"Слово о полку Игореве": Русское эпистрофе и Боян-философ

«Слово о походе Игореве, Игоря, сына Святославова, внука Олегова» это уникальный памятник древнерусской литературы, написанный в 12 веке, спустя всего лишь несколько поколений после крещения Руси. По мнению большинства исследователей, неизвестного автора можно считать выходцем из аристократической, дружинной среды.

Текст был обнаружен графом Алексеем Мусин-Пушкиным в конце 1870-х, однако цитаты Слова обнаруживаются в различных произведениях древнерусской книжности, например в Задонщине. Образы Слова имеют явные параллели с народными былинами, их персонажами, например книжный Всеслав Полоцкий и былинный Вольх Всеславич. В конце 19 века, когда Слово стало известно широкой общественности, оно колоссально  повлияло на светскую культуру. Многие деятели искусства посвящали свои произведения этому тексту. Они писали стихи, сочиняли музыку, ставили пьесы и многое другое. След этого влияния заметен и в современной культуре, именно поэтому изучение Слова настолько значимо.

Уникальность Слова состоит, прежде всего, в двух аспектах. Первый аспект - это не церковный характер произведения, а второй, возможно вытекающий из первого, это обилие языческих образов и символов. Перед нами своеобразный синтез языческих и христианских элементов, который является образцом воинственной, туранской, андрократической культурной традиции.

Та же культурная общность, выплеснулась из Великой Степи с миграциями индоевропейских племен и породила в смешении с оседлыми народами, окружающими Степь, великие цивилизации Древнего Мира: Индусскую, Иранскую, Эллинскую. Ее следы можно увидеть и в Слове, в тех идеалах, ради которых сражаются князья, и в той славе прошлого, которую воспевают  Вещий Боян и анонимный автор. В связи с этим, возможно рассмотреть ряд символов произведения и соотнести их с другими изданиями того же Аполлонического Логоса, в частности с греческим платонизмом.

Начать стоит с Вещего Бояна. В Слове это особый персонаж. Он является «певцом старых времен», способным к вертикальным путешествиям, связанным с образами неба, древа. Существует традиция рассмотрения Бояна как представителя третьей функции, народа, крестьянства, на основе указания его родства с Велесом, следы почитания которого мы находим среди славянского крестьянства.

Однако для строго аполлонического мировоззрения, образ Велеса мог перетолковываться, не приравниваться к хтоническиму богу благ. В таком случае Боян может быть рассмотрен как представитель функции первой – жреческой, и может так же восприниматься, как прообраз платоновского философа совершающего вертикальное восхождение с целью увидеть и донести войну в ее высшем идейном измерении. Он так же, взмывая вверх, рокочет князьям Славу.

Слава в тексте понятие особое. Оно связано преимущественно с княжеским достоинством, так как в войне именно князья стяжают себе Славу, воины-дружинники получают лишь честь.

Второй важной параллелью между Словом и платонизмом можно увидеть в парадигме усобицы. В усобице автор видит схождение Руси из Единого во Многое, из «Трояновой Руси» в «Русь Обиды». Троянова Русь может быть понята как архетип Руси, как приближенность к своему небесному, солярному истоку. Князья такой Руси куда больше соответствуют парадигмальному идеалу князя. Они объединены, преисполнены воли, они живут стяжанием Славы, Бытием-к-Смерти.  

Более того, весь призыв произведения связан с необходимостью возвращения, эпистрофе, после прохождения последнего предела рассеивания, воплощенного в провале похода Игоря, возвращаться необходимо именно туда, в Трояновы Времена.

Показательно и отличие Владимира Крестителя в тексте Слова, от его былинного аналога. Здесь это не «недвижимый двигатель» Руси, проводящий время в пирах и застольях, но могучий владыка, которого не могут удержать горы. Во всем произведении видно сколь мало княжьи думы посвящены тому, что мы обычно считаем важной частью государственной деятельности. Они не копят и не распределяют блага, не защищают родину, вместо этого они ведут войны, проводят жизни в походах, чтобы сделать бессмертными свои имена в веках. В этом отличие того автономного государственного Логоса, от Логоса народного. Государство Слова это небесное государства воителей, в первую очередь думающих о вечности, во вторую о чести, а об экономических и корыстных интересах не думающих вовсе.