Когнитивное маневрирование и джедаи информационной войны

Госдепартамент США давно использует социальные сети в качестве продвижения своих интересов. Такая методика получила названия цифровой дипломатии. Спецслужбы США забрасывают в другие страны специальные вирусные и шпионские программы. А что делает Пентагон? Помимо Киберкомандования, которое находится на базе Национального агентства безопасности, социальными сетями и коммуникациями занимаются подразделения других видов войск. Чего они достигли можно понять на нескольких примерах прошедших киберучений.

Осенью 2015 г. состоялись военные маневры Trident Juncture. Майор первой бронетанковой дивизии США, обладающий ученой степенью, Джоржд М. Томлин считает, что для специалистов по информационным операциям, давно привыкших включать сообщения в газеты и радиопередачи принимающей страны, сейчас также обязательно учитывать онлайн-ресурсы, чтобы привлекать более широкую аудиторию, нацеленную на их постоянный информационный контент. Главы всех подразделений, учитывая этот парадигмальный сдвиг, должны понять, как установить доверие и набрать популярность, используя социальные сети, учитывая то, что они эффективны при формировании информационной среды в современных военных операциях.

Во время учений военнослужащие НАТО из разных стран учились понимать важность социальных сетей как компонента боевых действий на сегодняшнем поле боя.

Штаб-квартира учений была в Брунссуме, Нидерланды, но командные посты также были задействованы в Канаде, Норвегии, Португалии и Испании. Фиктивная страна Камон вторглась в соседнюю страну - Титан, чтобы установить «зону защиты» для этнических Клоридов, которые являются меньшинством в Титане, но этническим большинством в

Камоне.¹ Камонский президент Векаву также обвинил правительство Титана в постройке плотин, ограничивающих течение Нила в Камон, что было поводом для войны. Под руководством резолюции Совета Безопасности ООН НАТО развернуло Объединенные вооруженные силы для восстановления границ с Титаном и повышения стабильности во всем регионе.

Разработчики моделирования НАТО загрузили два приложения для социальной сети в пробный Интранет, а контроллеры поощряли дружелюбных игроков во всех эшелонах к созданию профилей. Оппозиционные силы и нейтральные игроки также создавали аккаунты. Большинство участников сразу же узнали формат двух приложений. Чат, похожий на Твиттер, ограничивал количество символов до 120. Профиль, похожий на Фэйсбук, не ограничивал страницу участника определенным количеством символов, он также включал опцию размещения фото и ссылок на другие сайты. Динамика этих приложений вызвала у Trident Juncture необходимость утилизации обоих платформ в командных упражнениях. В итоге специалисты по информационным операциям получили практические знания о последствиях влияния – и хорошего, и плохого – социальных сетей на современное информационное измерение войны.

Более того, Trident Juncture продемонстрировал, что распространение мыслей через социальные сети не так действенно, как их распространение со стороны оппозиционного лидера в среде жителей принимающей страны.

Следовательно, ставка на создание контролируемой оппозиции в других странах будет сохраняться.

Другие двухдневные учения прошли в апреле 2016 г., где войска США работали над ведением войны на невидимом, но вполне реальном поле боя. Подготовка была связана с войной в Ираке, точнее - в Мосуле, где во втором по величине иракском городе силы коалиции осаждали террористов из ИГИЛ (запрещена в России). Помимо реальных боевых действий параллельное противостояние развернулось на мониторах компьютеров и гаджетов через социальные сети, проникая в сознание жителей и бойцов с обеих сторон.

Эти учения были частью усилий программы стратегической многоуровневой оценки Объединенного командования штабов, которая стремится развернуть стратегии передовых коммуникаций, включая анализ социальных сетей, моделирование поведения и даже нейробиологию, чтобы проводить более убедительные информационные кампании. Министерство обороны США уже не первый год работает с несколькими американскими и иностранными университетами, «оценивающими научные теории» в когнитивном пространстве «для проведения информационных операций, чтобы нарушить способность ИГИЛ командовать и управлять своими бойцами, нейтрализовать его способность поддерживать или увеличивать моральную, политическую и финансовую поддержку, а также вербовать иностранных боевиков.

Поэтому Мосул стал не только физическим, но и информационным полем битвы, где нельзя добиться победы на одном поле боя, не добившись его на другом.

И за несколько месяцев до наступления в Мосуле, Генштаб коалиции под руководством США провел весьма необычную «военную игру». Цель, по словам официального представителя министерства обороны, состояла в обучении специальных операторов, которые бы не давали ИГИЛ возможности командовать и управлять своими силами, а также «нейтрализовать его способность повышать моральный дух».

«Сосредоточение на психологических операциях как на основной деятельности войны, а не как части полного спектра дипломатической информационно-военной и экономической деятельности, довольно редко можно встретить в профессиональном оборонном сообществе», – сказано в специальном докладе с участием коллектива авторов от бригадных генералов до университетских ученых, посвященном результатам этих учений.

Документ также показывает, что американские военные и гражданские аналитики использовали методы ненасильственного сопротивления Джина Шарпа, коммуникативную и сетевую теории, наработки министерства внутренних дел США по контртеррористическим операциям, статистический анализ и математическое моделирование.

Отметим, что Пентагон не посчитал эти учения эффективными в борьбе против компьютерных систем ИГИЛ. Официальный источник обороны описал цель учений, как «усиление поддержки военно-информационных операций (MISO) обучение и предварительное тестирование вариантов описательного пространства для ухудшения эффективности пропаганды ИГИЛ среди основных групп населения в контролируемой среде».

Для того, чтобы приблизиться к реальности, пригласили множество экспертов по конкретным вопросам, которые были либо арабами-суннитами, либо учеными, изучающими обмен сообщениями внутри ИГИЛ, суннитских и шиитских групп. Все они были либо хорошо знакомы с предметом обсуждения, либо являлись экспертами в данной области.

Нужно отметить, что американские военные эксперты отметили, что «принятие решений – слишком затратный мыслительный процесс, даже при самых лучших условиях. Самый лучший способ помочь людям принимать решения при таких обстоятельствах – передавать их через того, кого они считают авторитетом/хорошо осведомленной фигурой (лидером), так чтобы передача сообщений приходила от этого человека/группы, и сообщение должно быть очень конкретным, тем самым сводя к минимуму потребность использовать ограниченные когнитивные ресурсы, чтобы продумывать решение».

Такой подход является примером когнитивного маневрирования, определяемого командованием специальных операций США (SOCOM) как тактика кампании по формированию условий поведения принятия решений в глобальном окружении и влияния на акторов. В доктринальном документе SOCOM сказано, что «мы формируем и влияние, чтобы постоянно поддерживать преимущество и приспособиться к меняющейся природе и характеру конфликта в неоднозначной, мутной «серой зоне».

Наконец, еще один пример практического опыта — это учения Cyber Flag

США ежегодно проводят маневры Cyber ​​Guard и Cyber ​​Flag. В то время как Cyber ​​Guard направлено на оборону всей страны во время симулированной катастрофы, «Cyber ​​Flag» - это совместные и объединенные военные учения, направленные на обучение и подтверждение возможностей кибервойск и готовности выполнять все этапы конфликта в оборонных и наступательных возможностях согласно обязанностям миссии USCYBERCOM по поддержке боевых командами», - согласно данным US Cyber Command.

Контр-адмирал Береговой охраны США Дэвид Дерманелян, директор по упражнениям и тренировкам с CYBERCOM J7, подробно рассказал СМИ о четырех основных задачах обучения в Cyber ​​Flag в 2017 году во время проведения маневров:

- Определить, как военные могут включать кибер-эффекты в операции;

- Определить, могут ли команды идентифицировать характеристики местности - либо в наступательной, либо в защитной среде, в зависимости от набора миссии команды;

- Узнать, как команды реагируют, когда критическая инфраструктура скомпрометирована;

- Определить, как военные могут обмениваться информацией с партнерами и союзниками.

В 2017 году участвовало 12 команд из вооруженных сил по кибер-миссии, чтобы выявить полный оперативный потенциал, но на самом мероприятии было 19 команд. Это позволило расширить возможности кибер команд, чтобы включить оборонные группы по кибер-защите в группы поддержки, ориентированные на аналитические и разведывательные данные, в команды нападающих и боевые подразделения , последние из которых предназначены для для выполнения команд, после получения целей от командира.

По данным Дерманеляна, последние учения «не являлись игровой средой, где есть победитель и проигравший». «Это была корректировка учебных ценностей, чтобы получить максимальную отдачу от обучения для каждой из команд». Для каждой из команд было 19 мини-упражнений или операций. Конечная цель для команд на основе обеспеченных возможностей продемонстрировать свое мастерство и, по мере необходимости, - экзамен.

Одной из тем, которая прорабатывалсь на учениях отдельно от других, являлась реальная, живая, мыслящая сила противника или OPFOR (opposing force), а не автоматические инъекции. Кроме того, планировщики и проверяющие на учениях оценивают, как команды делают свою проверку. Планировщики являются мозгом маневров и могут увеличивать или уменьшать интенсивность инъекций в зависимости от того, как команды их выполняют. Были выяснены типы инструментов, которые необходимы для независимой кибер-команды.

Со своей стороны, OPFOR состоял из 100 условных агрессоров из 38 различных профессиональных организаций военного, правительственного, и коммерческого сектора США. Члены группы OPFOR были подобраны в соответствии с навыками, необходимыми для обеспечения необходимого уровня подготовки.

Они подражали тактике, методам и процедурам всей амальгамы акторов, начиная от национальных государств и заканчивая хактивистами, чтобы обеспечить как можно более реалистичную окружающую среду.

Что касается организационных новшеств, 27 марта 2017 г. был создан Центр развития информационной войны ВМС США (Naval Information Warfighting Development Center). В одном из интервью командующий центром Джон Уоткинс сказал, что «мы хотим, чтобы в NIWDC была создана своя школа инструкторов, которых я называю «Рыцарями-джедаями информационной войны» будущего; у нас будет довольно много конвейеров по созданию инструкторов, поскольку у нас есть широкий спектр возможностей”. Еще одно большое усилие, которое вводится в игру в военно-морском флоте, - Командование по информационной войне (Information Warfare Commander), которое является организацией, возглавляемой старшим капитаном сообщества информационной войны (O-6).

А в начале июля 2017 г. в морской пехоте США создана новая структура по информационной войне, известная как MIG (MEF Information Group - Информационная группа экспедиционного корпуса морской пехоты). В пресс релизе сказано, что «Командир МИГ будет отвечать за предоставление генералу-командующему Экспедиционного корпуса морской пехоты (MEF) всестороннего понимания информационной среды, которая включает в себя среду угроз, здоровье и статус сети управления, состояние и уязвимости, электромагнитный спектр, киберпространство, факторы окружающей среды, когнитивные и социальные факторы, а также дополнительные элементы, которые могут повлиять на нашу способность конкурировать с ближайшими противниками».

Поскольку Россия в ряде последних стратегических документов США отмечена как одна из существенных угроз, напрашивается вывод, что все эти маневры и новшества напрямую связаны с нашим государством.

__________