Угроза музею Андрея Рублева: Компромисс возможен и нужен

Последние годы, несмотря на церковное возрождение, были омрачены чередой конфликтов по линии «музей VS храм». В одних случаях это обернулось чисто либеральным демоническим воем («лишь бы не было попов»), в других вскрылись просчеты местной администрации (спровоцировавшей конфликтные ситуации), а где-то стороны спокойно договорились и сотрудничают как единое целое.

Новые дискуссии вызвала новость о том, что Центральный музей древнерусского искусства имени Андрея Рублева могут выселить из Спасо-Андроникова монастыря. В отличие от многих других прецедентов, сотрудники этого музея не стремятся к конфликту с Церковью, среди них многие работают и преподают в православных учебных заведениях. И главное, музейщики не возражают против передачи части зданий Русской Православной Церкви – единственное, чего они хотят, сохранить экспозицию икон музея там, где она исторически сложилась и прижилась.

Возможны ли компромиссы? Безусловно. Как говорил о. Андрей Ткачев, Церковь и музеи – не враги, и отношения должны быть «партнерскими и дружескими». 

Переговоры идут непростые, и все же поиск компромисса возможен и нужен. Такое мнение высказал художник и куратор выставочного проекта «После Иконы» Антон Беликов в интервью Геополитике.ру.

Геополитика: На каких позициях в данном случае стоите Вы?

Антон Беликов: Я сам – православный верующий, художник, поэтому моя позиция простая: должен быть найден компромисс. Нельзя выкидывать музей Андрей Рублева из монастыря, который и был в свое время спасен от разрушения именно музейщиками. У нас обычно принято говорить: «государство выкинуло монахов из монастырей, а теперь нужно вернуть все Церкви» - но здесь ситуация иная. В советское время монастырь был закрыт, прямо в здании монастыря устроили коммуналки и бараки. Монастырь вообще собирались снести. И благодаря музейщикам, искусствоведам, которые предложили открыть там музей иконы, удалось спасти весь комплекс. На территории монастыря идут службы – музейщики не мешают им. 

Речь не идет о том, чтобы оставить только музей и не допустить Церковь. Речь идет о том, чтобы сохранить для музея возможность экспозиции, чтобы они могли показывать коллекцию, сформировавшуюся там исторически. Понятно, что здания, в которых нет экспозиций, можно передать Церкви, но полностью вывозить оттуда музей Андрея Рублева неправильно. Мне кажется, Церковь и музей здесь должны найти компромисс.

Геополитика: Если говорить о компромиссе и мире, возможно ли технически заключить некий договор, чтобы монастырь остался за Русском Православной Церковью, а музей оставался там же в ведении сотрудников? 

А. Б.: Здесь есть один любопытный момент: многие сотрудники музея имеют прямое отношение к Церкви. К примеру, ученый секретарь музея, Наталья Комашко преподает в Свято-Тихоновском институте, церковном учебном заведении. Один из сотрудников – протоиерей Александр Салтыков - декан факультета церковных художеств ПСТГУ.

То есть, речь не идет о том, что какие-то нехристи сидят в музее и не дают Церкви служить. Речь о поиске компромисса - в любом адекватном обществе это возможно.

Геополитика: Есть одна непростая тема, о которой многие спорят: насколько вообще уместно хранить иконы в музеях? К примеру, есть как минимум два полярных мнения: с одной стороны, икона не в живом храме становится неким экспонатом, «как в кунсткамере», с другой – это тоже своего рода служение – рассказывать самым разным людям об иконографии и тем самым привлекать внимание к православию. Что Вы думаете об этом?  

А. Б.: Вопрос сложный, действительно возможны разные мнения. Но любые памятники – живопись, архитектура или иное – это наше национальное культурное наследие. В широком смысле, эти памятники принадлежат всем гражданам России, и доступ к ним должен быть у всех. Что касается икон, - все зависит от сохранности: есть такие, которые потенциально могут находиться внутри храмов. Есть живописные памятники, которые уже не могут находиться в храмовом пространстве – например, такие как «Троица» Андрея Рублева, которая находится в таком состоянии, что ее невозможно передать.

Кроме того, передача памятников требует наличия в Церкви людей, которые в состоянии эти памятники принять. Фактически, профессиональных хранителей, реставраторов, искусствоведов и т.д.

Проблема в том, что сейчас у Церкви такого контингента просто нет, нет кадров. Поэтому организовать так, как в музеях Ватикана, у нас пока невозможно. Специалистов таких у Церкви нет. Поэтому уже есть прецеденты утраты или повреждения переданных памятников: например, Боголюбская икона Богоматери ХII века, которую передали во Владимире. Икона должна была находиться в специальной климатической кассете, которая обеспечивает должные условия хранения. В итоге хранилась икона ненадлежащим образом, и разрушения такие, что пришлось ее забрать на реставрацию (которая идет уже несколько лет и непонятно когда завершится). Очевидно, что со стороны Церкви не было злого умысла – конечно нет, просто люди, которые получили икону, не смогли обеспечить ей должных условий хранения.

Но есть позитивный пример, как можно найти компромисс – это Третьяковская галерея, где Владимирская икона расположена в храме, который находится при галерее. Там икону поместили в кассету, и она находится под надзором как музейщиков, так и церковных служителей, и там же проводятся службы. 

Компромисс возможен. Для этого все стороны должны иметь желание его найти.