Информационно-рефлексивная война

В 1904 г. И.П. Павлов получил Нобелевскую премию за вклад в современную физиологию – широкой публике известен эксперимент с павловскими собаками. Профессор был человеком терпеливым и со временем, повторяя одни и те же действия, ему удалось выработать у собачек стойкую реакцию на определенный раздражитель – то, что мы сейчас называем условным рефлексом.  В 2017 г. министр обороны РФ С.К. Шойгу заявил о необходимости создания  войск информационных операций. Казалось бы – связи между условными собачьими рефлексами и информационными операциями нет, но это только кажется. 

 

 

Инфраструктура информационной войны – сложившийся набор понятий, символов, стереотипов, ассоциаций, оценок, мысленных связей между ними. Элементы инфраструктуры создают связную координатную сетку, проще говоря - картину мира, преподносимую публике, и формирующие отношение этой самой публики к этому самому миру. Внутри сетки каждый новый информационный повод формирует информационное поле - это сотни тысяч публикаций, книг, телепередач, интервью, постов в твиттере и т.д., растиражированных СМИ о каком-либо вопросе,  -  именно это поле формирует именно эту инфраструктуру, - когда они подаются публике на постоянной основе и под определенным углом, то постепенно превращаются в ее же устойчивые стереотипы, образы и ассоциации. Самый понятный для нас пример – образ России и связанный с ним набор негативных ассоциаций как некоего врага по умолчанию. В данном примере постоянный поток новостей о России в негативном ключе (допинг, хакеры, военная агрессия и т.д.) - это негативное  эмоциональное новостное поле.  Производители новостей – информагентства, пресс-службы, отдельные политики, бизнесмены, популярные и не очень творческие личности, эксперты всех разливов, журналисты, ученые, военные, спортсмены, блоггеры и многие другие – в едином порыве создают информационный вал, в которым побеждает тот, кто способен более напористо и массировано подать информацию. Будучи поддерживаемым десятилетиями, негативный новостной фон, касающийся России,  утверждает и закрепляет на эмоциональном уровне в общественном и политическом сознании Запада мрачный образ врага. А будучи закрепленным в качестве сложившегося стереотипа, образ этот становится уже частью инфраструктуры информационной войны. Ответственность за все, что было, есть и будет идет бесплатным приложением. 

 

  Такова текущая ситуация. Создана она не нами, но в ней нам приходится действовать. По сути, информационная среда формируется не логическими доводами pro или contra, не аргументами и не фактами, а эмоциональными оценками, поданными некими лидерами мнений, чью компетентность не принято оспаривать. А ведь на первый взгляд – оспаривать нужно и можно – ведь глупость говорящего очевидна! До сих пор встают немым укором мировому географическому сообществу мощнейшие горные хребты Ростовской области и бескрайние белорусские моря,  желая быть нанесенными на физическую карту мира! Казалось бы, столкнувшись со столь фантасмагоричной безграмотностью официальных лиц американской дипломатии, логично сделать вывод, что и многие другие мнения и оценки, озвучиваемые ею, также далеки от реальности. Сделать  такой вывод логично, но вывод такой не делается. Дело подмены логики и фактов эмоциями и заявлениями с решительным/гневным/благородным (нужное подчеркнуть) выражением лица живет и процветает. Вспомним пробирку с неким белым порошком, патетически потрясаемую Пауэллом и ставшую достаточным основанием для уничтожения сотен тысяч иракцев, обвинения российских олимпийцев в применении допинга на основании показаний одного перебежчика, обвинения в хакерских атаках при полном отсутствии доказательств и многое другое. Нельзя сказать, что мы никак не отвечаем на  подобные выпады.   Мы  (здесь мы – в широком понимании – представители официальной власти - от президента до пресс-атташе руандийского посольства, часть представителей общественности – актеры, музыканты, писатели, директоров НИИ, простые граждане, выражающие свои оценки в соцсетях и т.д.) реагируем на тот вал негативной информации про нас, который генерируется нашими партнерами – прежде всего заокеанскими друзьями и европейскими коллегами. Однако, чем дальше, тем очевиднее, что единственные, кого волнуют наши официальные заявления, неопровержимые доказательства и кристально честные факты – это мы сами.  

 

Почему это так.  Когда постоянный информационный шум закрепился в публичном сознании в виде стойкой ассоциации и впечатления, то он приобрел еще одно свойство  - сопротивляемость к попыткам вмешательства. Это требует определенного умения выстраивать эмоциональную подачу информации, чтобы не перегрузить получателя и не вызвать отторжения, но вся эта работа окупается в дальнейшем, когда у подопечных вырабатывается нужное эмоциональное восприятие мира, восприятие, отторгающее все, ему противоречащее. В том числе и с помощью доказательств. И вот именно об эту сопротивляемость основной массы публики с одной стороны, и уже сознательное нежелание слышать представителей западных элит с другой стороны (мы все понимаем, но мы сами решили или были принуждены, не вникать в вашу позицию…какой бы она ни была, ничего личного – just business) и разбиваются все наши попытки донести и доказать правоту своей точки зрения.  Кстати наиболее ярко это проявляется, когда некий западный значимый чиновник  становится экс-неким значимым чиновником  и резко прозревает.

 

В такой игре и по таким правилам мы победить не можем. Это как оказаться на ринге, думая, что вышел на философский диспут, и с удивлением получить духовно нищий, но физически чувствительный удар  в челюсть в ответ на свое предложение поговорить о вечном. Очевидно, что таким образом ущерба инфраструктуре противника мы практически не нанесем. Рецепт здесь есть только один - не можешь играть по правилам – меняй правила,  не можешь поменять правила – меняй игру.  

 

Подведем небольшой итог.  Очевидно, что ответ на вопрос, начнут ли западные партнеры по доброй воле прислушиваться к аргументам российской стороны и когда это произойдет, лежит где-то между «не начнут и никогда» и «никогда не начнут».   Пытаться убедить противную сторону изменить свою оценку реальности и оценку действий России – подход, в лучшем случае с  очень длительными и неясными перспективами, а в худшем – бездарная трата времени. Наши партнеры не откажутся от созданных ими же инструментов влияния и системы миропонимания  - они полностью соответствует их интересам и одновременно противоречит нашим – это как упрашивать стервятников перестать питаться падалью и перейти на экологически чистые овощи - в целом  маловероятно. 

 

 

Осознав необходимость поменять игру, что мы можем сделать. Если мы принимаем, что инфовойна построена на эмоциональных оценках, то и противодействие должно быть построено на причинении максимального эмоционального дискомфорта и неудобства. То есть необходимо вырвать партнеров из привычного и уютного смыслового окружения – той самой инфраструктуры инфовойны, о которой говорилось выше. Мы можем максимально затруднить им пользование устоявшейся, налаженной инфраструктурой, используя их же подходы.

Что это означает в реальности. У каждого государства есть свои болевые точки/конфликтные зоны в различных сферах его наличного и исторического бытия – это и историческая память о тех или иных событиях, трактовка которых неоднозначна либо внутри государства либо за его пределами, этнические, конфессиональные трения, вопросы социальной справедливости, экологические проблемы и т.д. Утрируя, это  любой повод, по которому в обществе есть спорные мнения. 

 

 Как эти болевые точки используют наши противники. Например, государство Польша устами своих официальных и неофициальных лиц не перестает напоминать о Катыни,  формируя в мировом, европейском, польском и даже отчасти в российском общественном мнении некий моральный плацдарм для внешних обвинений и отечественного самобичевания. Как эти болевые точки использовать нам.  Вернемся к нашим полякам. В октябре 1920 года завершилась советско-польская война. Одним из последствий стала массовая гибель советских военнопленных (по разным подсчётам от 60 до 83,5 тыс. красноармейцев). Разумеется, об этом поляки стараются не вспоминать. Но ведь никто не мешает нам вспоминать об этом. Каждый раз, когда очередной доблестный польский деятель упоминает о Катыни и выдвигает какие-либо обвинения в адрес уже современной России, то уже российские государственные информационные агентства, телеканалы и другие СМИ отвечают ему в стиле «подождите, доблестный польский деятель, давайте разберемся вот с чем» - и далее идет красочная информация об уничтоженных пленных красноармейцах. Если необходимо  - возможно повторение два, три, пять раз.

 

Очевидно, что  будучи одновременно озвученной в масштабах планеты (а у России сегодня такие возможности имеются – МИА Россия сегодня, НА Sputnik, Интерфакс, РИА Новости, Итар-ТАСС и др.), новость эта не сможет пройти незамеченной, прежде всего самой Польшей и ее деятелем. Всегда обидно, когда тебе указывают на собственные грехи, особенно, когда именно в них ты сам обвинял других. Страшно подумать о той степени бурлящей обиды и эмоционального раздражения, которые вызовет у польского деятеля и в целом правящих кругов такой ответ. Мы не сосредотачиваемся на сути претензий, выдвигаемых деятелем, не приводим свои доводы, не просим разъяснить свою позицию и т.д. – это все второстепенно и все из первой части статьи. Мы сосредотачиваемся на освещении такого же или даже еще более мощного информационного повода, связанного с предъявленным нам обвинением, эмоционально настолько негативного для противной стороны, что единственной  ее реакцией будет желание поскорее прекратить это - как у человека, который прикоснулся к чему-то очень горячему, обжегся, и все его силы  в одно мгновение оказываются направлены только на то, чтобы оказаться подальше от источника боли и раздражения (суньте руку под кипящую воду - глубокая многослойность метафоры станет очевидна). По сути, смысл противодействия нашим партнерам состоит в том, чтобы на каждое партнерское обвинение подобрать и соотнести наше ответное обвинение, касающееся конфликтных зон или болевых точек нападающей стороны, создать обратный информационный поток, несущий негативную, выбивающую из колеи, вызывающую раздражение информацию для наших противников.

 

 

В нашем случае превосходство это - бОльшая интенсивность сообщений на единицу времени (день, неделю, месяц), более яркие видео - и аудиоряд, более высокий статус персон, озвучивающих российскую позицию.  Например, 13 июля 2017 г. натовские товарищи опубликовали видеоролик, в котором была показана якобы героическая и праведная борьба прибалтийских «лесных братьев» против советской власти. Очевидно, что пытаться доказать партнерам, что они не совсем правы, что следствием праведнейшей борьбы стали смерти тысяч мирных жителей, что ее возглавляли и координировали бывшие офицеры СС  - задача бесперспективная. Сколько бы ми ни кричали об извращении истории, о необходимости помнить фашистский урок – услышаны мы не будем. Тогда что же можно сделать. Конечно, официальная реакция МИДа нужна, и она уже высказана. Это та самая реакция, которая не будет услышана, и тем не менее она нужна, потому что молчание будет восприниматься как согласие с данным информационным поводом, а также  в случае необходимости мы всегда должны иметь возможность сослаться на звучавшие официальные заявления. Если исходить из необходимости  ответного негативного информационного потока, российские государственные СМИ (прежде всего международные) создают информационный повод (подобного рода роли или репортаж иил что-то еще), где в полной мере описываются жертвы «братьев» и показывается современный видеоряд с шеренгами ветеранов СС, свободно марширующих по европейским Риге и Таллину с фашистской символикой и в фашистской форме. Материал показывается в prime-time по RT, транслируется по всем доступным каналам, его повторяют, к нему обращаются в дальнейшем.

 

 

Повторюсь, если данная практика станет носить постоянный характер и будет достаточно болезненна для восприятия широких масс (ибо, если  болезненной она не будет – кто же тогда обратит на нее внимание), то постепенно в сознании польских, немецких, американских и любых других бесстрашных партнеров сложится и окрепнет понимание, что прямая и открытая русофобская риторика непременно влечет за собой не самые приятные последствия.  Постепенно партнеры поймут, что когда происходит событие А – очередной с их стороны информационный повод для давления на Россию (хакерские атаки, которых никто не видит, обвинения в применении допинга 23 года назад и т.д. и т.п.), то неизбежно произойдет событие Б - информационный ответ со стороны России, очень бестактно задевающий тонкие партнерские чувства (те самые конфликтные зоны и болевые точки) и вызывающий как у них, так и у широкой читающей/смотрящей/слушающей западной публики горечь, раздражение, недовольство. А горечь, раздражение и  недовольство – это совсем не то, что нравится нашим западным партнерам.  Как следствие, у них начнет вырабатываться защитный рефлекс, каждый следующий раз вставая немым  вопросом – «А стоит ли?».  Вы улавливаете связь с павловскими собаками? Нет особой разницы между научением  собаки вырабатывать желудочный сок и научением наших западных партнеров осторожности и элементарной вежливости в своих публичных оценках. И то и другое достигается упорной и постоянной работой с субъектами.  

 

Иными словами, отучить стервятников питаться падалью мы вряд ли сможем, но мы можем подвести к их обеду электрический провод и пускать по нему ток каждый раз как они проголодаются. Да, самые отважные и суровые все равно урвут свое и останутся живы, но неприятные и болезненные воспоминания останутся с ними, При этом птицы менее суровые, возможно, вообще предпочтут улететь и больше не возвращаться.  Возможен и другой вариант – оставить все как есть, но тогда нам будет обеспечен вечный просмотр пейзажа с суровыми птицами  - вне очереди и без предварительного заказа билетов на сеанс,  ведь мы уже выяснили – их переход на растительную пищу маловероятен.