Геоэкономика и искусство управления государством в Азиатско-Тихоокеанском регионе

Старшие научные сотрудники Совета по международным отношениям Роберт Д. Блеквил и Дженнифер М. Харрис, в своей новой книге «Войны другими средствами: геоэкономика и управление государством» изучили роль экономических и финансовых инструментов в современной дипломатии. В интервью мы попросили авторов обсудить целый ряд вопросов, которые более подробно рассматриваются в книге, в том числе ряд советов для Соединенных Штатов о том, как должна выглядеть поддержка геоэкономического влияния в Азиатско-Тихоокеанском регионе в XXI веке. Ниже рассматриваются взаимоотношения геоэкономического управления государством и традиционной жесткой силы; геоэкономическое влияние Китая (в том числе инициатива «один пояс, один путь»); Транс-Тихоокеанское партнерство и его влияние на геоэкономику США; а также значимость расширения геоэкономического взаимодействия США и Индии.

- Название вашей книги «Война другими средствами» – это переформулированное высказывание Карла фон Клаузевица: «Война – это продолжение политики другими средствами». Я нахожу это крайне любопытным, поскольку в моем понимании, война – это применение насильственных методов против противника. Инструменты геоэкономики не включают в себя насилие. Почему же вначале названия находится слово «война»?

Поскольку название «Экономические инструменты государственного управления: теория и практика» лишь немного изменило бы содержание и то, что мы представили в своей работе. Мы написали эту книгу, потому что нам более-менее ясно, что Америка перестала использовать один из самых мощных инструментов внешней политики. Затрагивая исключительно важный вопрос войны и мира, слишком много американских международников-демократов в той или иной степени ограничиваются традиционной дипломатической или военной тактикой, экономические инструменты считаются почему-то недосягаемыми или неуместными. В самом деле, это крайне ошибочное суждение. Если и наступило время, когда Америке нужно вспомнить про гибкую экономическую, а не военную силу, чтобы отстаивать свои интересы, то это именно сейчас. Теперь мы можем позволить себе не прибегать к изоляционизму или скрываться от наших проблем.

Инструменты и стратегии, которые мы выделяем в данной книге, однозначно направлены на решение вопросов войны и мира, а также сохранения и расширения американской силы, другими словами, сфокусированные на американском государственном управлении и стратегии. Мы хотели, чтобы название книги подразумевало это.

Споры о роли экономической государственности во внешней политике США противоречат понятию «торговля ради торговли», логике, утверждающей, что укрепление экономических основ США (или любой другой страны) приведет в общем к большему количеству ситуаций, в которых придется прибегать к использованию силы. Это верно и вполне понятно. В отличие от этого, мы сосредоточились на конкретном использовании экономических инструментов для получения выгодных геополитических результатов, что мы назвали «геоэкономикой». Мы написали эту книгу с целью побудить к изменению внешней политики США, которая стала чрезмерно милитаризированной в последние несколько десятилетий, особенно после событий 11 сентября, и хотим призвать Вашингтон вновь использовать утраченное искусство американского геоэкономического управления государством и рекомендуем то, каким образом это должна быть реализовано.

- Прочитав две главы о Китае в вашей книге, я был поражен широтой инструментов, которые были доступны Пекину, чтобы оказывать давление на своих противников и предоставлять льготы своим партнерам. Недавние события, например, включение женьминби (юань) в корзину Специальных прав заимствования и в целом его выход на рынок волатильности капитала Международного валютного фонда, повлияли ли они на ваше мнение по сильным и слабым сторонам Китая как геоэкономического актера?

Сложно кратко ответить на этот вопрос. Изучая нынешние китайские заголовки о волатильности рынка ценных бумаг, новостях юаня в СДР МВФ, таблицах мировых валют и так далее, мы пришли к выводу, что все это немного затрагивает развитие Китая. У них все еще есть рабочая сила и беспрецедентный в истории человечества капитал. Будет ли сложнее китайским лидерам найти выход из сложившейся проблемы? Определенно. Большой пузырь «легкого роста» Китая скоро лопнет, китайские лидеры столкнутся с крупными системными вызовами; хорошее формирование политики будет иметь более важное значение, чем раньше. Но многие проблемы, с которыми сталкивается Китай, на самом деле могут быть использованы для дальнейшего стимулирования китайской геоэкономической политики. Возьмем, к примеру, тот факт, что Китаю необходимо сократить большую часть «просроченных кредитов». Самый простой способ сделать это – найти достойных государственных инвесторов, многие из которых в настоящее время находятся за пределами Китая, в Центральной, Южной и Юго-Восточной Азии или в Африке. Таким образом, можно обосновать планы Китая по программе «один пояс, один путь» или более крупным государственным инициативам, которые в краткосрочной или среднесрочной перспективе перерастают во что-то, обладающее экономическим, а также геополитическим смыслом. Кроме того, поскольку первичные каналы этих государственных инвестиций, так называемая политика банков, финансируются за счет профицита текущих операций, они остаются относительно в безопасности при широкой экономической турбулентности в стране.

- К обсуждению геополитического аспекта Транс-Тихоокеанского партнерства, у вас есть интересный вводный отрывок, в котором отмечается, что «США могли бы получить больше геополитических выгод, если бы администрация ставила целью их достижение». Сосредоточенность на Азии могла бы предоставить Соединенным Штатам определенные преимущества? 

Можно увидеть множество положительных качеств Тихоокеанского партнерства. И мы остро осознаем трудности переговоров по торговому соглашению между двенадцатью странами, что составляют около 40 процентов мировой торговли. Но факт остается фактом, Америка имеет шизофреническое отношение к торговле как инструменту внешней политики, что преследует Америку с начала 1990-х годов, как и споры вокруг НАФТА. С одной стороны, мы, кажется, вполне удачно заключили торговые соглашения США как национальные императивы безопасности. По окончанию разработки Транс-Тихоокеанского партнерства, гос. секретарь Керри и президент Обама оформили торговое соглашение между двенадцатью странами как азиатский референдум под руководством США. Министр обороны Эш Картер назвал эту сделку, «такой же важной как авианосцы для военной отрасли».

Однако, в действительности геополитические цели всегда были на периферии Тихоокеанского соглашения. То же самое можно сказать и о почти всех двусторонних и региональных торговых соглашениях Америки. После выступления председателя начальника Объединенного комитета начальников Колина Пауэлла перед Конгрессом, чтобы окончательно убедить всех, что НАФТА «оказалось важным соглашением для безопасности продолжительной границы Америки и Мексики», он использовал постфактум аргументы о пользе данного соглашений для внешней политики, чтобы провести ряд сделок на внутреннем рынке.

Чтобы дать достойный ответ росту влияния Китая в Азии, Тихоокеанское соглашение сначала было попыткой возродить ВТО «раунд Доха». Политики выразили надежду, что смогут достигнуть согласия по тупиковым вопросам в Дохе, ТТП может открыть путь ВТО. На самом деле, если говорить о том, что не было реализовано с помощью ТТП, администрация Обамы решила присоединиться к переговорам и название соглашения было изменено, слово «стратегический» было убрано из изначального названия: «Транс-Тихоокеанское стратегическое экономическое партнерство».

Дело выходит за рамки названия. Если ТТП было на самом деле создано для продвижения геостратегических целей США в Азии, его результат будет сильно отличаться от предыдущих соглашений. 

Начнем с валюты. Китай использует длительные меры, чтобы поддержать свою валюту искусственно в заниженном состоянии, что в последние несколько десятилетий подпитывает его рост за счет экспорта и поддерживают статус крупнейшего кредитора Америки. Без этого, Пекин будет иметь значительно меньше денег для финансирования внешних инвестиций или управления государственными инвестиционными кампаниями. По геополитической логике, ключевое положение валюты, ограничивающие манипулирование ТТП, вполне очевидно. Оно поддерживается обеими палатами ​​Конгресса. Тем не менее, представители администрации продолжают избегать вопросы длительного партнерства ТТП и обсуждать их неохотно и с опозданием.

Или взять хотя бы государственные предприятия (ГП). Мало того, что в Китае они по-прежнему составляют около одной трети ВВП Китая и также являются одним из основных посредников, с помощью которых Пекин «играет» геополитическими мышцами. Если бы стратегические интересы были значимым фактором ТТП, представители США ставили бы в приоритет новые дисциплины, чтобы эффективней контролировать гос. предприятия, чем на данный момент. Вместо этого, эти положения были постепенно смягчены, что может стать шагом назад.

Или экономические «издевательства». Пока Китай активно продвигает экономическое принуждения в Азии, ТТП могла бы установить новые нормы поведения и новые средства защиты, чтобы помочь союзникам избавится от его тотального контроля. Насколько нам известно, это даже не рассматривается. Этот список можно продолжать бесконечно.

Никто не утверждает, что ТТП не имеет геополитической подоплеки. ТТП может усилить Америку и ее союзников экономически и также, вероятно, увеличить свой геополитический вес. ТТП может помочь странам, чрезмерно зависимым от Китая, диверсифицироваться, то они смогут лучше противостоять китайским требованиям. ТТП может сделать и то, и другое. Центральная проблема, однако, по-прежнему заключается в том, что геополитические цели не были первичными, вторичными, третичными факторами для США в переговорах по ТТП. И это позор, отчасти потому, что это лишает Америку критического инструмента внешней политики именно тогда, когда мы больше всего в нем нуждаемся.

- Геоэкономическое управление государством вступает в противоречие с изоляционистским и автократическим импульсом по всему миру. Как это может повлиять на Соединенные Штаты? Поразительно, например, сопоставим инициативу «один пояс, один путь» Китая стоимостью в 890 миллиардов долларов и американские геоэкономические инициативы, как, например, Транс-Тихоокеанское партнерство, которое встретило противодействие внутри страны.

Очень хочется спросить, приближается ли Америка к точке, когда затраты на ее роль в качестве мирового покупателя начинают превосходить те преимущества, которыми эта роль обладает в первую очередь: открытая, основанная на правилах многосторонней торговли и инвестиционной системы. В действительности, однако, многие советы, что мы дали в нашей книге, направлены на то, чтобы Соединенные Штаты улучшили свое экономическое положение, чем при нынешней политике Вашингтона. Имеются ли определенные геоэкономические расходы? Конечно. Но с тем же сталкивается и иностранные политики, особенно те, чья стратегия строится на военной силе. В разгар военного вмешательства США в Афганистане, Америка тратила 713 млн долларов каждые три дня. Могли бы США затратить эти ресурсы на, скажем, создание коалиции на Ближнем Востоке, чтобы помочь снизить экономическое влияния Ирана в регионе или построить оборону с точкой опоры в Азии, чтобы помочь союзникам США противостоять китайскому геоэкономическому давлению. Эти 713 млн могут стать весомой инвестицией направленной на ускорение прогресса. Это три дня в Афганистане, для тех, кто лидирует в этой игре.

- На основание предыдущего вопроса, в вашем исследовании для книги, вы обнаружили, что тип режима влияет на эффективность геоэкономических инструментов. Сталкиваются ли демократии с уникальными проблемами, которые не свойственны автократиям?

Сегодняшняя форма геоэкономики проявляется не только в новых возможностях, но и в новых дипломатических инструментах для поддержания конкурентоспособности государственных предприятий и глубоко забитых суверенных фондов на мировом рынке. Некоторые из этих документов, по целому ряду причин, мы рассмотрим подробно, в основном они недоступны в США и на Западе. Появление нового поколения капиталистов значимей, богаче, более глобалистких, менее демократичных и более сложных, чем их предшественники, поднимает важные вопросы внешней политики США. Например, единственная демократия, представленная ​​в десятке крупнейших суверенных фондов мира – Норвегия. Концентрация такого богатства и больших рычагов экономического влияния в руках государства предполагает, что его правительство – новый источник ресурсов и инструментов внешней политики.

Среди недемократических развивающихся держав, тенденции к определенному, часто более агрессивному геоэкономическом поведению могут возникнуть из-за неспособности использовать другие, более предпочтительные альтернативные геоэкономические методы. Тот факт, что эти режимы не могут привлечь своих соседей, почти всегда настороженных, в любые экономические интеграции, основывающейся на взаимовыгодных соглашениях, означает, что они должны использовать другие стратегии. К примеру, проект Евразийского союза президента Владимира Путина не зашел бы так далеко, если бы не опирался гарантировано на коэрцитивную финансовую мощь Российского государства.

Также часто обсуждается уязвимость демократий против недемократического геоэкономического влияния; Хафбауэр, Шотт, Эллиот и Егг утверждают, что демократии в принципе более восприимчивы к экономическому давлению, чем автократии. Таким образом, демократии во всем мире предстают перед несколькими частотными вариантами геоэкономической оборонной политики: торговля с третьей стороной, импортозамещающая политика или программа по сохранению и продаже ресурсов, что остается без широкого обсуждения. Хотя демократии адекватно мобилизуют народные массы, часто они не могут сделать тоже самое с частным сектором.

- В книге вы предлагаете двадцать политических рецептов для Соединенных Штатов. Десять из них относятся к азиатскому контексту. Вы настаиваете, чтобы Соединенные Штаты «направляли свои геоэкономические инвестиции в Индию как тихоокеанскую державу». Как Вашингтон может реализовать это в краткосрочной перспективе?

Вашингтон продемонстрировал готовность оказать помощь Индии по выступлению в ряды глобальных акторов и одобрить заявку Индии на членство в СБ ООН, а также оказать поддержку четырех многосторонних режимов нераспространения, углубления оборонного сотрудничества в том числе в Индийском океане, инициирование трехстороннего стратегического диалога с Индией и Японией и укрепления нашей координации с Индией на Восточно-азиатской саммите, на Азиатском региональном форуме, на встрече министров обороны стран АСЕАН, а также на других форумах безопасности. Вашингтон начал все эти инициативы, несмотря на тревожный факт, что Индия, возможно, является самой сложной страной в мире в вопросе торговли. Хотелось бы надеяться, что под руководством премьер-министра Моди это может в конечном итоге измениться.

Тем не менее, усилия США сблизиться с Индией как частью более широкого индо-тихоокеанского театра имеют смысл по нескольким причинам, которые помогают усилить текущий стабилизирующий баланс власти в Азии, и заявляют, что АСЕАН – кардинальное средство диверсификации экономики и безопасности. Но до сих пор усилия США сосредоточены главным образом на изменениях безопасности. Вашингтон должен сделать аналогичные инвестиции на геоэкономической основе, особенно когда почти каждая крупная инициатива США от Центральной Азии до Тихого океана опирается на развитие Индии и ее сотрудничества с США: видение Нового Шелкового пути (не связанного с китайской инициативой «один пояс, один путь», которая также направлена и на Среднюю Азию и которую часто называют в Китае «Новый шелковый путь») стремится связать будущую стабильность Афганистана на рынке и значимость Индии в концепции Индо-Тихоокеанского экономического коридора. США расширяют экономическое сотрудничество с АСЕАН, стремясь открыть дорогу нашим партнерам в Юго-Восточной и Восточной Азии. В этом контексте Соединенные Штаты должны оказывать поддержку индийским проектам в области инфраструктуры, опираясь на совместные инфраструктурные платформы, согласованные президентом Обамой и премьер-министром Моди.

Такой акцент на Индию, которая растет экономически на региональном уровне, поддерживает страну в ее стремлении к большей многосторонней защите Нью-Дели и в стремлении вступить в Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество (АТЭС), что потребует минимальных затрат от Соединенных Штатов. Мы также должны усилить наше экономическое сотрудничество с Индией, создав исследовательскую группу как та, что заложила основу для торгового соглашения США-ЕС. Последним ключевым элементом стратегии США-Индия должно стать создание индо-тихоокеанского экономического коридора. Это видение экономического коридора основывается на новой энергетической и транспортной инфраструктуре, что может подорвать экономическую зависимость Бирмы от Китая и предложить альтернативу планам Пекина по созданию собственного коридора от Индийского океана до Южно-Китайского моря.

Можно начать рассмотрение дополнительных рекомендаций по геоэкономическим отношениям США-Индия с использования совместных зарубежных фондов развития. Индия – крупная региональная держава, возможно, стоит изучить ее потенциал для сотрудничества с Соединенными Штатами и для помощи другим странам с особым геополитическим значением. Администрация США также не должна отказываться от использования развития инфраструктуры, создания любых инициатив по финансированию развития Индии. Индия испытывает недостаток рынков капитала, что могли бы сделать ее еще более экономически привлекательным актором. Соединенные Штаты должны сыграть важную роль в оказания содействия в продвижении подобных инициатив.