Византийская иконография: Рождество Богородицы

 

РОЖДЕСТВО БОГОРОДИЦЫ

Уже в самом названии праздника звучит двойное рождение – РОЖД-РОД, а между ними – БОГ.

Это день рождения в земную жизнь Той, Которой предстояло стать Богородительницей, послужить Воплощению Сына Божия, стать соработницей в деле спасения всего рода человеческого. Бог заранее, в существующих с момента творения человека логосах всех людей (не путать с предсуществованием душ – здесь Ориген, действительно, ошибся – на уровне терминов, во всяком случае) возлюбил эту Деву и избрал Ее Себе в земную Мать.

Так же, как об Успении, о Рождестве Марии мы узнаем не из Евангелий, а из Предания, а точнее – из апокрифического источника – так называемого Протоевангелия Иакова.

Как известно, есть Евангелия канонические, признанные Церковью в качестве Священного Писания Нового Завета, и их всего четыре. Есть евангелия апокрифические, которые Церковь отвергла, усмотрев в их содержании учение неправославное, еретическое, хотя некоторые сведения о Христе и Его учении, не противоречащие ортодоксии, есть и в них (правда, нужно уметь их отфильтровать). Но есть также литературные произведения о Христе и земной Матери Его, которые Церковь не приняла в качестве Священного Писания, так как они появились несколько позднее Евангелий канонических – не ранее 2 века, и авторство их от Апостолов вызывало сомнения. Однако, Церковь их и не отвергла, а приняла как благочестивое чтение, так как еретического учения они не содержат, каноническим Евангелиям не противоречат и содержат сведения, не вошедшие в канонические Евангелия и удовлетворяющие желанию христиан знать о своем Боге как можно больше. Эти произведения также стали называться апокрифическими евангелиями. Однако, как мы увидим далее, далеко не всем сведениям о Христе о Матери Его, о которых говорится в этих евангелиях, можно верить, как говорится, безоглядно, и это также одна из причин того, что они не вошли в канон Священного Писания, но остались в Предании. И эти случаи мы будем обговаривать особо. Однако те сомнения, которые в самые ранние годы христианства могли вызывать эти эпизоды у знающих иудейский быт и верования людей, со временем стерлись из памяти народной, особенно после разрушения Иерусалима и рассеяния иудеев. А когда Церковь Христианская перестала быть гонимой и в нее хлынуло множество неофитов, жаждавших узнать о христианстве как можно больше, эти сомнительные эпизоды уже воспринимались как нечто само собою разумеющееся.

Тем не менее, ценность этих преданий неоспорима, и многие праздники были установлены Церковью именно на основании сведений, почерпнутых из апокрифических евангелий, в частности, из Протоевангелия Иакова о Рождестве и детстве Марии. При этом считается, что автор этого Протоевангелия – брат Иисуса по плоти, т.е. младший сын плотника Иосифа от первого его брака, который узнал всё от отца и родственников, а также сам был участником и свидетелем некоторых эпизодов (в частности, путешествия Святого Семейства в Вифлеем и Рождества Христова), а затем стал одним из самых преданных служителей Христа и первым епископом Иерусалимской общины.

Итак, из Протоевангелия Иакова о Рождестве Марии узнаем мы, прежде всего, что Ребенок этот был не совсем обычный – вымоленный на протяжении долгих лет супружеской жизни благочестивой пары Иоакима и Анны, вымоленный со слезами, с болью сердечной, с отчаянием. Известно, что быть бездетным среди иудеев считалось знаком гнева Божия, позором таким, что первосвященник отказался даже принять у них дары на храм, как от великих грешников «не давших потомства Израилю». Ведь каждая женщина Израиля мечтает родить Мессию или хотя бы кого-то из Его предков. И, может быть, Анна более, чем кто-либо, мечтала о таком ребенке – ведь муж ее Иоаким был из рода Давидова, сама же она происходила из священнического рода, так что потомки этой пары по крови совмещали бы в себе оба эти призвания – царское и священническое – и, таким образом, Мессия, произошедший от этой пары, стал бы Царем по чину Мелхиседекову.

У иудеев считалось нормальным оставить бесплодную жену и взять себе другую, однако Иоаким, любивший Анну искренне и преданно, этого не сделал. И не только священнослужители-левиты упрекали Иоакима, но даже и обычные его сограждане. И однажды, не стерпев позора, Иоаким удалился со своими стадами подальше от людских глаз, Анна же осталась дома – плакать о своем горе.

*    *    *

Первые изображения на тему рассказов из Протоевангелия Иакова появились довольно рано, еще в 5-6 вв. Однако, со времен доиконоборческих осталась всего одна костяная пластинка, которая ныне хранится в Эрмитаже.

 

Возможно, пластинка была не одна, а входила в состав цикла, посвященного Рождеству и детству Богоматери. На ней изображен эпизод плача Анны в саду и явления ей Ангела. Интересен здесь фон изображения с множеством звездочек  в виде восьмилучевых крестов и просто точек – может быть, одна из них и приняла вид вестника-юноши?

Мы еще вернемся к этому эпизоду Протоевангелия чуть позднее.

*    *    *

А сейчас о том, что ему предшествовало.

Протоевангелие Иакова пользовалось в церковном народе большой популярностью и в постиконоборческую эпоху.

Самой ранней иконой Рождества Богородицы является настенная роспись в Атенском Сиони в Грузии (10 в.).

*    *    *

Рассматривая далее произведения византийского сакрального искусства, в основном, монументального, я уже буду не столь строго следовать хронологическому принципу, т.к. все подробности и детали появляются в постиконоборческую эпоху практически сразу в готовом виде, и далее они будут только варьироваться. Возможно, существовали иллюстрированные списки Протоевангелия, из которых художники брали готовые образцы, но обычно не копировали их рабски, а творчески перерабатывали и развивали. Отсюда такое разнообразие вариантов изображений, несмотря на строгое соблюдение общепринятых канонов.

На стенах византийских храмов, особенно, посвященных Божией Матери или Ее святым родителям, часто изображались отдельные сцены из Протоевангелия Иакова или даже целые подробные циклы.

На них мы сейчас и остановимся.

*    *    *

Пожалуй, самый подробный цикл иллюстраций к Протоевангелию Иакова о Рождестве и детстве Марии дошел до наших дней на стенах Преображенского собора Мирожского монастыря под Псковом (12 в.), где ему отведен весь юго-западный компартимент.

Читаем текст Протоевангелия Иакова:

«I. В двенадцати коленах Израиля был некто Иоаким, очень богатый человек, который приносил двойные дары Богу, говоря: Пусть будет от богатства моего всему народу, а мне в отпущение в умилостивление Господу. Наступил великий день Господень [какой праздник конкретно – автор Протоевангелия не указывает – М.Г.], когда сыны Израиля приносили свои дары. И выступил против него (Иоакима) Рувим, сказав: Нельзя тебе приносить дары первому, ибо ты не создал потомства Израилю.»

1) Первосвященник не принимает жертву Иоакима и Анны (что, вообще-то, маловероятно); 2) Иоаким и Анна отпускают агнца (а вот это очень интересно – ведь Агнец у христиан с самых ранних времен ассоциируется со Христом; к тому же этот эпизод есть домысел самого художника – или заказчика росписи?); 3) скорбь Иоакима и Анны.

*

«И огорчился очень Иоаким, и стал смотреть родословную двенадцати племен народа, говоря: поищу в двенадцати коленах Израиля, не я ли один не дал потомства Израилю. И исследовав, выяснил, что все праведники оставили потомство Израилю. Вспомнил он и об Аврааме, как в его последние дни Бог даровал ему сына Исаака. И столь горько стало Иоакиму, и не пошел он к жене своей, а ушел в пустыню, поставил там свою палатку и постился сорок дней и сорок ночей, говоря: не войду ни для еды, ни для питья, пока не снизойдет ко мне Господь, и будет мне едою и питьем молитва.

II. А жена его Анна плакала плачем и рыданием рыдала, говоря: оплачу мое вдовство, оплачу мою бездетность. Но вот настал великий день Господней, и сказала ей Юдифь, служанка ее: До каких пор будешь ты терзать душу свою? Ведь настал великий день Господень, и нельзя тебе плакать. Возьми головную повязку, которую мне дала госпожа за работу: не подобает мне носить ее, ибо я слуга, а повязка несет знак царственности, Анна ответила: отойди от меня, не буду я этого делать: Господь унизил меня. Не соблазнитель ли внушил тебе прийти, чтобы и я совершила грех вместе с тобою? И ответила Юдифь: Зачем я буду тебя уговаривать? Господь закрыл твое лоно, чтобы у тебя не было потомства в Израиле. И огорчилась очень Анна, но сняла свои одежды, украсила свою голову, надела одежды брачные и пошла в сад, гуляя около девятого часа, и увидела лавр, и села под ним и начала молиться Господу, говоря: Бог моих отцов, благослови меня и внемли молитве моей, как благословил ты Сарру и дал ей сына Исаака.»

Эпизод с изучением родословных книг художник помещает между двумя сценами в саду – кажется, исключительно из эстетических соображений.

«III. И, подняв глаза к небу, увидела на дереве гнездо воробья и стала плакать, говоря: Горе мне, кто породил меня? Какое лоно произвело меня на свет? Ибо я стала проклятием у сынов Израиля, и с осмеянием меня отторгли от храма. Горе мне, кому я подобна? Не подобна я птицам небесным, ибо и птицы небесные имеют потомство у тебя, Господи. Не подобна я и тварям бессловесным, ибо и твари бессловесные имеют потомство у тебя, Господи. Не подобна я и водам этим, ибо и воды приносят плоды у тебя, Господи. Горе мне, кому подобна я? Не подобна я и земле, ибо земля приносит по поре плоды и благословляет тебя, Господи.

IV. И тогда предстал пред ней ангел Господень и сказал: Анна, Анна, Господь внял молитве твоей, ты зачнешь и родишь, и о потомстве твоем будут говорить во всем мире. И Анна сказала: Жив Господь Бог мой! Если я рожу дитя мужского или женского пола, отдам его в дар Господу моему, и оно будет служить Ему всю свою жизнь.»

Здесь Ангел Господень слетает с небес (кажется, сейчас сядет на ветку дерева!), как птичка. И, кажется, Анна совсем не удивлена явлению небожителя – так она рада тому, что он ей сказал.

Но слова ее Ангелу очень знаменательны. Сама формула «Жив Господь Бог мой» – это не просто выражение радости. Это торжественная клятва-рота перед лицом Божиего посланника. Ибо она знает – вымоленное и обещанное ей Богом через Ангела Дитя – любого пола! – Богу и принадлежит, т.к. с самого начала ясно, что родить она уже не может, и дарование ей чада, как когда-то Сарре, будет чудом, и чадо это посылается в мир с особой миссией.

*

«И пришли вестника два [непонятно – тоже ангелы или все же люди? – М.Г.] и сказали ей: муж твой, Иоаким, идет со своими стадами: ибо ангел явился к нему и возвестил: Иоаким, Иоаким, Бог внял молитве твоей. Иди отсюда, ибо жена твоя Анна зачнет во чреве своем. И пошел Иоаким, и приказал пастухам своим, сказав: приведите десять чистых без пятен агниц, будут они для Господа Бога моего, и приведите мне двенадцать молодых телят, и будут они для жрецов и старейшин, и сто козлят для всего народа.

И вот Иоаким подошел со своими стадами, и Анна, стоявшая у ворот, увидела Иоакима идущего, и, подбежав, обняла его, и сказала: Знаю теперь, что Господь благословил меня: будучи вдовою, я теперь не вдова, будучи бесплодною, я теперь зачну! И Иоаким в тот день обрел покой в своем доме.»  

   

Фрески нижнего регистра: 1) Иоаким в уединении и явление ему Ангела с небес; 2) встреча Иоакима и Анны у Золотых ворот Иерусалима; 3) праздник в доме Иоакима и Анны по случаю зачатия Анною Младенца.

*

«Между тем прошли положенные ей месяцы, и Анна в девятый месяц родила и спросила повивальную бабку: кого я родила? Ответила та: дочь. И сказала Анна: возвысилась душа моя в этот день, и положила дочь. По прошествии дней Анна поправилась, и дала грудь ребенку, и назвала ее Мария.»

О Рождестве Богородицы говорится очень кратко, только сам факт. Но зато интересная деталь: любая мать интересуется, кого же она произвела на свет Божий, но в устах Анны этот вопрос звучит как-то особенно тревожно – ясно, что она ожидала сына. Но в ответ слышит: «Дочь». Ясно, что Анна разочарована, но одновременно и обрадована – судьба Мессии неопределенна, полна тягот, тревог и огромной ответственности. Дочь – ну и слава Богу! Может быть, судьба Ее будет полегче. Что она станет бабушкой Мессии, Анна, конечно, не догадывалась. И назвала Дочь Марией, что значит «Госпожа», а по некоторым толкованиям – «Горькая».

Амбивалентность этого имени не должна нас удивлять. Ведь корень этот – древнейшего происхождения и если не Адамова еще языка, то ностратический точно. И изначально означал он – просто «Матерь», как и латинское слово, а затем имя собственное «Матрона». Но звучит в нем и «Море», и «Мороз», и даже «Мрак» – время господства Луны, морока, неопределенности, «страха ночнаго»… А потому и страданий, и горечи Богородице Марии выпало с лихвой. Но также и господства, и всемирной славы.

*

«VI. Изо дня в день крепло дитя, и, когда ей исполнилось шесть месяцев, поставила ее мать на землю, чтобы попробовать, сможет ли она стоять, и она, пройдя семь шагов, вернулась к матери. Мать взяла ее на руки и сказала: Жив Господь Бог мой, ты не будешь ходить по этой земле, пока я не введу тебя в храм Господней. И устроили особое место в спальне дочери, и запрещено было туда вносить что-либо нечистое, и призвала (Анна) непорочных дочерей иудейских, чтобы они ухаживали за нею.»

           

Фрески нижнего регистра: 1) ласкание Младенца Марии родителями; 2) семь первых шагов Марии;3) благословение Младенца Марии иудейскими священниками.

«Когда исполнился девочке год, Иоаким устроил большой пир и созвал жрецов, книжников и старейшин и весь народ Израильский. И принес свою дочь жрецам, и те благословили ее, сказав: Бог отцов наших, благослови это дитя и дай имя славное во всех родах. И сказал народ, Да будет так! И затем поднес ее к первосвященникам, и они благословили ее, сказав: Бог всевышний, снизойди к ребенку сему и дай высшее и непреходящее благословение.

И взяла ее мать в чистое (святое) место в спальне и дала ей грудь. И воспела Анна песнь Господу, говоря: Воспою песнь Господу, ибо он снизошел ко мне, и избавил меня от поношений моих врагов, и даровал мне плод справедливости своей, единственный и столь многим обладающий перед глазами его. Кто сообщит сынам Рувима, что Анна кормит грудью? Слушайте, слушайте, двенадцать колен Израиля, Анна кормит грудью! Когда пир кончился, гости разошлись, радуясь и вознося хвалу Богу Израиля.»

На этом рассказ о Рождестве Богородицы заканчивается. Далее идет повествование о Введении Ее во Храм. Но это – другая тема.  Теперь же, по прочтении начального отрывка Протоевангелия Иакова, в котором говорится о Рождестве Богородицы и Ее детстве, пройдемся еще раз по его событиям, рассматривая другие византийские иконы, посвященные этому замечательному празднику, каждый раз обращая внимание на какую-либо знаменательную деталь.

*    *    *  

На своде церкви афонского монастыря Дионисиад (роспись сер. 16 в.) дано развернутое повествование событий: отвержение даров Иоакима и Анны и то, что случилось далее: благочестивые супруги в отчаянии удалились друг от друга – плакать и молиться Господу, но каждому из них явился Ангел Божий с благовестием о том, что молитвы их услышаны и у них родится чадо.

Здесь следует напомнить, что византийская сакральная живопись всегда имеет символический подтекст; художники-изографы следовали разработанной святыми отцами теории образа: сквозь изображение самой заурядной бытовой сцены всегда просвечивает символический пласт – так же, как при чтении Священного Писания, по учению св. отцов (прежде всего, Оригена), следует выделять три пласта – буквальный (исторический или телесный), назидательный (душевный) и богословско-символический, прообразовательный или же пророческий (духовный).

Итак, в первой сцене мы видим в руках Иоакима и Анны жертвы – Агнца как прообраз жертвы Сына Божия и золотую коробочку – ковчег или кивот: известно, что святые отцы усматривали в Ветхом Завете множество прообразов Божией Матери, в том числе ковчег завета – вместилище скрижалей с начертанным на них законом; Богородица же стала вместилищем Самого Законодателя.

Далее мы видим: Иоаким сидит,  понурившись, у зеленого куста, в котором нетрудно усмотреть намек на иной куст – купину неопалимую, также прообраз Божией Матери, в которой явился Моисею Бог в виде Ангела – и здесь Иоакиму явился Ангел с вестью от Самого Господа о рождении у него Той, прообразом Которой был куст горящий и несгораемый

Фреска в нартексе церкви Богородицы Перивлепты, Охрид, 13 в.

*    *    *

Мы еще вернемся к прообразовательным символам Богородицы.

А сейчас следующая сцена – благовестие Анне.

Обычно Анна изображается в саду, где она плачет и сетует о том, что Бог посылает потомство всем живым существам на земле, у нее же потомства нет. В тексте Протоевангелия говорится о том, что Анна смотрит на гнездо воробьев с птенцами. Здесь же художник предпочел изобразить белых голубей – опять в качестве символа – Голубицы, которую вскоре родит Анна. Интересно, что на этой фреске с Анной Ангела нет – она слышит как бы непосредственно глас Троичного Бога и ощущает ниспосылаемую на нее благодать, которая привела к исцелению от бесплодия.

*    *    *

В церкви Богородицы Перивлепты в Охриде все события Протоевангелия изображены последовательно, но без разделения на отдельные сцены, как будто все события происходят одновременно.

Сцена отвержения даров, к сожалению, сохранилась плохо.

Так же едва виден и куст, в котором сидит Иоаким и слушает упреки сограждан и который очень сильно напоминает куст в нартексе – Купину Неопалимую, разве что без огненных языков.

*

Остановимся на сцене благовестия Анне – на тех иконах, где это событие изображено подробно.

На фреске в храме Богородицы Перивлепты видна символическая деталь: два рядом стоящих засохших ствола, из которых прорастают тоненькие стволы с зелеными кронами. Всё понятно без слов. (О символике рождения чудесных детей у престарелых родителей мы уже говорили в теме «Сретения»).

Кроме того, на многих иконах «Благовестия Анне» бросается глаза еще одна интересная деталь, а именно – некий водоем, похожий на ванну, или даже несколько водоемов, и вся сцена напоминает Благовещение Марии у колодца (тоже по Протоевангелию Иакова, но далее по тексту).

Однако, как выяснилось, это не совсем колодец, а купальня Вифезда – та самая, у которой Христос совершил исцеление расслабленного. Из Евангелия известно, что время от времени туда являлся Ангел и возмущал воду, т.е. вода как бы вскипала и становилась целительной, Ангел же, явившийся Анне (дом Иоакима и Анны находился неподалеку от этой купальни), и был, по преданию, Рафаил-целитель. И здесь можно усмотреть символ: Анна должна родить Ту, Сын Которой – Воплощенное Слово Божие – исцелит человеческую природу.

В церкви Успения на Волотовом поле под Новгородом водоем напоминает три корыта. Что это купальня Вифезда, догадаться довольно трудно.

Фреска в афонском монастыре Ватопед (14 в.).

Иоаким здесь показан дважды: первый раз он слышит из уст соотечественников хулу и насмешки, во второй раз – добрые слова от Ангела Божия. Купальня в саду имеет крестообразную форму, подобную христианским купелям-баптистериям – символика очевидна и не требует разъяснений.

*

Развернутую композицию мы видим в церкви Богоматери Одигитрии в Пече (на южной стене вимы). Кроме вестников-ангелов, здесь изображены также и вестники вполне земные.

*

А в Дафни две сцены благовестия Иоакиму и Анне уместились на одной мозаичной композиции в люнете; купальня здесь имеет форму фонтанчика.

*    *    *

На последних двух иконах мы видим еще одну интересную деталь: женскую фигуру в домике, которая на многих иконах не просто стоит как бы в дверном проеме, но приоткрывает занавеску. Кто это? То ли служанка Юдифь, довольно дерзко говорившая со своей госпожой, то ли символическая фигура, намекающая на приоткрывшуюся тайну Божия Воплощения – пока еще, так сказать, в проекте. Точно такие фигуры мы часто видим на иконах и Благовещения, и встречи Марии и Елизаветы, - то есть, там, где речь идет о чудесном рождении, и начинается эта традиция с изображения Сарры в сцене Гостеприимства Авраама базилики Сан Витале в Равенне (6 в.), где также Бог в виде Трех Ангелов благовествует о чудесном в общем-то рождении сына у пожилой пары; и эта «символическая Сарра» и в Новом Завете напоминает нам о чудесном рождении потомства – сначала Матери Божией, а затем и Самого Спасителя рода человеческого.

Сарру за занавесом в дверном проеме мы уже видели, когда говорили об иконографии Троицы. Поэтому в качестве интересного примера такой девочки за занавеской дам мозаику в соборе Сан Марко в Венеции. Встреча Марии и Елизаветы – и опять здесь речь о рождении чудесного Младенца (даже двух).

  

Интересно, что этой символической фигурой может быть и девочка, и мальчик, как в мозаике кафоликона монастыря Хора в Константинополе, а также на мозаике «Встреча Марии и Елизаветы в базилике Евфразия в Порече 6 в. – за шторкой в домике тоже мальчик.

Невольно вспоминается художественный прообраз этого таинственного ребенка – Гарпократ, так же точно прикладывающий указательный палец к устам, намекая на тайну, о которой не следует говорить, – сын Сераписа и Исиды, божество позднеримского пантеона, включившего в себя и Гора, и Диониса, и других умирающих и воскресающих богов (они, как известно, стали прообразами Христа, Которого ждали отнюдь не только иудеи, но и так называемые «язычники»); но главное – это таинственный младенец, который приносит изобилие и радость.

        

Именно эти мысли, очевидно, и вкладывали в эту деталь на иконе христианские художники с 6 по 14 в., когда «языческие» боги были давно забыты, и остались от них только символы…

*   

На мозаиках храма константинопольского монастыря Хора Зоон стоит остановиться подробнее.

        

Событиям Рождества и детства Божией Матери, а потом и Рождества и детства Богомладенца Иисуса здесь посвящен целый цикл мозаик, размещенных в люнетах или на разного рода криволинейных поверхностях – арках или сводах сложной конфигурации, так что получается разнообразная и насыщенная символикой картина. О качестве и выразительности изображений говорить не буду – они просто великолепны. Надо только смотреть, и рассматривать подробности, и созерцать, мысленно погружаясь в ту эпоху… Воистину, пребывая в этом удивительном храме, становишься свидетелем священных событий.

Вот Иоаким, подавленный горем, сбежав от хулителей, сидит прямо в зеленом кусте (похоже, на месте, где должен быть Ангел, мозаика осыпалась).

*

Далее, как мы помним, в тексте апокрифа следует, что Анна после слов Ангела почувствовала великую радость и поспешила навстречу мужу. Иоаким также поспешил домой, к жене. Встретились они у Золотых ворот града Иерусалима.

Эта трогательная встреча двух измученных горем и, наконец, получивших весть о великой радости супругов, изображена на множестве икон и фресок.

В Хоре эта сцена размещена на широкой арке, в зените которой – священный круг с восьмилучевым крестом-звездой – символ царства Христова.

 

*

Иоаким и Анна в Дечанах (также на своде арки) чрезвычайно выразительны: вся гамма чувств на их лицах – и горе, и радость, и удивление, и слезы.

*

А вот интересная русская икона на этот сюжет. Иоаким и Анна – оба в красном. Такого же цвета ткань раскинута по небу над створками врат Иерусалимских – или же это некое символическое прообразовательное изображение церкви – во всяком случае, у правого здания с краю очень четко прорисована апсида, и тогда здание слева, где изображен Иоаким – образ Царства Давидова, а проход между ними, накрытый богородичным алым покровом, – это и есть врата Святого Града Иерусалима – а также и Нового Иерусалима, объединяющего Священство и Царство Христа. Может быть также, это намек на то, что эта супружеская пара рождает Деву, Которая дает плоть и кровь воплощенному Спасителю и основателю Церкви, который пока пребывает в вечности, на небесах, отделенных от нашего тварного неба этой красной тканью-завесой?

Встреча Иоакима и Анны у золотых ворот.

Такая иконография принята для праздника Зачатия Анною Пресвятой Богородицы, который отмечается 22 декабря – заметим: незадолго до Рождества Христова. Случайно ли? Получается, что начало нашего спасения – земное зачатие Небесной Девы – происходит, как и Рождество Спасителя, в самое темное время годового круга, незадолго до зимнего солнцестояния и солнцеворота – и тогда во тьме кромешной появляется надежда на появление света, Солнца тварного и Солнца Правды, и с ним – спасения. Вспомним, что время до пришествия в наш земной мир Спасителя воспринималось христианами как ночь, а время после Его Рождества, время Церкви Нового Завета – как день.

В этом смысле показательна фреска из храма Богородицы Левишки в Призрене: Ангел Ветхого Завета (время «тени») держит в руке опущенный вниз факел – так было принято изображать Ночь; а Ангел Нового Завета («персонификация» Дня и – соответственно – времени Церкви Христовой) держит в руках солнечный круг (соответственно – небо вокруг), и рисунок мальчика – Спаса Эммануила в центре круга-рипиды, сделанный в технике «гризайль», тонированный розово-алым цветом зари.

 

Рождество же Божией Матери отмечается 21 сентября – день, близкий к осеннему равноденствию, когда тварное великое светило клонится на убыль и, по древним поверьям, оживляется всяческая нечистая сила. И нам здесь дана надежда на избавление от нечисти – силою молитвы к родившейся ныне Пресвятой Богородице.  Кроме того, по вычислениям святых отцов (Василия Великого и Григория Богослова, не знаю, правда, на чем основанных), мир был сотворен в период осеннего равноденствия, потому и церковное новолетие было установлено 1 сентября – начало осени. С одной стороны, люди радуются праздникам урожая, с другой – печалятся, прощаясь с Солнцем и ожидая долгую зиму. Опять амбивалентность имени «Мария» – или чисто христианская антиномия? Остается только удивляться – воистину «Вся Премудростию сотворил еси»!