Мировая культура

Р. Робертсон: теория «мировой культуры»

Иную теорию глобализации представляют в своих книгах английский социолог Роланд Робертсон, а также ряд авторов, исповедующих близкий к нему подход к глобализации (С. Лэш53, М. Физерстоун54 и т. д.).

Р. Робертсон одним и первых стал систематически исследовать глобализацию, которую он определяет как «сжатие мира и интенсивное осознание мира как целого»55.

Главную черту глобализации Робертсон видит в том, что все человеческие общества и все индивидуумы оказались в настоящее время в одном и том же пространстве «все вместе», и это «место» (качественное пространство) требует от каждого выработки определенного к нему отношения, чего раньше можно было избежать через ограничение локальным контекстом. Наличие глобального контекста во всех ситуациях и на всех уровнях, по Робертсону, есть сущность глобализации, и он относится к этому как к свершившемуся факту. Наличие мира как целого, представшего перед взглядом всех индивидуальных и коллективных субъектов, составляет сущность «глобальной культуры». Любой выбор, любое решение, любой жест в таком контексте автоматически приобретает «глобальное измерение». Мы уже сегодня живем в глобальной культуре, и это необратимо.

Но далее начинаются отличия. Робертсон считает, что распространение западноевропейского культурного, социального, экономического и, в целом, рационалистического кода на все человечество,неправомерно, т. к. весь этот комплекс есть лишь один из множества процессов в мире, и к нему нельзя сводить глобализацию.

Робертсон выделяет четыре главных актора глобализации:

– национальное общество (в рамках государства);

– система обществ;

– индивидуум;

– человечество.

Им соответствуют четыре формы идентификации:

– социализация;

– интернационализация;

– индивидуализация;

– обретение планетарного общечеловеческого сознания.

Наличие четвертого уровня, представляющего собой новую характерную черту глобализации («мировой культуры»), аффектирует остальные формы идентификации, открыва ее дополнительное измерение. Отныне выбор, осуществляемый на уровне «планетарного сознания», влияет и на отдельное национальное государство, и на международные отношения, и на индивидуальное самосознание, существенно меняя их структуры. Например, для полноценной социализации индивидуум не обязан более помещать себя в контекст национального общества; он может перешагнуть эту стадию и обратиться напрямую (или опосредованно — через международные социальные группы и НПО) к «человечеству». Точно так же глобальный горизонт человечества (например, в вопросах экологии, изменения климата и т. д.) обязаны отныне учитывать и суверенные государства (независимо от своих узко национальных экономических и стратегических интересов).

В рамках своей концепции Робертсон выделяет и описывает пять свойств глобализации:

– релятивизацию;

– эмуляцию;

– глокализацию;

– интерпретацию;

– контестацию.

Релятивизация подразумевает, что все традиционные инстанции социальной и политической иерархизации общества становятся относительными. Гражданство, профессия, этнос, гендер, а также суверенитет или система международного законодательства перестают быть фундаментальными категориями, становятся более гибкими, рефлексивными.

Эмуляция означает, что все общества вырабатывают свои отношения к глобализации и к общему месту единого мира, и на основе глобального вызова дают на него разнообразные и оригинальные ответы. Этот момент резко отличает теорию мировой культуры от теории мировой политии, предполагающей универсальное принятие всеми обществами единого кода. Робертсон считает, что признание общности глобального пространства не означает автоматически общности его восприятия. Так, например, глобализм может быть оценен, отвергнут или использован религиозными обществами, воспринявшими глобальный вызов, но прореагировавших на него в духе своих философских установок (что демонстрирует наглядно явление исламского фундаментализма).

«Глокализация», наиболее известный неологизм Робертсона, означает, что наряду с внедрением в определенных областях (информатике, экономике, торговых сетях, молодежных модах, политической демократии) унифицированного кода, глобализация влечет за собой и прямо противоположные явления — распад национальных образований вплоть до этнического уровня, регионализацию и возврат к малым общинам, возвращение религиозного фактора, подъем архаических культурных пластов и т. д. Национальные государства трансформируются сразу в двух направлениях — в сторону наднациональной глобальной системы и в сторону мозаичной локальности и архаичности. Согласно Робертсону, это не взаимоисключающие друг друга процессы, но две стороны одного и того же явления.

Интерпретация глобализации представляется Робертсону как открытый процесс, где стремление к универсализации и партикуляризации (глокализации) находятся в состоянии динамической конкуренции; баланс этих форм постоянно меняется, создавая конфликты толкования одних и тех же — безусловно, глобальных — феноменов, принимающих разные значения в зависимости от ожиданий, точек зрения и ситуаций.

Контестация — это оспаривание глобализации со стороны различных акторов. Будучи достоверной, глобализация не обладает моральным императивом и общепризнанной ценностью. Следовательно, она может быть осмыслена как зло, катастрофа и бедствие, которому необходимо противостоять. Такая возможность вытекает из самого понимания сущности глобализации в теории «мировой культуры».

Резюме теории Робертсона может служить принцип неопределенности: т. к. глобализация многосложна и открыта, то никто не может сказать, какие тенденции в ней возьмут верх и предопределят ее дальнейшее развитие.

С. Лэш, М. Фезерстоун: общество риска и культурное пространство

К направлению «глобальной культуры», кроме Р. Робертсона, относят ряд социологов, занимавшихся вопросами общества Постмодерна — Скота Лэша и Майка Фезерстоуна.

Скот Лэш в своих исследованиях развивает тему открытости и неопределенности «глобального общества», которое переходит из парадигмы Модерна к парадигме Постмодерна. Это означает, что к «глобальной культуре», по его мнению, не следует применять подходов, свойственных эпохе Модерна. С. Лэш, параллельно Ульриху Беку56 и Энтони Гидденсу57, исследует «общество риска»58, в котором все проблемы и конфликты не проецируются вовне, на фигуру «другого», но интериоризируются индивидуумом, которому предстоит решать их на внутреннем уровне. Если в обществе Модерна угроза исходила извне, то теперь она локализуется внутри самого человека. Лэш призывает отдать себе отчет, что глобальное сообщество будет основано на иной рациональности59, которая будет свободна от многих издержек Модерна, уходящих корнями в традиционное общество. Эту новую рациональность Лэш трактует в духе французских философов-постструктуралистов (Ж. Делеза, Ф. Гваттари и т. д.).

Согласно С. Лэшу и его частому соавтору М. Фезерстоуну, основой глобализации является «культурное пространство»60, которое не соответствует границам национальных государств. Культура имеет иную географию, и ее трансформации относительно автономны. В глобальном обществе оппозиции между странами и идеологиями переходят во внутренние трения и конфликты культурной среды. Сфера знаков, к которой сводится современное капитали­стическое производство (Ж. Бодрияр61), трансгранично, равно как и сама современная экономика. Но именно в культуре находит выражение семантика экономических процессов. Поэтому судьба глобализации, которую Лэш и Фезерстоун так же, как и Робертсон, считают открытой, и вопрос о том, что именно в ней возобладает: универсальное или локальное (и какое именно универсальное и какое именно локальное), будет решаться в контексте культурных формализаций — в сфере производства (трансграничных) знаков.