Информационная война. Исторический экскурс и позиция России

Войну в политических науках принято разделять на западный и восточный типы ведения, и это также касается всевозможных информационных операций, не зависимо от того, связаны они с боевыми действиями или нет. Если прототипом Западного метода войны послужил исторический эпос Гомера "Илиада" (эпизод создания Троянского коня и обманный маневр), то к восточному методу относят трактат Сунь-Цзы "О войне", согласно которому информационное превосходство является залогом победы, а сражение лучше выигрывать, не вступая в бой. Менее распространены аналогичные сведения из труда Каутильи (Чанакьи) "Артахастра", который также можно отнести к классике восточной стратегической мысли, включая неконвенциональные способы войны.

В различные эпохи с развитием военного искусства, технологий и дипломатии изменялся и сам подход к информационному противоборству. Считается, что Византийская империя на протяжении столетий удачно сочетала дипломатические приемы, логистику вооруженных сил, пограничное наблюдение, включая сеть шпионов и систему постов.

Мало кто догадывается, что научные методологии также несут в себе элементы информационного противоборства. Например, термин "конференция" (от латинского confere — собирать в одном месте) возник в Средние века в Европе по инициативе аббата Петра Достопочтенного, который предложил вести полемику с надвигающимися на Запад (в данном случае мы используем не географический термин, так как в таком случае нужно говорить о движении мусульманских армий на север и северо-запад, а концептуальный) мусульманами. Для этого нужно было хорошо понимать их взгляды, следовательно, изучить Коран и мусульманские традиции.

Появление печатного пресса, изобретение газеты, а позже радио и телевидения внесло корректировки в ведение информационной войны. Маршал Маклюэн в своей работе «Галактика Гутенберга» прекрасно показал, как механизация письменности повлияла на изменение хода истории в Средневековой Европе, включая религиозные войны. Но такая децентрализация «слова» длилась не долго. Возможность вести пропаганду была монополизирована государствами либо олигархическими группами, которые были связаны с политическим истэблишментом. А со временем изменились и целевые группы, поэтому возникла необходимость как избирательного подхода, так и упрощенных шаблонов для манипуляции общественным мнением.

В эпоху двуполярного мира конфронтация между социалистическим и капиталистическим лагерями также была связана с необходимостью учитывать рост национально-освободительных движений, экономические успехи, а также права и свободы граждан. Показательно, что подходы главных оппонентов отличались.

В США использовали термин «пропаганда», который является рудиментом стратегии ордена иезуитов (propaganda fide — пропаганда веры), тогда как в Советском Союзе говорили об агитации и политической информации (политинформация).

Однако появление Интернет и мессенджеров практически уничтожило монополию государств (с этим связаны недавние попытки многих стран ввести ограничения на интернет, установить контроль за траффиком, а также принять законы, направленные на распространение «ложных новостей»). Рост влияния неправительственных организаций, в том числе международного антиглобалистского движения также был связан с появлением новых типов коммуникаций. В итоге была возможность организовать децентрализованное участие на различных зеркальных саммитах (т. е. массовые акции протеста во время проведения заседаний Международного валютного фонда, Большой Семерки, Давосского форума, саммитов НАТО и т. п.), проводить мобилизацию сторонников, быстро распространять критическую информацию, включая альтернативные точки зрения, а также указывать цели для атаки (от критических мнений и написания петиций для законодателей до хакерских взломов и международных кампаний). Однако не только политические активисты, но и экстремистские организации, включая террористические группы, стали использовать новые возможности коммуникаций для своей противоправной деятельности. Это вызывает дискуссии о необходимости более жесткого контроля над интернет, включая специальный международный режим для киберпространства.

Что касается специфики ведения информационных операций в России, необходимо отметить следующее. Во второй половине ХХ столетия помимо официальных советских СМИ, которые были ориентированы на иностранные государства, спецслужбы также проводили целенаправленные информационные кампании, которые назывались «активные мероприятия». Для этого тщательно подбиралась тема, источник распространения публикации и проходила оценка эффективности на общественное мнение и лиц, принимающих решение. После распада Советского Союза около двадцати лет Россия фактически не вела информационных операций за пределами своих границ. Однако западные спецслужбы и иностранные компании активно работали в России через неправительственные организации и СМИ, которые финансировались из-за рубежа. В 2017 г. был издан Закон, который обязывает такие СМИ указывать статус «иностранного агента» (ранее аналогичная мера была введена и в отношении неправительственных организаций, являющихся филиалами иностранных структур или созданных при их участии).

На данный момент термин информационная война в России имеет множество синонимов. Манипуляция общественным мнением, информационно-психологическая война, когнитивная война, политический спин (spin), черный пиар (PR), поведенческое оружие, конфликт ценностей - эти концепции используются в зависимости от специфики интересов автора, темы исследования, подходу к описанию феномена и политического интереса.

Широкую трактовку имеет термин информационное противоборство, так как он охватывает не только идеологическую, политическую и военную сферы, но также акцентирует на важности этого феномена для общества в целом во временно-исторической перспективе. В ее рамках информационная война является стержневым элементом. При этом не существует общепризнанных юридических, моральных норм и ограничений на способы и средства ведения информационной войны, они ограничены только соображениями эффективности.

Большое внимание в России в последнее время уделяется западным инструментам и методикам, таким как стратегические коммуникации (в рамках НАТО или других евроатлантических и западных структур), а также информационному компоненту при организации «цветных революций» и ведении гибридных войн.

Вооруженный конфликт в Южной Осетии и операция по принуждению Грузии к миру, которая провела Россия в августе 2008 г., продемонстрировал эффективность и широту информационных операций в связи с военными действиями. Тогда был отмечен так называемый феномен жертвы. Например, президент Грузии заявил, что "на нашу территорию вторглись более 80 тысяч солдат, было введено более трёх тысяч единиц бронетехники и ещё около тысячи бронемашин стояло у наших границ. Наши территории бомбили несколько десятков, а может, и сотен самолётов, которые совершили более 200 боевых вылетов. Реально это была попытка искоренения и уничтожения нашего народа".

На самом деле против Грузии было задействовано: Южная Осетия — 3 тысячи личного состава и не меньше 20 танков и 25 САУ, Абхазия — 5 тысяч личного состава, контингент России — 15 тысяч личного состава.

Нужно отметить, что Россия на тот момент практически не использовала информационные возможности для дезавуирования ложной информации.

Хотя в распоряжении военных и спецслужб России были спутниковые снимки, показывающие ущерб, нанесенный осетинской инфраструктуре грузинской армией, они не были оперативно задействованы через официальные международные структуры. А распространение информации о жертвах среди гражданского населения Южной Осетии с начала конфликта и сопровождение всей кампании проводилось в основном блоггерами-энтузиастами, а не официальными СМИ России.

После этого руководство России стало серьезней относиться к проблемам информационного воздействия. В итоге, стандартная работа российских медийных компаний, в частности RT и радио Sputnik, которые входят в структуру информагентства «Россия сегодня», стала объектом критики со стороны истэблищмента западных стран. На самом деле, успех российских медиа был связан с предоставлением альтернативной точки зрения на текущие события в мире и критикой двойных стандартов руководства США и ряда стран ЕС.

В целом, реализация информационных кампаний и противодействие информационным войнам подкреплена в ряде доктринальных документов России.

В последней стратегии Национальной безопасности (Указ Президента РФ от 31.12.2015 N 683 "О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации") ряд пунктов посвящен информационным аспектам. В частности, сказано, что "появляются новые формы противоправной деятельности, в частности с использованием информационных, коммуникационных и высоких технологий... В целях обеспечения стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов разрабатываются и реализуются взаимосвязанные политические, военные, военно-технические, дипломатические, экономические, информационные и иные меры, направленные на предотвращение применения военной силы в отношении России, защиту ее суверенитета и территориальной целостности". К основным угрозам государственной и общественной безопасности также отнесена "деятельность, связанная с использованием информационных и коммуникационных технологий для распространения и пропаганды идеологии фашизма, экстремизма, терроризма и сепаратизма, нанесения ущерба гражданскому миру, политической и социальной стабильности в обществе".

В разделе о культуре указано, что "угрозами национальной безопасности в области культуры являются размывание традиционных российских духовно-нравственных ценностей и ослабление единства многонационального народа Российской Федерации путем внешней культурной и информационной экспансии (включая распространение низкокачественной продукции массовой культуры), пропаганды вседозволенности и насилия, расовой, национальной и религиозной нетерпимости, а также снижение роли русского языка в мире, качества его преподавания в России и за рубежом, попытки фальсификации российской и мировой истории, противоправные посягательства на объекты культуры".

Для обеспечения культурного суверенитета в соответствии со Стретегией принимаются меры по защите российского общества от внешней идейно-ценностной экспансии и деструктивного информационно-психологического воздействия, осуществление контроля в информационной сфере и недопущение распространения продукции экстремистского содержания, пропаганды насилия, расовой, религиозной и межнациональной нетерпимости.

В Военной доктрине Российской Федерации (принята 25.12.2014) также немало внимания уделено информационным аспектам. Сказано, что "наметилась тенденция смещения военных опасностей и военных угроз в информационное пространство и внутреннюю сферу Российской Федерации.

К основным внешним военным угрозам наряду с прочими отнесено "использование информационных и коммуникационных технологий в военно-политических целях для осуществления действий, противоречащих международному праву, направленных против суверенитета, политической независимости, территориальной целостности государств и представляющих угрозу международному миру, безопасности, глобальной и региональной стабильности". А к внутренним военным опасностям - "деятельность по информационному воздействию на население, в первую очередь на молодых граждан страны, имеющая целью подрыв исторических, духовных и патриотических традиций в области защиты Отечества".

К задачам по предотвращению конфликтов относится "создание условий, обеспечивающих снижение риска использования информационных и коммуникационных технологий в военно-политических целях для осуществления действий, противоречащих международному праву, направленных против суверенитета, политической независимости, территориальной целостности государств и представляющих угрозу международному миру, безопасности, глобальной и региональной стабильности".

А к задачам по оснащению вооруженных сил относится "развитие сил и средств информационного противоборства".

На Западе известность получила так называемая Доктрина Герасимова. На самом деле это была публикация главы Генерального штаба вооруженных сил России Валерия Герасимова в газете «Военно-политический курьер» под названием "Ценность науки в предвидении", изданная в феврале 2013 г.

Позже она была переведена и опубликована в издании Military Review, а также умышленно неправильно трактовалась в качестве обвинения России в том, что она ведет гибридную войну.

Герасимов на основе опыта "Арабской весны" и "цветных революций" на постсоветском пространстве, отмечал, что "акцент используемых методов противоборства смещается в сторону широкого применения политических, экономических, информационных, гуманитарных и других невоенных мер, реализуемых с задействованием протестного потенциала населения. Все это дополняется военными мерами скрытого характера, в том числе реализацией мероприятий информационного противоборства и действиями сил специальных операций. К открытому применению силы зачастую под видом миротворческой деятельности и кризисного урегулирования переходят только на каком-то этапе, в основном для достижения окончательного успеха в конфликте".

По Герасимову соотношение невоенных и военных мер при ведении информационного противоборства является четыре к одному, а данное противоборство является своего рода интерфейсом между комплексом военных мер от стратегического сдерживания до миротворческих операций до невоенными мерами, которые включают формирование политической оппозиции, экономические санкции, политическое и экономическое давление, санкции и прочее.

К новой форме войны Герасимов отнес вооруженную борьбу одновременно во всех физических средах и информационном пространстве, а также применение асимметричных и непрямых действий.

Интересно, что выводы Герасимова во многом похожи на авторскую разработку "Коучинг-войны", которая впервые была представлена в России также в 2013 г.

Безусловно, киберсреда также рассматривается как поле информационного противоборства. С учетом того, что Интернет сам по себе является изобретением Пентагона, а большинство социальных сетей и приложений изначально разработаны американскими компаниями, безусловное лидерство в этой сфере пока принадлежит США (включая военные структуры, такие как кибервойска).

Но Россия также постепенно осваивает кибертехнологии для внедрения в работу нынешних служб, включая силовые структуры.

В 2014 г. в Министерстве обороны России было создано три подразделения, занимающихся исследованиями в сфере высоких технологий, информатизацией и связью. Еще одна структура Минобороны проводит набор специалистов по информационной безопасности, умеющих анализировать хакерское программное обеспечение и декодировать телекоммуникационные протоколы.

Управления Минобороны, связанные с ИТ, телекоммуникациями, роботами и инновациями, объединены в Систему перспективных военных исследований и разработок. В ее структуру входят Главное управление научно-исследовательской деятельности и технологического сопровождения передовых технологий (инновационных исследований) Министерства обороны Российской Федерации, Информационно-аналитический центр (сбора, анализа и подготовки информации) Министерства обороны Российской Федерации и Координационно-экспертное управление (научно-исследовательской деятельности) Министерства обороны Российской Федерации.

О том, что войска информационных технологий были созданы в Вооруженных силах РФ официально заявил министр обороны Сергей Шойгу во время выступления в Думе в феврале 2017 г.

Нужно отметить, что данные подразделения не ведут пропаганду в социальных сетях и не привлекают на работу хакеров, как делает Пентагон и спецслужбы западных стран. Также они не занимаются хакерскими взломами с целью кражи информации или созданием помех в работе. Их задачи носит исключительно оборонительный характер — защита собственной критической инфраструктуры Минобороны России, поиск уязвимостей и их исправление. Официально они не называются кибервойсками, хотя в СМИ такие определения неоднократно приводились.

Электронная война, которая представляет собой подавление вражеских систем связи и командования, также не относится к их прерогативам. Эту деятельность ведут войска радиоэлектронной борьбы, которые входят в структуру специальных войск РФ.

В целом, деятельность российских военных, связанная с информационными операциями, носит исключительно оборонительный характер. Если сравнить ее с работой НАТО или Пентагона мы увидим, что на Западе разрабатывают как наступательное кибероружие (включая эксплойты нулевого дня и вредоносное программное обеспечение, которое представляет опасность и для страны происхождения по причине особого функционирования глобальной киберсреды), так и изощренные методики пропаганды и контрпропаганды от операций хэштегов до меметической войны. И такие агрессивные стратегии могут вызвать новый виток противостояния, так как государства, отстаивающие свой суверенитет неизбежно будут стремиться что-то противопоставить подобным действиям.