Трансграничные и транснациональные отношения Пакистана и роль России

Пакистан – как одна из крупных стран, возникшая после распада Британской Индии, получила в наследство сложные отношения как в рамках трансграничной, так и транснациональной политики. Геополитическая ситуация, связанная со вмешательством в регион англо-саксонской линии эти отношения только осложнила. Между тем, Пакистан, как регион находящийся на стыке Южной и Центральной Азии является весьма актуальным для российских политических, экономических и культурных интересов.

Данная проблематика практически не находит отражения в российском научном сообществе, при этом – актуальный в настоящее время «Разворот России на Восток» требует ее тщательного изучения. В первую очередь – для эффективной реализации пакистано-российских экономических проектов, улучшения взаимоотношений с Ираном и Китаем, решения Афганского кейса.

Несмотря на то, что Пакистан в настоящее время может претендовать максимально на роль регионального лидера, его местоположение с геополитической точки зрения стратегически важно. В рамках направления Запад-Восток, Пакистан находится на пересечении как сухопутных, так и морских путей между Ближним Востоком, Южной Азией и Китаем (потенциально – Дальним Востоком), а в рамках направления Север-Юг – предоставляет ближайший доступ странам всей Центральной Азии к Аравийскому морю. И что немало важно, Пакистан является активным членом как ШОС, так и ОИС, при этом – потенциальным членом БРИКС.

В последние годы Пакистан продемонстрировал достойного уровня умения противостоять и адаптироваться к глобальным вызовам и геополитическим изменениям. Но это была большей частью заслуга бывшего Премьер-министра страны Имрана Хана, а затем – политического и экономического кризисов, которые не позволили переходному правительству проводить жесткие внешнеполитические контуры. Стоит отметить, что после выборов 8 февраля 2024 года ситуация может резко измениться, особенно в случае победы PLM-N Шарифов, которая пользуется крайне низкой поддержкой в настоящее время, но намерена победить путем ликвидации основного соперника – PTI.

Сам факт создания Пакистана – это определенная бомба замедленного действия, заложенная еще британской политикой и усердно подогреваемая позицией индийского национального движения в период Второй Мировой войны.

Несмотря на то, что деление Британской Индии было заявлено по религиозному принципу, многие «мусульманские» территории вошли в Индию ввиду территориальной близости, успешного британского стравливания лидеров или блицкригов индийской армии. Фактически, доставшаяся Пакистану по остаточному принципу территория изначально поставила его перед трансграничными и транснациональными проблемами. И если официальная граница с Индией была хотя бы документально зафиксирована (не считая отдельной ситуации с Кашмиром), то остальные – остались не решенными. Так, на северо-западе линию Дюранда не признает правительство Афганистана (причем – абсолютно любой вариант правительства) и часть пуштунских националистов с территории Хайбер-Пахтунвы. Границу с Ираном критикуют белуджистанские сепаратисты, которые требуют создания для них отдельной страны, собранной из территорий пакистанского и иранского Белуджистана. Про Кашмир говорить не приходится – под вопросом стоит как собственно граница с Индией, так и граница с Китаем, а статус Гилгит-Балтистана, как и проживающих в нем народов, не определен до сих пор.

Политика СССР по глобальному стратегическому партнерству с Индией способствовала замораживанию Кашмирского конфликта, который является одним из ключевых в современной пакистанской политике, но не смогла помочь его решить окончательно. В первую очередь ввиду исключительно проиндийской позиции Москвы, которое поддерживается неизменным с 1947 года. При этом - его решение могло бы способствовать не только улучшению отношений между Индией и Пакистаном, но и «разбавить» присутствие Китая в регионе. Собственно говоря, здесь понятна и позиция Китая, который однозначно поддерживает Пакистан в кашмирском кейсе: любая передача территорий Кашмира (и вместе с ним Гилгит-Балтистана) приведет к полной остановке китайских проектов по выходу к Аравийскому морю, Афганистану и Ирану, что очень «на руку» Индии, стремящейся вытеснить Пекин из «своего» условно региона.

Афганская война и примененный в ней советским контингентом метод «выдавливания» афганцев на территорию Пакистана привели к гуманитарному кризису в стране, который не решен до сих пор и который усиливает противостояние Исламабада и Кабула, являясь одним из ключевых вопросов межнациональной политики. Политика высылки афганцев, которая активно стала применяться с ноября 2023 года – прямое следствие как афганской войны, так и сокращения гуманитарных программ ООН на фоне экономического кризиса в Пакистане. Стоит отметить, что в рамках дружественных советско-афганских отношений, признание линии Дюранда официальной границей между странами вполне можно было продавить, однако сейчас это серьезно затруднено. Ситуация складывается действительно непростая. Фактически, современный Афганистан позиционирует себя как пуштунское государство и это несмотря на то, что большая часть пуштунов проживает на территории Пакистана (и кстати, кроме нескольких политических деятелей совершенно не стремится жить в Афганистане), а на территории самого Афганистана проживают крупные среднеазиатские народы, представителей которых в целом больше, чем пуштунов.

Вопросы отношения с Ираном значительно усложняет белуджистанский вопрос. Собственно говоря, официальные Исламабад и Тегеран придерживаются в данном случае одинаковой точки зрения – что независимый Белуджистан не имеет права на существование и в какой-то степени это исторически оправдано, единого государства белуджей не существовало никогда, только несколько разрозненных княжеств.

Однако, белуджистанская сепаратистская оппозиция нашла хорошую поддержку, как моральную, так и денежную у Глобального Запада, что рано или поздно выливается в создание террористических отрядов.

И это помимо прочих проблем значительно замедляет развитие пакистано-иранских отношений, особенно – торговых. Стоит отметить, что белуджистанская оппозиция в свою очередь активно тормозит развитие национализма внутри Белуджистана, тормозя развитие таких национальных меньшинств на подконтрольной территории как: брагуи, пуштуны, харарейцы, сидди. Именно белуджистанские террористические акты создают проблемы Китаю в его инициативе «Пояс и путь» с выходом в Гвадар.

При этом стоит отметить, что так или иначе – все пакистанские трансграничные кейсы на основе транснациональных проблем являются наследием британской колонизации и политики Большой Игры конца 19 века. С учетом современных отношений между странами Глобального Юга и России, фактически, Пакистан в настоящее время находится в окружении дружественных или лояльных к Москве государств и российское влияние (не одностороннее конечно и не только в свою пользу) могло бы способствовать их успешному решению, а также – снижению градуса напряженности в регионе. Однако, здесь также возникают сложности. Дело в том, что Стратегия национальной безопасности Пакистана, принятая в январе 2022 года (при власти PTI, а потому – значительно искаженная и нарушенная временщиками в настоящем) содержит упоминание России и рамки сотрудничества с ней: «Пакистан стремится переосмыслить свое партнерство с Россией в области энергетики, оборонного сотрудничества и инвестиций. Отношения уже демонстрируют положительную динамику и Пакистан будет продолжать стремиться к максимизации взаимной выгоды. Россия, страны Центральной Азии и Пакистан также являются важными партнерами в достижении наших общих целей обеспечения мира и стабильности в Афганистане». При этом, Концепция внешней политики РФ от 2023 года Пакистан отдельно не упоминает в принципе.

Помощь России в решении трансграничных и транснациональных проблем Пакистану могла бы существенно облегчить отношения Москвы в целом со странами Южной Азии, а также способствовать построению эффективной модели многополярного мира, но в данный момент – надеяться на это видимо не стоит.