Василие Бэнчилэ: Крестьянская метафизика, знающее незнание и философия праздника

Имя румынского философа межвоенного периода Василие Бэнчилэ менее известно за пределами страны, чем имя его великого друга Лучиана Блага. Тем не менее, в его творчестве есть на что обратить внимание.

Интересно, что Лучиан Блага считал Бэнчилэ одним из наиболее интересного философа своего поколения. Одно это отношение мэтра заставляет серьёзнее обратиться к наследию мыслителя, почти забытого по сравнению с другими представителями румынской консервативной философии межвоенного времени -  по своей глубине и интенсивности явления близкого русскому Серебряному веку или немецкой Консервативной революции.

В Бэнчилэ обращают на себя внимание несколько моментов. Первый – это удивительное благородство и такт (глубоко религиозный человек он единственный выступил в защиту Блага, когда в 40- тот попал под удар критики своих консервативных товарищей из-за концепции Великого Анонима), второй – резкая антибуржуазность и антисовременность, третье -  постановка в своей философии на первое место проблематики крестьянства.

Его философское наследие представлено по большей части в статьях, эссе и ряде работ, среди которых «Пространство Бэрагана» (степь в юго-восточной Румынии) опубликованный после смерти ответ-рефлексия на «Миоритическое пространство Благи»

Одна из главных идей Бэнчила -  представление о том, что только крестьянство осталось по настоящему аутентичной частью населения Румынии. Отсюда оппозиция – крестьянин и «современные», modernii, к которым и их прогрессивным убеждениям он относится с нескрываемым пренебрежением. Крестьянство, в такой оппозиции, становистя синонимом Традиции, противопоставленной Модерну.

В крестьянстве Бэнчилэ видит главную опору этнического, которое он против оставляет национальному как проявлению Модерна. И хотя Бэнчилэ в духе 30-х считает возможным исправления национализма, через обращение к измерению этноса, этническое для него гораздо глубже национального.

Наконец одной из главных задач для мыслителей для него является автохтонизация философии: рождение настоящей аутентичной румынской философии, через обращение к мышлению и экзистанции народа:

«Самым богатым и подлинным источником автохтонизации философии является деревенская духовность румынского народа. И здесь мы достигаем самых важных средств того, что нас интересует. Самое непосредственное, самое глубокое и наиболее полное познание этой народной души, интеллектуальное погружение в ее историческую тайну, в то же время даст самый ценный материал и предложения для автохтонной философии», - подчеркивает Василие Бэнчилэ.

На этом направлении Бэнчилэ проводит очень важную работу. Он выделяет «интуиции и направления крестьянской духовности», которые позволяют приблизиться к пониманию мира крестьянином.

Первая такая «интуиция» или элемент сознания – космизм, который сам по себе тройственен и внутри которого можно выделить следующие интуиции: потребность в свободном пространстве, интуиция космической гармонии и чувство участия в космосе.

То есть крестьянин не может жить в тесном городе, ему нужно много пространства для жизни, сады поля, огороды, свободно раскиданные в пространстве.

Интуиция космической гармонии проявляется, например, в доверии к порядку природы, внутренней солидарности с упорядоченным строем космоса и недоверии ко всему что приносится людьми, особенно новому. Отсюда пассивная антибуржуазность крестьянина

Чувство участия в космосе – означает, что крестьянин ощущает себя частью вечного круговорота жизни. Живёт «вечным движением, вечным рождением, постоянным генезисом, принципом жизни как универсальной и глубокой ценности».

«Последствия такого рода космического обмена очень велики. Жизненное дыхание, резистентность и даже чувство бессмертия, которым обладает крестьянин, особенно связаны с этим фактом», - утверждает философ.

Бэнчилэ отмечает: «По большей части наши крестьяне - существа духа, чистой энергии», которые словно впитывают твёрдость из природы как космический дух». То есть эта сопричастность к космосу понимается у Благи совсем не в смысле солидарности с материей.

Поэтому крестьянин способен переносить тяжелейшие нагрузки, работать 24 часа в сутки, голодать, но как только приходит весна он с радостью выходит сеять. Поэтому крестьянин является носителей героизма, особого, крестьянского героизма глубокого, но недемонстративного, героизма космического.

«Крестьянский героизм полон решимости, но он далек от любого персонализма и не имеет в себе ничего революционного, именно потому, что у него есть причина в космической реальности», подчёркивает Бэнчила

Отсюда же крестьянское представление о смерти. Крестьянин уверен в бессмертии не только потому что так его учит его религия. Помимо концепции персоналисткого бессмертия, крестьянин виду своего коренного положения в космосе проживает бессмертие более глубокого, неперсонализировано. Для него смерть и жизнь часть единого космического цикла.

Если современные люди боятся смерти, то крестьянин перед смертью удивительно спокоен (что мы можем до сих пор увидеть в деревенских стариках и старухах).  Чем больше современный человек любит жизнь, тем больше он боится серти. У крестьян все наоборот. Крестьянин удивительно витален, и при этом он создаёт своеобразную поэзию смерти. И чем боле витален крестьянин, тем он спокойнее перед лицом смерти.

При этом такое отношение надо резко отделять от биологизма. Бэнчилэ как и Блага проводит резкую границу между человеком и животным, так как считает, что лишь человек является создателем культуры как рывка к трансцендентному. Животное лишь может создавать технику, как средства для улучшения жизни и выполнения каких-то прикладных задач.

Современный человек, принимая эволюционистскую теорию о том, что он лишь часть животного мира, приходит как отмечает Бэнчила вовсе не к чувству солидарности с миром растений и животных, а к машине.

Крестьянин идёт прямо в обратном от эволюционистов направлении. Он не превращает человека в животное, а гуманизирует природный мир. Крестьянин проявляет щедрость, не стягивает человеческое только к себе.

Например, Василие Бэнчила рассказывает удивительную историю о том, как румынские крестьянки выращивающие шелковичных червей оплакивали их, справляли по ним поминки, раздавали милостыню потому что вынуждены были убить этих червей.  Потому что человеческое – не принадлежит только человеку, человеческое причастно космосу и может проявиться даже в такой сущности как червь (и речь не идёт о переселии душ и тп.)

«Крестьяне никогда не сомневались, что у животных есть душа и какие-то чары мешают им говорить, как люди. Пастухи живут в горах или в одиноких полях, но они не чувствуют себя одинокими, потому что у них есть зрелище природы и товарищеское присутствие животных.

Современный человек, хотя иногда он подчиняется животным инстинктами и, хотя его сознание говорит ему, что у него нет причин верить в своё уникальное положение в мире, на самом деле, изолирован от животного мира, больше не понимает его и окружает себя машинами.

Это фундаментальный факт, полный последствий для сегодняшнего человека. Человек теряет общество животных и вступает в «общество» машин. Но машина по своему характеру не развивает силу сочувствия, единения и удерживает склонность к пониманию и жизни.

Люди модерна иногда балуют животных, но это баловство от нервов. У них есть общества защиты животных, но нет космического сближения с их жизнью, так же как у них есть благотворительные организации, но нет христианской любви к людям», - отмечает Василие Бэнчилэ.

Крестьянское знание

Крестьянская логика, отмечает Б. устроена по совершенно особым законам. Главное для неё – интуиция множественной возможности: в мире существует множество областей с различными законами, которые не оцениваются по одной мерке.

«Чтобы изучать крестьянина, мы должны прийти с более разнообразным пониманием, свободным от научного исключительности и превосходства формальной логики, потому что иначе мы не понимаем ничего главного в этой реальности разнообразного регистра и более свободной познавательной спонтанности, которой является крестьянин»

Первая категория крестьянского познания по Бэнчилэ – «онтологические сущности»:

Каждое существование и особенно вид существования имеет свою реальность для крестьянина, и все вместе составляют богатство характерных форм мира.

По словам Бэнчилэ мир крестьянина схож с плодом граната, заполненным онтологическими зернами. Все вещи, все живые существа, все народы объединяются в полифонию утешительной драмы и изображают живую совокупность реальности.

С точки зрения философа крестьянское понимание имеет что-то общее с платоническими идеями. Каждое существование связано с глубоким, полным, вечным типом. Но особенность то - что крестьянин не считает вещи этого мира лишь копиями или иллюзией, отражением. Они прямо связаны с истоком. В каждой вещи видится эпифания Вечного.

Каждая такая гранула существования имеет прямую связь, без посредника, с Творцом или с сущностью мира. Отсюда два важных следствия – первое крестьянин глубоко уважает каждую вещь мира, таким образом вещи мира становятся специфическим, гармонии очерченными. С другой стороны, крестьянин убеждён что живёт в «реальном, здоровом мире, где одновременно чувствуются глубокая древность и аромат первого дня творения».

С другой стороны, такое представление можно сблизить с аристотелизмом, учитывая подчёркивание крестьянином реальности вещей и этого мира, хотя сам Бэнчилэ этого вывода не делает.

И опять же, если это внешне похоже на примитивный реализм современных людей на «естественную установку» (если приводить термины феноменологии), то на деле оказывается прямой противоположностью. Современный человек уверен в реальности окружающего его мира потому что не знает и не хочет знать ничего больше. Крестьянский реализм прямо обратный -  крестьянин питает свою уверенность в мире, так как видит в нём эпифании Божественного, сквозящие сквозь все вещи. Такой мир гипернасыщен, тогда как мир современного человека пуст.

Человек стихийный

Другая важная особенность крестьянского миросмысления по мнению Василиэ Бэнчилэ – стихиальность. В понятии стихии есть с одной стороны элементарность, это онтологические элементы вселенной, с другой мощь и надиндивдуальность.

Крестьянин осмысляет многое именно как стихию. Например, войну. Крестьянин осмысляет войну также, как ураган или засуху, как голод, то что приходит извне и захватывает. Противостоять войне невозможно. Крестьянин может бежать от войны, но может и войти в неё, и в таком случае стать лучшим солдатом.

Бэнчилэ, сам участник Первой мировой, отмечает «естественность великого стиля, с которым крестьянин ведет войну. Он не является ни пацифистом, как считается, ни милитаристом. Но он лучший солдат в мире. Пацифизм и милитаризм - это продукты города. Однако горожанин, даже когда он милитарист, рискует, хотя бы иногда, менять свои убеждения на фронте ... Крестьянин находится в другой ситуации. Он верит в элементальное величие войны. Вот почему он идет на войну естественно и является героем почти не зная, что он есть». Идеальный крестьянин ведет войну также как пашет – спокойно и уверенно. Крестьянин живет в средоточении элементарных сил мира, в сосредоточии гроз, ураганов, землетрясений и видит войну как их продолжение.

Можно сказать, что для воина война приходит изнутри, война - это его горячее сердце. Для крестьянина война приходит извне как стихия, но так как он солидарен космосу, то крестьянин находится и в глубокой солидарности со стихиями этого мира, а значит и может солидаризоваться войной.

Божественное – ещё одна важнейшая категория познавательного «аппарата» если так можно выразится крестьянина. И опять же крестьянин осмысляет божественное особым образом. Для Бэнчилэ в принципе нет разницы между народны христианство и христианством вообще. Более того, только народное христианство его и интересует.

В апологии этого народного христианства Бэнчилэ, например, даже утверждает, что народное представление о том, что Бог может ошибаться является не ересью, а стремлением видеть Бога как что-то более спонтанное и более свободное, в том числе свободное ошибиться, видеть в божественном то, что является абсолютно необъяснимым и значит является источником понимания всего необъяснимого в мире.

«Знающее незнание»

Частичным следствием такого представления о божественном является следующая категория крестьянского сознания -  понимающий агностицизм.

Бэнчилэ критикует современность, где в представлении о познании существует два полюса – скептицизм, и гносеологический абсолютизм, когда как пишет Бэнчилэ, человек пытается присвоить себе «божественные атрибуты познания».

В результате человечество приходит к «непонимающему гностицизму» – оно ничего не понимает, но уверенно, что способно познать всё.

Крестьяне же напротив – понимающие агностики. Они знают, что не могут знать всё, но при этом обладают большей способностью к пониманию, чем современные люди.

Такое понимание возможно, потому что мир мыслится как космос, полный божественных энергий. Часто крестьянин говорит: «Только один Бог знает это», желая показать не только то, что человек не знает всего, но что Бог – знает. И этого в какой-то мере  достаточно, чтобы знал и человек.

«Человек не знает всего, он не знает даже самого необходимого, но он знает Бога, по крайней мере, настолько, сколько ему нужно, и Бог, знающий все, и человек, знающий Бога, приводят к познанию всего через Бога или по меньшей мере косвенной прозрачности всего в мире», - утверждает Василие Бэнчилэ

Тайна, таким образом для крестьянина не является чистой негативностью, черной незнания как для современного человека. Тайна, через причастность к Богу становится прозрачной, все незнаемое хоть и не видно абсолютно, но как будто скрыто за некоей вуалью, не в солнечном сиянии, но и не во тьме, а в скрывающе-открывающем полумраке.

Таким образом – тайна становится реальным горизонтом крестьянского знания и понимания, тайна несёт бездны смыслов.

Такое «знающее незнание» - и есть знание крестьянина. Современному же человеку свойственно прямо обратное - незнающее знание, когда мы через позитивное и всегда поверхностное знание стерилизуем вещи, лишая их любой тайны.

«Это крестьянское знание очень любопытно, потому что оно логично и мистично. Оно логично, потому что оно опосредовано, используя, например, идею Бога, чтобы знать косвенно, через нее, и  мистично, потому что идея Бога есть или должна заканчиваться прямой, живой интуицией. Вот почему эта категория крестьянского знания заслуживает более пристального изучения, поскольку она также может быть полезна для теории познания в целом», - резюмирует свои наблюдения Василие Бэнчилэ.

Философия праздника

Первое приближение к философии Б. было бы не полным, если бы мы не обратили внимание на такую составляющую его творчества как философия праздника.

Праздник для Б. это тот способ, с помощью которого крестьянин побеждает историческое время и возвращается к вечности. Праздник — это высшее проявление культуры как броска к трансцендентности. Крестьянин усмиряет историю, набрасывая на неё ожерелье праздников.

Поэтому праздников в традиционном крестьянском обществе так много. Причина вовсе не в том, что крестьянин ленив или только и жаждет «погулять», дав волю своей плоти.

На самом деле всё наоборот, Праздники - это моменты величайшего духовного опыта, и не случайно настоящие праздники религиозны (или как в древнем мире посвящены богами и героям). Праздники это земное ожидание рая. Праздник – это аскеза, так как направляет радость в строго определенном и священном направлении.

Интересно, что это представление о празднике как времени особой аскезы и чистоты подтверждают и наблюдения другого интересного румынского автора – этнолога, социолога и философа Эрнеста Берни – ученика Марселя Мосса и Хайдеггера.

Именно отталкиваясь от реальности праздника по Бэнчилэ можно построить философию этнического, потому что в праздники народ наиболее интенсивно проявляет то духовное, что в нём есть. Наиболее интенсивно и аутентично народ живёт в празднике.

«Праздники - это глубокая воля народов к жизни, проявляющаяся в устранении бесполезности времени и нисхождении глубоких и ярких смыслов существования в эфемерное», - утверждает философ.

Одна из главных составляющих современности – борьба с праздниками, говорит Бэнчилэ в другом эссе – «Упадок праздников». Праздники уничтожают буржуазия, капитализм и протестантизм, как препятствие к накоплению и рациональному использованию времени. Так народы лишаются нити связывающей повседневность с трансцендентным.

Мир становится в итоге бессмысленным, а мы - полностью забывшими измерение праздника. Ранее праздник связывал людей. Современный человек боится остаться в праздник один на один с самим собой, без своей работы.

Возвращение духа праздника таким образом становится важной составляющей по настоящему интенсивной духовной жизни и программой традиционализма третьего сословия.

Этническое во времени пространстве

В статье «Национализм и теология Никифора Крайника» Бэнчилэ обращается к проблеме этнического и крестьянского во взаимоотношении со временем и пространством

Время важное, если не ключевое измерение этнического и крестьянского. Этническое – связано с временем, с прошлым и его преображением в настоящее и будущее. Примером может быть традиционная многопоколенная семья, где вместе живут старики, дети и зрелые люди. Современность сначала предлагает ей на смену нуклеарную семью, а потом и вовсе индивида, вырванного из органически проживаемого времени, для которого время становится невыносимой ношей.

С одной стороны, время и пространство объединены в традиционном крестьянском доме, где живёт многопоколенная семья. С другой – то же самое объединение происходит на кладбище, которое вместе со церковью находится в центре поселения. Мёртвые не вытеснены на периферию крестьянского сознания, напротив, крестьянин постоянно приходит к ним и помнит о них. Так время сопрягается с конкретным пространством и становится историей рода.

«Современные люди спациализируют время, механизируют его, лишают его исторического измерения. Противоположное отношение свойственно крестьянину: он темпорализирует само пространство, землю, в которой он видит одновременно отдых и дыхание истории, не лишая пространства его  последовательного и иератического характера. Здесь в крестьянине виден органический союз пространства и времени, который также интересует философию», - подчёркивает Василие Бэнчилэ.

Философские позиции Василиэ Бэнчила могут иметь особое значение для разработки концепции традиционализма Третьего сословия. Его изложение «крестьянской метафизики» создаёт набросок интеллектуальной карты «крестьянского логоса», который оказывается в терминологии А.Г.Дугина «логосом Диониса» и  удивительно близким аристотелианским представлениям (что с трудом можно было бы представить, не зная об анализе «Ноомахии). 

Наследие философа требует пристального изучения и возвращения в активный интеллектуальный оборот со стороны тех, кто вслед за ним готов к противостоянию с современным миром.

Использованные материалы:

Bancila. V. Autohnizarea filosofiei//Gandirea. Anul VII. №11, 1927

Bancila. V. Duhil Sarbatorii//Gândirea, Anul XV, Nr. 4, 1936

Bancila. V. Declinul sarbatorii//Gândirea, Anul XV, Nr. 5, 1936

Bancila. V. Nationalism si teologie la Nichifor Crainic//Gândirea, Anul XVII, Nr. 4, 1939

Bancila V. Viziunea şi categoriile cunoaşterii etnice româneşti. URL: https://manastirea.petru-voda.ro/2016/06/18/viziunea-si-categoriile-cunoasterii-etnice-romanesti-vasile-bancila/