до сих пор, когда размышляем о Божественном, возводим очи к небесам.

Разницу эту проводили христианские богословы. А потому в центре небесных сфер мыслилась не земля, как на этой картинке, а Бог – невидимый и неприступный, пребывающий во мраке. Поэтому обычно центральная сфера была самого темного синего тона, остальные же более светлого – по мере приближения к краю. 

Однако, раннехристианские и византийские художники обычно больше четырех слоев небесных сфер не изображали – как правило, три, во образ Пресвятой Троицы.  

Из многослойного круга с Крестом как символа небес мысленных появляется двуперстно благословляющая десница – символический образ Бога Отца (интересно, что Сын благословляет именословно, т.е. оба вида перстосложения равночестны – и это шестой век!).

Кресчатый нимб Воплощенного Сына Божия является почти точным зеркальным отражением Небесного Креста в круге, с тем лишь отличием, что Крест в нимбе Христовом не синий, и красно-коричневый – то ли царственно-пурпурный, то ли деревянный!

В такое же отражение небесного круга помещена и сама фигура Спасителя – в вытянутый синий многослойный овал – и это не просто овал, а именно яйцо, расположенная тупым концом вниз. И – пробивая «скорлупу» этого яйца – сакрального пространства, вторгшегося в пределы нашего земного мира, – во все стороны от фигуры преобразившегося Христа бьют лучи божественного света – еще более яркие, чем золотой фон иконы, который уже сам по себе являет собою сияние божественных энергий, только более ровное, как бы неподвижное по сравнению с белыми лучами, изливающимися от тела Христова.

На этой мозаике очень сильно чувствуется не только особое, не земное, пространство, в которое увлекает апостолов преобразившийся перед ними Христос, но также и особое время – замкнутое не только в «яйце» вокруг Спасителя, но также в самой конхе, вогнутой внутрь, как бы втягивающей туда же и каждого зрителя. Ведь сами апостолы не знали, сколько времени прошло – для них время как бы остановилось – или они желали, чтобы оно остановилось, чтобы это сладостное состояние пребывания рядом с Божеством продолжалось вечно («При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии» Мф. 17:4).
И еще здесь есть интересный момент: по толкованию св. отцов, Преображение Христово имело место в  седьмой, последний день праздника суккот (вот почему Петр и говорит «Сделаем кущи…»); это праздник окончания сбора урожая и освящения плодов. Евреи до сих пор празднуют его осенью – примерно на это время выпадает день осеннего равноденствия. Но по преданию Преображение Спасителя произошло за сорок дней до Его крестной смерти, то есть – где-то в феврале. Но правильность избранной Церковью даты празднования в августе подтверждают чудесные явления на горе Фавор, которые происходят именно в этот день. Что это? Иначе как аберрациями времени, имевшими место во время земной жизни Иисуса, такое расхождение объяснить никак невозможно. Да и сколько времени длилось само Явление – час? Два? Или вовсе мгновение по земным меркам? Во всяком случае, похоже, остальные апостолы отсутствия Учителя и трех своих собратьев не заметили.
Итак, в праздник суккот люди выходили вечером на улицы с горящими светильниками в руках и шли в построенные специально для праздника шалаши, чтобы при свете светильников совершить вечернюю праздничную трапезу и там же, в шалаше, заночевать. И Христос являет апостолам Себя как истинный Светильник, Солнце правды, образ прообраза – Солнца нашего падшего мира. Ведь в Его Царстве, в будущем веке, нашего тварного солнца уже не будет – везде будет разливаться свет нетварный, свет божественных энергий, сияние которых и явил на горе Фаворе Христос: «И город не имеет нужды ни в Солнце, ни в Луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец» (Апок. 21:23) и далее: «И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их» (Апок. 22:5) (Эти же отрывки приводит и свт. Григорий Палама). 

Интересно, что перистых разноцветных облаков, обычных на раннехристианских мозаиках, на этой композиции Преображения нет. «Облаком», окутывающим фигуру Христа, здесь является само «яйцо» с концентрическими кольцами-овалами, которые являют собою образ многослойного иного мира («В дому Отца Моего обители многи суть» Ин. 14:2). Очевидно, византийские художники поняли, что таинственное «облако», которое упоминается в этом отрывке из Евангелия, совсем не обязательно должно быть реальным, физическим облаком. Это, скорее, тонкая полупрозрачная пленка, граница между мирами – нашим земным и тонким, умопостигаемым, это то самое «тусклое стекло» или, по другому переводу, «мутное зеркало», о котором пишет Апостол Павел (1 Кор. 13:12). И иначе, как через это «тусклое стекло» или «облако» земной человек видеть иной мир не может! И причина здесь не только в несовместимой природе двух пространств – физического и тонкого, райского, но и в несовпадении времени – линейного и нелинейного, иноприродного (забегая в другую тему, отмечу, что оно может быть трех видов: Божественное безвременье, циклическое ангельское время и спиральное райское). И когда в наш земной мир проникает мир тонкий, несказанный и неописуемый человеческим языком, земной человек вынужден описывать его с помощью земных понятий – в данном случае словом «облако».

Взоры всех участников события устремлены на Спасителя – Сам же Он смотрит прямо – на каждого из нас и так же каждого из нас благословляет простертой вперед десницей – вот уже полторы тысячи лет…

Чуть выше, на триумфальной арке, парят в золотом божественном свете две прекрасные фигуры Архангелов, устремляющих руки к Жертвенному Агнцу также в круге небесных сфер. Кроме того, эсхатологический мотив являют иконы в белых медальонах –  Богородицы и Иоанна Крестителя. В 6 веке начинает формироваться композиция Деисис – моления Богородицы, Иоанна Крестителя, Архангелов и сонма святых за род человеческий на Страшном Суде. Таким образом, и здесь налицо связь Преображения со Вторым Пришествием Христовым.

Я уделяю столько внимания именно этой мозаике в монастыре св. Екатерины на Синае, потому что в ней уже представлена композиция, которая станет основой иконографии Преображения, – Богочеловек Христос в белых одеждах и сиянии славы в центре, пророки Моисей и Илия по сторонам от Него и три апостола ниже, упавшие наземь в изумлении и страхе. Со временем будут добавляться только детали, композиция будет усложняться, но основа ее останется прежней.

*    *    *

Как известно, развитие византийского сакрального искусства, в том числе иконографии праздника Преображения, было прервано на взлете трагическими событиями, вошедшими в историю под названием эпохи иконоборчества (730-843 гг.).

Однако, христианская иконография продолжала развиваться в Риме, не затронутом бушевавшем в Восточной империи иконоборческим безумием. И именно там сохранилось несколько интересных мозаик 8-9 вв., в том числе Преображения, причем, так же в эсхатологическом контексте. (См. об этом статью М.А.Графовой «Римские мозаики первой половины IХ в. Эсхатологические аспекты», 2012).

На примыкающей к апсиде триумфальной арке в базилике Ахиллия и Нерея сохранилась выложенная в 814 г. мозаика с иконой Преображения в центре – там, где обычно помещались изображения Второго Пришествия Христова в форме видений Иезекииля с четырьмя «животными». Здесь же эсхатологический контекст создают традиционные для раннехристианского искусства перистые «облака».

М.А.Графова настаивает на том, что изображения в апсиде и на триумфальной арке раннехристианских храмов надо воспринимать в комплексе. Трудно с этим не согласиться. Тогда надо взглянуть на изображение на арке вместе с утраченной – увы! – мозаикой апсиды. И тогда окажется, что Преобразившийся Христос в яйцевидной мандорле буквально стоит на Кресте – таком же золотом, украшенном драгоценными камнями, который являет собою образ центра мира и Нового Иерусалима, орудие позорной казни и непобедимой победы. И этому не мешает тот факт, что Крест на поверхности конхи также получается вогнутым (собственно, это относится не только к данному Кресту в этой конкретно конхе, но и во всех остальных). Таким образом очень хорошо и наглядно показана неевклидова геометрия тонкого мира и, соответственно, присущее ему нелинейное время. При том, что основание Креста – уже на земле, и к нему стекаются верные – агнцы Великого Пастыря и Агнца одновременно.

Еще одна замечательная мозаика находится в базилике св. Пракседы (817-824 гг.).

В апсиде и на внутренней триумфальной арке – Второе Пришествие Христа, а на внешней – также в центре композиции – Христос в царственно-пурпурном одеянии как Повелитель мира и Нового Иерусалима, за стенами которого в молитвенных позах Ему предстоят Богородица и Иоанн Креститель (т.е. почти сложившаяся композиция «Деисис») с одной стороны, св. мученица Пракседа, которой посвящен храм, с другой, а также апостолы с венцами в покровенных руках – символами как мученичества, так и победы. По углам же стоят: справа седовласый пророк Илия, а слева, где по идее должен быть Енох (то есть, два ветхозаветных праведника и свидетеля Божия, взятые на небеса живыми, – по преданию, они должны претерпеть смерть от антихриста), – молодой человек с таблицей в руках, на которой начертано слово «LEGES», т.е. Закон. Моисей, так же, как Илия, свидетель Преображения Христова на горе Фавор. И вся композиция сразу приобретает двойной смысл.

Опять мы видим Преображение сквозь призму Второго Пришествия. И тогда само событие Преображения мы понимаем как провозвестие Царства Божия, восстановления людей в прежнем качестве первозданного Адама, надежду на воскресение и жизнь вечную.

*    *    *

Сразу же после победы иконопочитателей по всей Восточной Империи началось украшение храмов живописными изображениями, в том числе мозаиками. Византийские художники не только продолжали традиции доиконоборческого искусства, но и творчески развивали их, привнося в свои произведения что-то новое.

Очень характерным примером этого является мозаика середины 11 в. монастыре Неа Мони на острове Хиос.

Здесь композиция Преображения располагается тоже на вогнутой поверхности, но уже не конхи апсиды, а тромпа. Как и на мозаике в монастыре св. Екатерины, Христос парит над землей, но эффекта отдаления нет – в силу теперь уже обратной перпективы фигура Его увеличена.

Сакральное пространство в виде традиционных уже небесных сфер, обозначенных разным тоном синего цвета, на этой композиции не овальное, но круглое. Мы уже видели пример такой фигуры на мозаике триумфальной арки в монастыре св. Екатерины, но там она не входит в композицию Преображения в апсиде, а располагается над нею, в то время как вытянутое многослойное яйцо, в которое помещена фигура Спасителя, по сути повторяет его семантику, как бы показывая молящимся в храме, что Сын Божий явился именно оттуда, с небес, и туда же вернется.

Но в мозаике 11 века в монастыре Неа Мони происходит наложение двух планов: золотые лучи за спиною Спасителя суть не просто исходящее от Него сияние, но составляют очень точные радиусы этого небесного круга, т.е. снова составляют Крест небесный на четыре стороны света плюс промежуточные направления, т.е. Крест восьмиконечный – в виде звезды. Такой крест образуется при совмещении Креста прямого с Крестом косым, который, по А.Голану, с древнейших времен являлся символом женского начала, а оба вместе символизируют равновесие и гармонию мира. В христианстве такой Крест стал именоваться звездой Вифлеемской или Богородичной. Кроме того, если Крест – или Звезда – шестиконечный, как мы уже видели, может обозначать трехмерное пространство, то Крест восьмиконечный – пространство четырехмерное, где «дополнительное» направление луча указывает на пространство иного мира. Все разновидности Креста взаимозаменяемы, и не имеет значения, сколько ветвей имеет Крест – четыре, шесть или восемь.

Фигура небесного круга с Крестом в центре – сам по себе очень древний символ, графическое обозначение годового круга и небесного вращения, может символизировать также центр мироздания и верховную власть Божию над ним. Именно в этом смысле его приняло раннехристианское, а затем византийское искусство.

Помимо храма св. Аполлинария в Порту и мавзолея Галлы Плацидии в Равенне, подобные фигуры с раннехристианскими разновидностями креста в круге сохранились в церкви св. Виталия (ок. 547 г.), в баптистерии св. Иоанна в Неаполе (5 в.), в баптистерии в Альбенге (тоже 5 в.) и в других городах. И везде эта фигура представляет собою космическую картину неописуемой красоты.

Собственно говоря, икона Спаса Вседержителя с кресчатым нимбом в куполе православного храма обозначает то же самое – вседержительство Божие над миром и спасение его силою Креста и Жертвы Христовой.

Христос Пантократор в куполе. Церковь Богородицы Парегоритиссы в Арте, кон. 13 в.; церковь Богородицы Паммакаристы, 14 в. Константинополь.

Вспомним, что и сам Крест в нимбе Спасителя также изначально имел форму хризмы,

Напольная мозаика в римской вилле в Хинтоне, Дорсет, Англия, 4-5 вв.
Милан, капелла сант Аквилино, 494 г. Христос с Апостолами, мозаика в конхе апсиды.

и лишь со временем стал изображаться как простой четырехконечный Крест, на котором Он был распят, а чаще – в виде все того же золотого с драгоценными камнями Креста, который поставил император Константин во дворе храмового комплекса Святого Гроба в Иерусалиме.
 
Насколько устойчиво наряду с четырехконечным вошла в традицию восьмиконечная форма Креста-звезды, свидетельствуют такие же фигуры в сводах храма в Асину на Кипре, в соборе св. Софии в Фессалонике

И все это я пишу к тому, что золотые лучи за спиною Христа на мозаике в Неа Мони суть не просто лучи изливающегося от Него света, а именно Крест, на котором через сорок дней после Преображения Он будет распят, но орудие сей казни позорной есть одновременно и орудие Его победы, и Его Престол Небесный, и обетование вечной жизни тем, кто в Него уверует и последует за Ним до конца, как это сделали Апостолы, мученики и весь сонм святых.

Апостолы же на этой композиции размещаются, как и на мозаике в монастыре св. Екатерины, под фигурою Преобразившегося Христа и пророков, но теперь уже на четко обозначенной земле с зеленой травкой и золотыми кустиками – как будто освещенными божественным светом и преображенными его благодатными лучами.

*    *    *

Ту же мысль, что и в мозаике Неа Мони, проводят византийские художники в течение всех последующих веков.

Наиболее ранние примеры подобной иконогорафии сохранились на стенах пещерных монастырских храмов Каппадокии.

Конечно, эта роспись не так торжественна и великолепна, как мозаики в храмах Равенны, Константинополя, Фессалоник и других крупных художественных центров Империи. Но их простота и чистосердечие трогают душу не менее.

Три пещерных церкви в районе Гереме расписаны одним и тем же художником (конец 11 в.). Вероятно, сначала он выполнил живописные работы в двух небольших храмах – «Элмали» или «Яблочной» (предположительно посвященной Силам Небесным) и «Чарыклы» (так называемой церкви «с сандалиями» или Вознесения).

Интересно, что на двух этих иконах лучи света в композициях имеют форму Креста шестиконечного – горизонтальная ветвь не просматривается.

Позднее этого художника пригласили расписывать большой храм крупного монастыря (теперь он носит условное турецкое название «Каранлик килисе» или «Темная» церковь), где он расположил композицию Преображения над входом – так, что она сразу же бросается в глаза. Из этого факта исследователи делают вывод, что церковь посвящена именно этому празднику.

Как видим, исходящие от фигуры Христа лучи здесь, как и в Неа Мони, образуют восьмиконечный Крест. Сам же Спаситель парит над горкой, лишь слегка касаясь ее вершины пальцами одной ноги.

*    *    *

Роспись в церкви «Токалы килисе» в Гереме исследователи датируют концом 10-началом 11 века. Таким образом, композиция Преображения в апсиде диаконника этой церкви – самая ранняя из сохранившихся после иконоборчества. К сожалению, от нее осталось немного. Но и этого довлеет, чтобы оценить ее высокую духовную и художественную ценность.

Лучи света исходят прямо от Лика Христова – точно по описанию в Евангелии (Мф. 17:2) – и достигают пророков (сохранилась только фигура Моисея по грудь) и, вероятно, апостолов.

Креста эти лучи не образуют, но форма сияния Христова – круглая.

*    *    *

Продолжение традиции Неа Мони мы видим в ц. св. Георгия в Курбиново (Македония, кон. 12 в.),

Продолжение следует...