Краткая история хаоса: от Древней Греции к Постмодерну. Часть 1.

Фактор хаоса в СВО

Наиболее мыслящие участники украинского фронта отмечают особенный характер этой войны: в ней невероятно возрос фактор хаоса. Это касается всех сторон СВО – как действий и стратегий противника, так и нашего командования, как резко повысившейся роли техники (всякого рода дронов и беспилотников), так и интенсивного сетевого информационного сопровождения, где почти не возможно отличить вымышленное от реального. Это -- война хаоса. Самое время обратиться к этому фундаментальному концепту вновь.

Хаос у греков

Если слово – χάος  -- греческое, то и смысл его должен быть изначально греческим, связанным с семантикой и мифом, а отсюда и с философией.

Самым корневым значением слова «хаос» является «зияние», «зев», то есть пустое место, которое локализуется между двумя полюсами – чаще всего между Небом и Землей. Иногда (у Гесиода) между Землей и Тартаром, то есть областью, расположенной под адом (Гадесом, Аидом).

Между Небом и Землей находится воздух, поэтому в некоторых более поздних системах натурфилософии хаос отождествляется с воздухом.

В этом значении хаос представляет собой еще неструктурированную территорию отношений между онтологическими и далее космогоническими полярностями. Именно на месте хаоса появляется порядок (изначальное значение слова κόσμος – красота, гармония, упорядоченность). Порядок – это структурированное отношение между полярностями.

Эротико-психический космос

В мифе на территории, ранее занятой хаосом, появляется (становится, возникает) Эрос и/или Психея. Эрос -- сын полноты (Поруса, Неба) и нищеты (Пении, Земли) в «Пире» Платона. Эрос соединяет противоположности и разделяет их. Точно также и Психея, душа, находится между умом, духом, с одной стороны, и телом, материей, с другой. Они приходят на то место, где до этого царствовал хаос, и он исчезает, отступает, меркнет, пронизанный лучами новой структуры. Это структура эротического – психического! – порядка.

Таким образом, хаос – это антитеза любви и души. Хаос царит там, где нет любви. Но вместе с тем, именно на месте хаоса – в том же самой зоне бытия – и рождается космос. Поэтому между хаосом и его антиподами – порядком, Эросом, душей есть как смысловое противоречие, так  и топологическое родство. Они занимают одно и то же место – место между. Дарья называла эту область «метафизическим фронтиром» и тематизировала ее в разных горизонтах в своих последних работах и выступлениях. Между одним и другим есть «серая зона», в которой следует искать корни любой структуры. Именно это имел в виду Ницше, что «только носящий в душе хаос способен родить танцующую звезду». Звезда у Платона, а далее у многих других, наиболее контрастный символ человеческой души.

Хаос у Овидия

Второе значение, которое можно угадать уже у греков, но которое у них не слишком строго описано, встречаем у Овидия. В «Метафморфозах» он определяет хаос через следующие термины – грубая и неразделенная масса (rudis indigestaque moles), состоящая из плохо сочетающихся, враждующих друг с другом семенами вещей (non bene iunctarum discordia semina rerum), не обладающая никаким иным свойством, кроме инертной тяжести (nec quicquam nisi pondus iners). Такое определение намного ближе к χόρα Платона, «вместилищу становящегося», чем к изначальному хаосу,  и резонирует с представлением о материи. В такой хаотической материи подчеркивается именно смешение стихий. Это тоже -- антитеза порядка и гармонии, отсюда discordia – вражда Овидия, что отсылает к Эмпедоклу и его циклам любви (φιλότης) /войны, вражды (νεῖκος). Хаос как вражда снова противостоит любви, φιλία. Но тут акцент ставится не на пустоту, а напротив, на предельную, но бессмысленную, неорганизованную заполненность -- отсюда «инертная тяжесть» у Овидия.

Греческий и греко-римский смыслы в равной мере противопоставляют хаос порядку, но делают это различно.  Изначально (у ранних греков) это скорее легкая как воздух пустота, зловещий характер которой обнаруживается в зияющей пасти нападающего льва или в созерцании бездонной пропасти. В римском эллинизме на первый план выход свойство тяжести и смешения. Это, скорее, не воздух, а вода, или даже черно-красная кипящая вулканическая лава.

Хаос у истоков космогонии

С этой инстанции – с хаоса – начинается космогония, а иногда и теогония греко-римской религии. Бог творит порядок из хаоса. Хаос же изначален. Но бог все же изначальнее. И он выстраивает Вселенную между самим собой и совсем не собой. Ведь если бог есть вечное утверждение, то можно получить и вечное отрицание. Между ними могут быть два типа отношений – либо хаос, либо порядок. Последовательность может быть любой – если сейчас хаос, то в будущем будет порядок. Если сейчас порядок – вероятно, в дальнейшем он испортится, и мир низвергнется в хаос. А потом снова бог установит порядок. И так в периоде. Отсюда теория космических циклов, ясно изложенная в «Политике» Платона, но полнее всего развитая в индуизме и буддизме. Отсюда же непрерывно сменяющие друг друга эры войны/любви Эмпедокла.

У Гесиода  космогония начинается с хаоса. У Ферекида с порядка (Зас, Зевс). Отсчет времени можно вести с утра как иранцы, или с вечера как семиты. Хаос не противостоит богу. Он противостоит божьему миру.

Пока нет порядка, Земля не знает, что она Земля. Ведь никакой дистанции не установлено. И поэтому она сливается с хаосом. Земля становится Землей, когда Небо делает ей предложение и дарит свадебное покрывало. Оно и есть космос, украшение, за которым хаос скрывается. Так у Ферекида – в его очаровательно патриархальном философском мифе.

 Исчезновение хаоса в христианстве – но tohu va bohu

В христианстве хаос исчезает. Христианство знает только единого Бога и его творение, то есть порядок, мир. Когда-то «земля была безвидна и пуста, и тьма над бездною»[1] (תֹ֙הוּ֙ וָבֹ֔הוּ וְחֹ֖שֶׁךְ עַל־פְּנֵ֣י תְהֹ֑ום ). Еврейский термин tohu означает как раз пустоту, отсутствие, и вполне подходит к греческому понятию хаос. Уже в этой фразе, с которой начинается первый раздел Ветхого Завет tohu упомянуто дважды, что совершенно теряется в переводе – в первый раз это передается «безвидна», а второй раз во множественном числе (עַל־פְּנֵ֣י תְהֹ֑ום) в сочетании «над бездною», дословно «над лицом tohu»). Слово bohu (בֹ֔הוּ) в сочетании tohu va bohu (תֹ֙הוּ֙ וָבֹ֔הוּ) в Библии больше не употребляется (кроме Исайи 34:11), который просто цитирует выражение из начала «Бытия». Таким образом дословно «земля была хаосом и ?, и тьмой (hsd) над лицом хаоса (или перед лицом хаоса)». В греческом смысле можно было бы сказать, что «земля была скрыта хаосом», который не позволял увидеть (Небу, созданному в первой строчке «Бытия»), что Земля – это Земля.

Здесь Бог творит явно не из хаоса, но из ничто. И творит он сразу светлый дух (Небо) и темную плоть (Землю). Хаос – то, что между ними, то что скрывает их подлинное отношение.

Человек на месте космоса. Не подскользнуться бездной

Остальной процесс творения уже преобразует хаос в космос. Дух Божий, парящий над водами, выстраивает порядок на месте беспорядка. Так появляются светила, растения, животные, люди, рыбы. Но этот космогонический акт иудеев (в отличии от греков)  не слишком интересовал. Их религия имела дела с уже сотворенным миром (космосом), которому требовалось через человека выстроить правильные отношения с Богом-Творцом. На месте хаоса стоял человек. Он мог соскользнуть в бездну Аввадона[2], а мог взойти к небесам – как Илия. В Книге Иова (28:22) Аваддон – как Земля, Хтония, у Ферекида – помянут в контексте покрывала. Покрывало – это космос. Человек – это мир, но основан он на хаосе. Это так, но иудейская и позднее христианская теология к хаосу практически никогда не обращается. Здесь все персонифицировано – и даже враг человеческий, дьявол – это не слепленные стихии, но вполне отчетливая личность падшего ангела. В христианскую эпоху хаос отступает на периферию, следуя во многом за иудаизмом – особенно поздним.

Газ: нидерландский хаос алхимиков

Определенный интерес к хаосу мы видим в эпоху Возрожденья, и особенно среди алхимиков. Так слово «газ» берет свое начало от голландского алхимика Ване Гельмонта, который понимал под этим «газообразное состояние вещества», и gas на голландском и есть «хаос». В этом более прозаическом качестве хаос-газ попадает в современную химию и физику. Но тут мало общего с грандиозным космогоническим и даже онтологическим концептом древней метафизики.

Хаос: непознанная суть материализма

Новая волна увлечения хаосом приходится уже на ХХ век. По мере  нарастающего внимания к дохристианской – прежде всего греко-римской – культуре многие древние теории и концепты  были переоткрыты заново. Среди них и сложное понятие хаос, которое предлагало совершенно иное движение космогонической мысли, нежели креационистское повествование христианства, на низвержении которого основана современная материалистическая наука. Мы видели, насколько раннее толкование хаоса было близко к материи. И даже странно, что материалисты так долго не хотели этого замечать, несмотря на то, что параллели между представлениями о материи и о хаосе на удивление созвучны и аналогичны. Но даже несмотря на увлечение хаосом полноценных выводов о такой интерпретации материализма сделано не было, и исследование хаоса развертывались на периферии философии.

Непредсказуемость

В области физики теория хаоса стала складываться во второй половине ХХ века среди тех ученых, которые приоритетно занимались неравновесными состояниями, нелинейными процессами, неинтегрируемыми уравнениями и расходящимися рядами. В этот период физико-математическая наука выделяла целую обширную область, которая представляла собой нечто не поддающееся классическим моделями исчислений. Обобщенно можно назвать это «непредсказуемостью». Одним из примеров такой непредсказуемости является бифуркация – состояние какого-то процесса (например движения частицы), который с абсолютно равно степенью вероятности в какой-то конкретный момент может потечь как в оном, так и в совершенно другом направлении. Если классическая наука объясняла такое положение дел недостаточностью понимания процесса или знания о совокупных параметрах функционирования системы, то понятие бифуркации предлагала рассматривать такое положение как научную данность и переходить к новым формализациям и методам вычисления, которые изначально допускали бы подобные ситуацию и в целом строились бы именно на их основе. Это решалось как через обращение к вероятностным исчислениям, модальной логике, построение 10-мерной модели Мирового Листа (в теории суперструн), включение вектора необратимого времени внутрь физического процесса (а не как абсолютное время Ньютона или даже понимание времени в четырехмерной системе Эйнштейна). Вся эта область и может быть названа «хаосом» в современной физике. При этом под «хаосом» понимаются не те системы, которые вообще невозможно просчитать и в которых нет никакой закономерности. Хаос поддается исчислениям, влияниям, может быть объяснен и смоделирован – как и все остальные физические процессы, но только с помощью более сложных математических построений, особых операций и методов.

Подчинить хаос, не выстраивая порядка

Можно определить всю эту область исследования хаотических процессов (в понимании современных физиков) как стремление овладеть хаосом. Важно, что речь идет не о построении космоса из хаоса. Тут скорее обратное – построение хаоса из останков, руин космоса. Хаос предлагалось не искоренять, а постигать и отчасти углублять. Контролировать и модерировать, а не преодолевать. А так как далеко не везде уровень хаотичности был продвинутым, хаос нао было и искусственно провоцировать, подталкивая к нему, распадающийся рационалистический порядок. Так изучение хаоса приобрели своего рода моральное измерение: переход к хаотическим системам, искусство управления ими воспринималось как признак прогресса – научного, технического, а далее социального, культурного и политического.

Новая демократия как социальный хаос

Теперь теории хаоса из фундаментальной физики и философии мифа постепенно переходили на социально-политический уровень. Если классическая демократия предполагала строительство иерархической системы, лишь отталкиваясь от решений большинства, то новая демократия стремилась делегировать отдельным индивидуумам как можно больше полномочий. Это неминуемо ведет к хаотизации общества и меняет критерии политического прогресса. Вместо того, чтобы упорядочивать это, прогрессисты стремятся к новым формам контроля – и эти новые формы все дальше отходят от классических иерархий и таксономий и постепенно сближаются с парадигмами новой физике с ее приоритетом, отданных изучению сфера хаоса.

Постмодерн: хаос атакует

В культуре это взяли на вооружение представители Постмодерна и критического реализма (ООО), которые с энтузиазмом принялись применять физические теории к обществу. При этом от квантовой модели, так толком и не спроецированной на общество, произошел переход именно к синергетике и теории хаоса. Общество отныне не должно было создавать вообще никаких нормативных иерархизированных систем,  переходя к сетевому принципу – к понятию о ризоме (Делез/Гваттари). Образцом становились ситуации, когда психические больные захватывали в клинике власть над врачами и строили свои собственные раскрепощенные системы. В этом прогрессисты видят идеал «открытого общества» -- вообще свободного от строгих правил и законов, и меняющих свои установки по чисто случайным произвольным импульсам. Бифуркация становилась типичной ситуацией, а общая непредсказуемость шизомасс помещалась в сложные нелинейные теории. Такими массами можно было бы управлять, но не прямо, а косвенно – модерируя их на первый взгляд спонтанные, а на самом деле строго предопределенные помыслы, желания, импульсы и поползновения. Теперь синонимом хаоса становилась демократия. Массы не просто выбирают порядок, они его ниспровергают, ведя дело к полному беспорядку.

Пацифизм и интериоризация хаоса

Так мы подошли к связи хаоса и войны. Прогрессисты традиционно отвергают войну, настаивая на довольно сомнительном исторически тезисе о том, что «демократии и друг с другом не воюют». Если в демократии изначально заложена идея подрыва норматива и порядка, иерархии и космической организации общества, то рано или поздно история приводит демократию к тому, чтобы демократия превратилась бы в чистый хаос (именно так и считали Платон и Аристотель, убедительно показывая, что это логически неизбежно). При этом упразднение государств, следуя за пацифистским представлением, что война есть неотъемлемая часть государства, должно привести к всеобщему миру (la paix universelle) – так как де факто и де юре легитимные инстанции войны исчезнут. Но государства выполняют функцию гармонизации хаоса, и подчас именно для этого выплескивают разрушительные энергии вовне – в сторону врага. Так война вовне помогает сохранить мир внутри. Но все это в классической демократии – и особенно в теориях реалистов. Новая демократия отвергает практику экстериоризации темной стороны человека в контексте национальной мобилизации. Вместо этого наиболее ответственные философы (такие, например, как Ульрих Бекк) предлагают интериоризировать врага, поместить Другого внутрь себя. Это фактически призыв к социальной шизофрении (вполне в духе Делеза и Гваттари), к расколу сознания. Если демократия становится хаосом, то и нормативный гражданин такой демократии превращается в хаотического индивида. Он не собирается в новый космос, он, напротив, изгоняет остатки космичности, таксономий и порядка – в том числе пола, семьи, рациональности, вида и т.д. -- из себя окончательно. Он становится носителем хаоса, но… в отличие от формулы Ницше – прогрессисты табуируют акт рождения «танцующей звезды» -- если только речь не идет о стрип-баре, Голливуде или Бродвее. Шизогражданин не должен строить новый космос ни под каким предлогом – ведь не для этого с таким трудом был разрушен старый. Демократия хаоса – это пост-порядок, пост-космос. Разрушая старое предлагается не строить что-то новое, но погрузиться в наслаждение тление, поддаться на обаяние руин, развалин, осколков и фрагментов. Здесь на нижних уровнях вырождения и деградации открываются новые горизонты метаморфоз и превращений. Так как никакой иерархии между низостью и героизмом, наслаждением и болью, умом и идиотизмом больше нет, то важен сам поток, пребывание в нем, состояние подключенности к сети, к ризоме. Здесь все находится рядом другом с другом и одновременно бесконечно далеко.

Шизовойны

При этом война не исчезает, но помещается внутрь индивидуума. Хаотический индивидуум ведет войну с самим собой, он усугубляет раскол. Этимологически шизофрения означает «рассечение», «разрез», «расчленение» сознания. Шизофреник – даже внешне мирный – живет в состоянии яростного разрыва. Он впускает войну внутрь. Так оправдывается на новом витке гипотеза Томаса Гоббса о «естественном состоянии» человечества, описанном этим автором как хаос и война всех против всех. Только это не раннее «естественное» состояние, а позднее, не предшествующее построению иерархических типов обществ и государств, а последующее за их обрушением. Мы видели, что хаос противоположен космосу, равно как вражда противоположна любви у Эмпедокла. Мы также видели, что Эрос и хаос альтернативные состояния топоса великой промежуточности. Так вот: хаос – это война. Но не всякая война – ведь созидание порядка тоже есть война, насилие, укрощение стихий, их упорядочивание. Хаос – это особая война, война тотальная, проникающая глубоко внутрь. Это шизовойна, захватывающая в свои ризоматические сети всего человека.

Тотальная война как война хаоса

У такой тотальной шизовойны нет строго отведенной территории. Рыцарский турнир был возможен только после разметки пространства. Классические войны имели театры военных действий и поле боя. За этими границами был космос. Хаосу давали строго отведенные зоны мира. Современная война хаотической демократии не знает никаких границ. Она ведется повсюду через информационные сети, дроны, беспилотники, через психические состояния блоггеров, пропускающих глубинный раскол через себя.

Современная война – это война хаоса по определению. Именно теперь открывается концепт discordia, «вражды», который мы встречаем у Овидия и который присущ некоторым – довольно древним -- трактовкам хаоса. Хаос основан именно на вражде – причем не на вражде одних с другими, а всех со всеми. И целью войны хаоса является не мир и не новый порядок, а углубление вражды до самых последних слоев человеческой личности. Такая война хочет изъять из человека его связь с космосом, и при этом лишить творческого могущества для создания нового космоса, рождения новой звезды.

Именно в этом состоит демократический характер войны. Она ведется не столько государствами, сколько истерично расколотыми индивидуумами. Тут искажается все --  стратегия, тактика, соотношение технического и человеческого, скорость, жест, действие, приказ, дисциплина и т.д. Все это уже систематизировано в теории сетецентричных войн. С начала 90-х годов Военное руководство США ставило своей целью имплементировать теорию хаоса в военное искусство. За 30 лет этот процесс прошел уже много стадий.

Война на Украине принесла с собой именно этот опыт – прямой опыт столкновения с хаосом.