Постдемократия постмодерна (в осетевлённой постСербии)

5 октября 2000 года в Сербии произошла смена власти: свергнут последний «недемократический» режим в тогдашней Европе. Нам, сербам, казалось, что в Сербии начинается новая эра – эра демократии, что наша страна становится «членом семьи европейских демократий».

 

Но сегодня, в 2017 году, пришло время отдать себе отчёт в том что, возможно, это не так? Возможно, мы не «победили в борьбе за демократию»?

 

Становится всё очевиднее (теперь практически каждому), а после прочтения книги «Сетевая война» и других книг Александра Дугина и его единомышленников, и всё понятнее, что события развивались по системе, внутри которой мы:

 

Политическое, государственное и общественное устройство сегодняшней Сербии никак нельзя определить, как демократическое: отвлекаясь от политических вопросов и патетики нужно признать, что сегодня никакой демократии в Сербии больше нет, т.е. невозможно констатировать присутствие ни одной характеристики демократии ни в значительной, ни в незначительной мере!

 

Люди не равны и не имеют равных возможностей, не существует право собраний и объединений, нет свободы слова и свободы личности, отсутствует демократическое активное и пассивное избирательное право (право избирать и быть избранными), как и экономические свободы, свобода предпринимательства и право на правосудие. Граждане даже не имеют права быть бедными или несчастливыми в браке, печальными, неинформированными или не «подключёнными» к сети...

 

 

Если бы это рабство состояло в отмене хотя бы видимости гражданской власти, как на территориях, оккупированных Германией за время Второй мировой войны (Словения, Чехия,...) – это была бы обычная «недемократическая» оккупация. 

 

Сегодняшнее наше рабство на больше всего напоминает Сербию генерала Недича за время Второй мировой войны. Само определение функции Недича в системе Третьего рейха в Википедии до невероятной степени напоминает сегодняшние функции власть предержащих в Сербии в системе ЕС: «Режим Недича верно выполнял все задания германского режима, пытаясь обеспечить Сербии место в новой Европе, которую строили нацисты». Недич был в восторге от немецкого национал-социализма и пытался завести в Сербии порядки п образцу Третьего рейха».

 

Просто невероятно, насколько это предложение (если заменить фамилию Недич на Вучич /Тадич /Янкович /Пайтич/Еремич/..., германский режим на европейский и/или американский, Третий рейх на ЕС, а нацистов на атлантистов, верно описывает сегодняшнее положение дел в Сербии!)

...

Единственная разница между состоянием 70-летней давности и сегодняшним – выборы. Казалась бы, ключевое различие. Вроде бы Недич был квислингом и не был избран на демократических выборах. Выходит, что раз выборы в наше время действительно время от времени происходят – следственно, маниакальное воодушевление Европой и либерализмом и есть демократический выбор сербского народа, и здесь нет места разговорам об оккупации. 

 

 

Всё, что мы до 2000 года считали демократией, за последние 17 лет мало-помалу исчезло или изменилось.

 

Рассмотрим коротко несколько областей.

 

Экономически Сербия потеряла всякую свободу. Планомерно и методично (можно свободно сказать, сетевым путём) сербская экономика полностью перенаправлена на глобальные рынки (подключена к глобальной сети), закрыты практически все крупные предприятия, а те, что сохранились, формально и фактически переданы во владение иностранного капитала или привязаны к западной экономике долгосрочными договорами. Независимые малые и средние предприятия или разорились или системными мерами «диверсификации и модернизации деятельности и повышения конкурентоспособности» связаны и переориентированы в субподрядчики западных фирм, что привело их к безвозвратной потере независимости. Только рассматривая экономическую ситуацию с точки зрения сетевой войны и способов её ведения, можно понять всю степень отчаяния и безнадёжности положения современной сербской экономики.  Возникает вопрос: в чём смысл такого бескомпромиссного сведения счетов со всеми видами независимой экономической деятельности, в то время как зависимые/подключённые к глобальной сети экономические субъекты получают щедрую финансовую и правовую помощь и поддержку как со стороны властей, так и со стороны иностранцев?

 

Причины этого можно понять только исходя из парадигмы сетевой войны:

1. «Деньги – кровь политики» - возможно лучшее описание первой причины. Без независимых, подчас оппозиционно настроенных, экономических субъектов в политике не может быть никаких неконтролируемых денег. Всё финансирование политических партий перенаправляется на участие в «системной парламентской оппозиции» или на хоть какое-то участие в дележе «источников доходов» с проевропейскими партиями, стоящими у власти;

2. На протяжении ряда лет постепенным, опосредованным сетевым влиянием экономические связи с Россией в корне изменены. На бумаге и по статистике экономическое сотрудничество вроде бы растёт, но при рассмотрении структуры этих экономических отношений ясно прослеживается тенденция снижения числа независимых экономических контактов, разбухания отдельных сделок, сведения сотрудничества на возможно меньшее число крупных предприятий и на диверсификацию этих отношения в сторону их безболезненного аннулирования в будущем. С одной стороны, дело ведут к постепенному и прикрытому усложнению сотрудничества с Россией, что выводит из игры малые и средние предприятия, а с другой - данное падение уровня сотрудничества возмещается экспортом не переработанной сельскохозяйственной продукции, обладающим двумя интересными особенностями: во-первых он «по статистике» повышает товарообмен, а во-вторых его легче прервать (опасность восстания крестьян, которым не дают продавать товар в Россию, гораздо меньше, чем в случае с заводскими рабочими, у которых есть профсоюз, способный организовать протесты в тот день, когда для нашего правительства придёт время присоединиться к анти-российским санкциям);

3. Такая «сетевая экономика», состоящая из больших государственных предприятий, контролируемых иностранным капиталом, «иностранных инвестиций» в полной собственности иностранного же капитала и «независимых экономических субъектов» (малых и средних предприятий), которые «подключены к экономической сети», т.е. полностью зависимы от долгосрочных договоров с западными партнёрами – практически исключает не только для актуальной, но и для любой будущей сербской власти, даже теоретически, всякую возможность проведения независимой политики! Причём речь идёт не только о экономической, но и о политике вообще! Уже сейчас Запад практически в любой момент может полностью блокировать или экономически, социально и политически дезинтегрировать любую сербскую власть, избранную на любых выборах. Для этого даже нет нужды в формально-правовом введении каких-либо санкций, достаточно всего нескольких «сетевых сигналов», т.е. намёка на то, какие проблемы могут быть созданы власти: остановка производств из-за «сниженных потребностей рынка», массовые увольнения, опоздание зарплат, опоздания оплат, ведущее к цепной долговой реакции, ... Можно просто из определённых центров влияния послать сигнал другим сетевым структурам (профсоюзы, союз работодателей, НПО, НКО, отраслевые союзы, союзы менеджеров...), которые бы техникой РОЯ влияли на власть в смысле принятия или не принятия определённых решений.

 

О какой демократии можно говорить при такой экономической ситуации? Это более не демократия, но постдемократия, при которой экономическая сеть заранее определяет политику власти, «избранной на демократических выборах».       

... 

Или политическая сцена. В том, что мы называем демократией, существует спектр политических партий, представляющих разные политические платформы и борющихся демократическими средствами за доверие избирателей, чтобы осуществить эти политические платформы. Так дли это сегодня в Сербии? Отнюдь!

 

Уже не раз случалось, что политические партии, на выборах предлагавшие одну программу, после победы вдруг обнародуют прямо противоположную и немедленно приступают к её осуществлению. Самый яркий пример этого – СПП, которая в 2012 году выступила с «патриотической и антикоррупционной» программой, которая, правда, была упакована в лёгкую обертку «современности и модернизма». Партия одержала победу на выборах по большей части из-за своей патриотической направленности, Косова и того, что «жёлтое предприятие» (ДП) к тому времени полностью выполнило все задания, заданные Западом и начало вызывать отвращение у избирателей, так что появилась необходимость в новом исполнителе, который бы «принял и оприходовал» сдачу Косово. Так что после периода летних отпусков, в сентябре 2012 года, СПП вдруг появилась с программой, отличающейся от предыдущей на 180°! За эту «новую» патриотско-евроинтеграционную программу никто не голосовал, а получилось, что она победила на более-менее демократических выборах. 

 

Ну и коронный (на сегодняшний день) пример – председатель Правительства Сербии – декларированная лесбиянка Ана Брнабич, избранная.... на президентских выборах!?! В 2016 году прошли республиканские парламентские выборы, на которых голосование проводилось за списки кандидатов от партий. СПП с грехом пополам получила большинство голосов и составила Правительство. Но в этом, 2017 году, проведены выборы на пост Президента Республики Сербии. Откуда же взялся Председатель Правительства, за которого никто не голосовал и который никем не избран?

 

Существует понятие ПЛЕБИСЦИТ, означающее своего рода референдум или общенародное голосование по какому-либо вопросу.  Александар Вучич практически превратил президентские выборы в Сербии в плебисцитарное изъявление о своей политической программе, которую ни на йоту не сформулировал ни в одной области, кроме генеральной линии «дружбы с ЕС, Россией и Китаем, военного нейтралитета и умеренных интеграций с ЕС без признания Косово». Практически, народ голосовал за Президента государства, а избрал идеологию, экономическую модель, политическую линию, общественный строй, финансовую и фискальную политику и .... лесбиянку на посту Председателя Правительства!?!  И где тут демократия? Это не демократия, это пост-демократия, которая только по форме – постмодерн: сетевое манипулирование волеизъявлением и воей граждан. 

Сразу после выборов в мае 2017 года начались «спонтанные студенческие протесты».

 

И в тот же момент НПО и НКО, политические партии, общественные организации, видные личности и т.д.... начали принимать одну из сторон.  

 

Уже чрез пару дней организаторы протеста – «спонтанные студенты, которые скрываются от глаз общественности, «чтобы не подвергнуться манипулированию» смогли, при дружной поддержке СМИ и интернета, разделить целое сербское общество на два табора – «за» и «против» – причём никому и в голову не пришло, что оба табора - проевропейские!   

 

Все партии, кроме СРП, включая «оппозиционные», нашли причины чтобы занять позицию «за» или «против» и при этом все они заняли проевропейскую позицию!

 

 

Лет через десять из архивов какой-нибудь тайной службы мы, возможно, узнаем, какие ультиматумы были даны новоизбранному президенту Вучичу в мае 2017 года, с чем он тогда не был готов согласится и с чем согласился, после того, как все остальные политические опции (даже Двери), каждая по каким-то своим сиюминутным соображениям, встали под флаг «спонтанных студентов» и, практически, приступили к осуществлению на улицах Белграда Оранжевую революцию №2!

 

Впрочем, «спонтанные студенты» исчезли столь же мгновенно и таинственно, сколь и появились. Вероятно, Вучич и на этот раз согласился кто-знает-на-что.

 

...

Сербское общество и общественные отношения – так же зеркало постдемократии постмодерна в Сербии. 

 

Нас, граждан Сербии, ни на одних выборах никто не спрашивал, голосуем ли мы за анархо-либеральный феминизм, легализацию содомии, хотим ли отречься от христианской морали, поддерживаем ли отрицание семьи, как основной ячейки общества, поддерживаем ли легализацию гомосексуальных браков и усыновление такими парами детей, по душе ли нам эвтаназия,.... На Западе уже достаточно ясно определено то, что они называют либеральной идеологией.  Мы, православные христиане, называем это идеологией смерти. 

 

За прошедшие семнадцать лет «разные» демократические проевропейские политические опции в Сербии мало-помалу, по детально разработанному сетевому плану, одну за другой одерживают победы на поле изменения и «открытия» сербского общества. 

 

Если 15 или 10 лет назад ещё существовали кое-какие дилеммы, сегодня абсолютно ясно, что глубинные, сущностные изменения в сербском обществе, были внимательно и долгосрочно спланированы. Каждая «демократическая и на демократических выборах избранная» власть получала от Запада своё, лично для неё составленное домашнее задание. Сегодня совершенно очевидно, что эти требования предъявлялись по определённому плану. От первого «пост-Милошевичесвского» двоевластия Коштуницы/Джинджича и до открыто декларирующейся лесбиянки, к каждой власти предъявлялись требования, специально для неё сформулированные, призванные ещё немного спустить «порог» приемлемости, требования, к которым общество было в тот момент готово. Если бросить взгляд назад, на компании в СМИ за прошедшие семнадцать лет – ясно определяется план «варёной лягушки» или, в научной терминологии Окон Овертона, то есть постепенное и аккуратное изменение общественного сознания и общественных отношений.

 

Стоит, например, вспомнить компанию против «болельщиков-хулиганов» – одного из центров патриотической сербкой молодёжи, и мы поймём, что разбитие этого центра в сущности было ударом на единственную организованную силу, которая могла противостоять организации триумфального шествия содомитов по городам Сербии.

 

Можно вспомнить сотни «чудовищных сенсаций» в области семейного насилия – и понять, что это было медийно-психологической прелюдией к принятию целой серии антисемейных законов! Все эти законы были заранее запланированы в определённой схеме – но было необходимо подготовить к ним сербское общество.

...

Всё вышеперечисленное – только малая часть фактов, говорящих о сетевой войне против Сербии и для примера взяты только три области: экономическая, политическая и общественная. 

 

Лишь рассматривая сербскую реальность через призму сетевой войны и зная, что сетевая война «сумма действий, направленных на формирование модели друзей, нейтральных сил и врагов в условиях мира, кризиса и войны», мы можем уяснить, что 5 октября 2000 года ничто не закончилось! 

 

Тогда оно только началось.

 

И единственное достойное признание, которые можем мы сегодня дать, прежде чем включимся в бой, вооружившись знаниями о сетевой войне – это покаянное признание, что Слободан Милошевич был прав, когда говорил: «Они нападают на Сербию не из-за Слободана Милошевича – они нападают на Милошевича из-за Сербии».