Доктрина информационной атаки

Продолжение 

Часть 1

Вранье становится нормой.

Если основные черты классической философии – это суверенность мыслящего индивида, рациональный контроль над своими поступками, то в XX веке ученые, философы, художники и т.д. в массе своей перестали быть автономными и независимыми. Они становятся служащими государственного и партийного аппаратов, научно-исследовательских учреждений, газет или журналов, они получают зарплату и возможность реализовать свои идеи в той мере, в какой это хочет государство или крупные собственники. Особенностями современного общества стали индустрия и массовая культура. В обществе появляется мощный аппарат по выработке всевозможных социальных теорий и мифов, которые с помощью средств массовой информации – радио, печати, телевидения ежедневно «воспитывают» народ, прививая всем одни и те же предрассудки, упрощенные схемы объяснения мира и истории, упрощенные нравственные и эстетические ценности. Современный философ, в отличие от классического, имеет дело не с наивной, непросвещенной массой, а с людьми, чьи мозги с самого детства обработаны идеологией, напичканы различными догмами, предрассудками и суевериями.

В этом мире человек уже не в состоянии строить свое собственное мировоззрение последовательно, шаг за шагом. Потому что ему приходится учитывать сразу все факторы (что невозможно), а поскольку времени на их анализ нет, приходится полагаться на интуицию, заворожено уставившись в мерцающий ящик.

Ученые стали заявлять: «Гениальные открытия сделаны, опубликованы и похоронены в недрах библиотек, где их невозможно обнаружить!» Мы не знаем, что мы знаем! Потребовались новые коммуникационные средства, «автоматические библиографы», информатории и т.д. Стали создаваться информационные службы, информационные системы, и сети, которые используют постоянно растущий потенциал вычислительной техники и средств связи. Перефразируя выражение Пифагора, можно сказать, весь мир все больше и больше сводится к числу.

Проанализируем эту мысль. Если первая индустриальная революция была британской, то первая информационно-технологическая революция – американской, с калифорнийским уклоном. Именно в Силиконовой долине (местом между Сан-Хосе и Стэнфордом) были разработаны интегральная схема, микропроцессор, микрокомпьютер и другие ключевые технологии. Сердце инноваций в электронике бьется уже четыре десятилетия, поддерживаемое четвертью миллиона работников информационной технологии – это огромное скопление высококвалифицированных инженеров и ученых из крупных университетов региона, чья работа щедро финансируется надежным рынком – Министерством обороны. Коль скоро среда консолидировалась, она начинает генерировать свою собственную динамику, привлекать знания, инвестиции и таланты со всего мира. Важнейший ключ к пониманию этих процессов мы видим в генерировании синергии на базе знаний и информации, доступ к которым определяет почти все в наше время!

Потому что именно государство, а не предприниматель-новатор в своем гараже, как в Америке, так и во всем мире, было инициатором информационно-технологической революции.

Эти события знаменуют собой появление новой информационной эры, которая формируется на социотехнической парадигме, в основе которой стоит огромный коллективный человек.

Так вот, первая характеристика новой парадигмы состоит в том, что информация является сырьем, а технология способна воздействовать на это сырье.

Вторая характеристика состоит в том, что всеми процессами индивидуального и коллективного существования можно управлять новым технологическим способом.

Третья состоит в сетевой логике любой системы. Эта топографическая конфигурация – сеть нужна для структурирования неструктурированного. И как писал Мулгин: «Сети созданы не просто для коммуникации, но для завоевания позиций, для отлучения от сети».

Существует устойчивая взаимосвязь между биологической и микроэлектронной революциями, как материальная, так и методологическая. Так, решающие успехи в биологических исследованиях, таких как идентификация человеческих генов или сегментов человеческой ДНК, могут продвигаться вперед только благодаря возросшей вычислительной мощи. Хотя исследованиям предстоит еще долгий путь к материальной интеграции биологии и электроники, логика биологии (а именно способность к самозарождению непрограммированных когерентных последовательностей) все чаще вводится в электронные машины.

В свою очередь, свобода капитала от времени и пространства встроена в структуру сетевого общества. Кастельс пишет, что социальное господство отныне осуществляется посредством избирательного включения или исключения функций и людей из различных временных и пространственных рамок. Его анализ – это иллюстрация абстрактного понятия времени, где секундные транзакции капитала, гибкое предпринимательство, варьируемое время жизни, размывание жизненного цикла, мгновенные войны и культура виртуального времени суть фундаментальные явления сетевого общества.

Апостасия (уклонение мира от истины) видна, если оценивать ситуацию в масштабе веков и континентов. Чтобы понять ситуацию, нужны знания. Без них любая крупная тема будет скатываться в суеверие – область царствования бабушек, знающих, через какое плечо правильно передать свечку, и митингующих патриотов, для которых нет ничего важнее бытоустроительства.
Мы рассматриваем развитие мира в крупных штрихах в логике материализма, где цель жизни – вечное приятное существование. Но чтобы достичь цели, вытекающей из этого материалистического мировоззрения, на планете необходимо установить гармонию. Для этого нужно привести ресурсы и население в соответствие. И так как увеличить ресурсы нельзя, остается сократить лишние миллиарды. Все известные действия в этом направлении, например, растление населения или культивирование абортов, недостаточно эффективны. Эти технологии действуют на потребителей, что хорошо видно на примере европейских стран. На людей же, получивших религиозное воспитание или сохранивших его на подсознательном уровне, эти технологии или вовсе не действуют, или действуют без должного эффекта.

Чтобы устроить управляемый кризис, в ходе которого погибнут миллионы, нужна мировая власть. Но так как в современных условиях получить власть силой невозможно, выдвигается и реализуется доктрина информационной атаки, где акцент переносится с материальных объектов на идеальные (в сферу воображения или инфосферу, где будут протекать будущие противоборства).

Реализация новой доктрины требует определенных условий. Для их создания по всему миру внедряется демократия. Все прекрасно понимают: ни о какой демократии нет и речи, это ширма, за счет которой система получает устойчивость, потому что через демократию она устанавливает контроль над формированием мирового сознания и в итоге контролирует мир. Такое развитие неизбежно приводит человека в состояние биомассы, контролируемой электронной системой. Отныне власть переходит от человека и Слова к нечеловеку и Цифре.

Вероятно, для западной элиты, провозглашающей неизбежность мирового кризиса (что вытекает из самой логики рационального мировоззрения), всемирное несчастье – это единственный путь, ведущий к вселенскому счастью для «избранных».

Необходимо проследить этот феномен ретроспективно. Классик немецкой политологии Карл Шмитт в своей работе «Земля и море» писал: «Наряду с автохтонными, т.е. развившимися на суше, существуют также «автоталассические» т.е. исключительно морем определяемые народы, никогда не путешествовавшие по земле и не желавшие ничего знать о твердой суше, которая являлась границей их чисто морского существования». Тем самым он проводил четкую границу между двумя фундаментально разными мировоззрениями. Данный феномен не случаен. Как известно, окружающая среда является одним из главных, определяющих факторов, формирующих сознание человека. Психологические особенности того, кто родился, вырос и живет возле морского побережья, в значительной мере отличаются от особенностей того, кто родился, вырос и живет в глубине континента. В первом случае над сознанием человека властвует архетип моря (океана), во втором – архетип земли.

Мощное воздействие на глубинные пласты человеческого сознания земли и моря сложно переоценить. Его последствия проявляют себя даже сейчас, когда технологическое развитие современной цивилизации разорвало непосредственную жизненную и психологическую связь человека как с землей, так и с морем, изолировав его пространственно и духовно в рамках искусственной среды урбанизированных мегаполисов. Если ретроспективно взглянуть на процесс становления «морских народов», то та их часть, которая жила на побережье либо в его непосредственной близости, традиционно играла ведущую роль, определяя мировоззрение, экономику, политику и культуру данной страны. Для этих доминирующих «прибрежных» социальных групп море было всей их жизнью. Самые активные и дееспособные их представители, уходя на кораблях в океан (будь то для рыбной ловли, торговли, грабежа, войны и т.п.) создавали материальную основу жизни тех, кто оставался на берегу.

Однако морская стихия всегда несла для человека (как сухопутного существа) смертельную угрозу, держала в беспрестанном психологическом напряжении. Каждый выход в море для него фактически был очередным фрагментом борьбы с окружающим миром, причем не на жизнь, а на смерть. Так происходил естественный отбор. В подобных условиях выживают только сильные натуры с определенной духовно-психологической организацией. Иные на берег не возвращались. Жизнь с постоянным ощущением опасности, и потому ориентированная практически во всем на борьбу, накладывала особый отпечаток на сознание «людей моря», вырабатывая у них в течение столетий особый психотип.

Гармоничного сосуществования с миром в таких условиях быть не могло. Громадное пространство океанов и их невероятная мощь порождали в человеке ощущение своей собственной ничтожности. Чтобы защитить и утвердить себя, он должен был бороться со всем, что его окружало. Эта борьба постепенно воспитывала в нем неудержимое стремление к господству и покорению. Только так он мог преодолеть свой страх. Только так он мог жить.

Итогом этого стало великое, непреодолимое отчуждение «морских людей» от мира, породившее у них скрытое, неосознанное стремление к его разрушению.

Здесь необходимо отметить, что возникновение «морских народов» в контексте мировой истории произошло лишь на определенном этапе технологического развития в судостроении. Именно возможность безбоязненно не видеть берега и окончательный психологический отрыв от суши (как архетипического символа безопасности), способность преодолевать моря, а затем и океаны, создала феномен «морских народов» как некой исторической силы.

Сухопутные же народы, вероятно, следует рассматривать в качестве своеобразных организмов, глубоко ушедших своими корнями в ту землю, на которой они произрастают. Эти «корни» обладают как материальной, так и духовно-психологической природой. В первом случае вся жизнедеятельность народа непосредственно связана с землей через взаимный обмен: человек отдает земле свой труд, а взамен получает от нее продукты. Возникает своеобразное гармоничное сосуществование, при котором земля является для человека «матерью-кормилицей», которую он должен беречь.

В духовно-психологическом плане отношения между землей и человеком приобретают интимную, сакральную сущность. В человеческом сознании образ ее гигантской мощи и силы не несет угрозу, а обладает защитными, охранительными свойствами. Именно так новорожденный младенец воспринимает свою мать. Алгоритм данного гармоничного сосуществования естественным образом распространяется не только на окружающую человека природу, но и окружающих его людей. Так возникает дух коллективизма, основой которого является общая «Мать-земля». Симбиоз родной земли и родной семьи (рода) создает в коллективном сознании «сухопутных народов» один из главнейших образов – образ Родины, отражающей в себе сакральную связь земли и рода (народа) и всю глубину древнейшего архетипа земли.

Непрекращающаяся экспансия, идущая из глубинных структур бессознательного западного человека, и безграничное расширение становятся главными особенностями геополитической стратегии Запада. Как писал по этому поводу О. Шпенглер: «Фаустовская культура (т.е. западная) была в сильнейшей степени направлена на расширение, будь то политического, хозяйственного или духовного характера; она преодолевала все географически-материальные преграды; она стремилась без какой-либо практической цели, лишь ради самого символа, достичь Северного и Южного полюсов; наконец, она превратила земную поверхность в одну колониальную область и хозяйственную систему».

Как заметил профессор Дж. Маккалеб, автор проекта «Абсолютный победитель»: «Геополитические проблемы – ничто по сравнению с онтологическими» (консеквент всегда следствие антецедента). Конфликт Суши и Моря – это прежде всего противоборство двух глобальных мировоззрений!

Только утвердив себя как духовно и материально самодовлеющий мир, Россия организует наилучшим образом свои отношения с остальным миром, для того чтобы сблизиться с ним по определенным политическим или стратегическим вопросам. Нужно стать духовно и материально независимым государством. Русский мир – это действительно особый мир.

Следующая наша задача будет заключаться в том, чтобы аутентичную природу русского мира возвести в сознательное начало.
Потому что чем была Россия, ощущавшая себя частью Европы, входившая в систему европейских держав, как это было в период Империи? Несмотря на свою политическую силу, в культурном отношении она часто чувствовала себя и была третьестепенной Европой. Этой установкой максимально затруднялся творческий вклад России в мировую культуру. Кому интересны зады европейской цивилизации, когда можно обратиться к передовым ее представителям? И может ли существовать настоящий пафос культурного творчества там, где основной задачей является уподобление этим передовым представителям, где подражательность, а не творчество, является законом жизни?