Сверхисторический смысл уничтожения последних Романовых

Из письма великого князя Александра Михайловича к императору Николаю II, 1917 год.

 

 

История непроницаема. Лишь в последние — ибо каждое есть последнее! — ее мгновения догматическая иррациональность истории становится мистерией. Непостижимые, непредвиденные, сверхисторические, «вечные» силы выходят наружу и, ослепляя, пожирают все на своем пути, оставляют лишь руины. За ними и над ними — свет. Огромное внутреннее солнце истории, чей восход, вечно чуждый плоскости дискурсивного рассудка, обожествляет и, опаляя, погребает. Это и есть догматическая иррациональность истории. Истории с ее собственными, непостижимыми на человеческом уровне, планами, истории на марше.

 

Что можно сегодня понять об огненном световом циклоне трансконтинентальной авантюры Александра Великого и совершенно непостижимом его циклопическом и бесследном падении? Что означает подобное зарнице явление Фридриха II Гогенштауфена и последнее, на заре нового времени, обретение им империи, явление вместе с ним имперского, солнечного — вмененного Непобедимому Солнцу, Sol Invictus — божественного принципа Imperium? А исчезновение в подземельях тайной истории родника крови уничтоженных, изничтоженных, сведенных в ничто Меро- вингов? А чудесное, словно выход через расступившуюся стену, исчезновение Людовика XVII из Тампля и из самой истории? Или восхождение Адольфа Гитлера, по сути, из ничто к тотальной, сверхисторической власти и такое же фантастическое, граничащее со сновидениями, создание Третьего рейха, а затем его исчезновение в пламени последней Götterdämmerung1, в море догматической иррациональности, в море тьмы теперь уже антиистории? Ибо все есть мистерия, совершающаяся во тьме, во тьме «великой истории», которая сама есть догматическая иррациональность в действии.

 

Кровавое изъятие из исторического времени христианнейшей императорской династии Романовых нисколько не выходит за рамки мистериального закона догматической иррациональности, определяющей видимый ход «великой истории». Напротив.

 

«Мы в тишине управляем судьбами Нашей Империи, которые отныне не могут быть обсуждаемы, кроме как между Богом и Нами», — заявил император Александр III Миротворец, восходя на престол своего убитого отца Александра II Освободителя, обреченного сомнительными демократическими уклонениями последнего на неизбежную гибель в кровавой оргии, которую учинили его подданные, манипуляторы и объекты манипуляций.

 

 

В ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге, на Урале, император Николай II и вся его семья по приказу В. И. Ленина были зверски убиты охраной. Кровавое, но легко объяснимое следствие коммунистической революции на марше? Это было бы так, если бы не вопиющие, прежде сокрытые факты.

 

Убийство императора Николая II и его семьи не было просто эпизодом коммунистической революции на ее критической стадии. Она сама, эта революция, была лишь эпизодом. Эпизодом идущей с XVIII века тайной битвы против Романовых и против всех государств Европы, основанных на имперском или королевском, фундаментально христологическом принципе.

 

 

В своих воспоминаниях Лев Троцкий писал: «Принять решение об уничтожении императорской семьи было не просто важно, но необходимо. Суровость этой меры показала миру, что мы ведем беспощадную борьбу и не остановимся ни перед чем. Царя и иже с ним было необходимо казнить, не только чтобы испугать, привести в ужас и лишить врага всякой надежды, но также и для укрепления наших собственных рядов и демонстрации того, что обратного хода нет и впереди или полная победа, или полное поражение». Но правда ли это? Действительно ли все происходило именно так? Нет-нет, все совершенно иначе. Сегодня внутреннее крушение Советского Союза и семидесяти лет коммунизма в России и в мире дает ключи к глубокому и решающему, последнему пониманию процесса, начатого уже так называемой Французской революцией и призванного после Первой мировой войны завершиться упразднением трех последних христианских империй Европы: Германской, Австро-Венгерской и Российской. Ибо требовалось любой ценою дехристианизировать мировую историю, подошедшую сегодня к порогу, за которым она, если вновь не воспримет сверхисторического света Победоносного Креста, окончится неудачей.

 

Но тогда кто и почему? И почему тогда не была побеждена той же самой «специальной» бурей Британская империя? Конечно, и ее час пробьет, и уже скоро, но удар — «специальная буря» — прежде всего был призван уничтожить те европейские монархии, которые были особым образом основаны на божественном праве, иными словами, наследовавшие через Священную Римскую империю германской нации собственно Римской империи. Империя же Британская оставалась, как и старое британское королевство, извращенным, тотально отчужденным образованием, наделенным особой миссией — миссией предательства и преступления, субверсии и вероломства, за что она уже платит, а в известный час и еще заплатит не только справедливую цену, но и неизбежный, тайный, адский процент. Что же это за особая миссия?

 

Все наши, то есть принадлежащие к противостоящему «тайне беззакония» стану, прекрасно знают об адской игре двора святого Иакова, развязавшего так называемую Французскую революцию, бесчестно потопившую в ее собственной крови французскую ветвь Бурбонов, которых именно Лондон подталкивал к последнему порогу, дабы низвергнуть в поглотившее их круговращение тьмы.

 

 

Все так и есть. Разве депутат Рамсей Мак-Дональд, такая же гнусная мразь, не позволял себе публично называть Николая II «замаранным кровью созданием» и даже «преступником в соответствии с естественным правом»?

 

После битвы при Нейзби и последовавшим за убийством короля Карла I (1649) приходом к власти тайных преступников, возглавляемых в ту пору Оливером Кромвелем (1599-1658), Великобритания на самом деле труп, населенный избравшими его своей базой оккультного действия силами погибели. Они беспрерывно и в самом зародыше подавляют внутри страны всякую тягу к британскому духовному и национально-освободительному пробуждению. Это они вынудили в 1936 году Эдуарда VIII отречься от

престола, а сегодня возводят все более и более труднопреодолимые препятствия к восхождению на него принца Чарльза.