Андрей Пургин: Донбасс входит в зону турбулентности

На сегодняшний день можно с уверенностью говорить о полной смене власти на Украине. Занявший пост президента Зеленский получил абсолютное большинство в Верховной раде. К текущему моменту сменилось и украинское правительство, места в котором заняли также люди Зеленского. Теперь же, имея полноту власти, украинский президент вышел на путь изменения курса и политики страны. Однако наибольший вопрос, который предстоит решить Зеленскому — это вопрос нахождения диалога с Народными Республиками Донбасса.

Что представляет новая украинская власть и как будет действовать Зеленский по отношению к Донбассу, а также готовность Народных Республик к диалогу редакция ИА Новороссия обсудила с политиком, общественным деятелем и основателем ДНР Андреем Пургиным.

Минские соглашения в полной мере не устраивают ни одну из сторон, но они являются опорой, на которой каждый строит что-то свое.

— С момента подписания Минских соглашений прошло уже более пяти лет, какая цель преследовалась при подписании этого документа в 2014 году? Что произошло за эти годы и как обстоят дела с процессом сейчас?

— Минские соглашения представлялись как последняя попытка урегулировать гражданский конфликт мирным путем. Никто не решался брать на себя ответственность и занимать абсолютно непримиримую позицию. Я напоминаю, что все значимые командиры ополчения и Верховный Совет проголосовали за ратификацию соглашений, пусть даже не в полном составе и с протестом. Тем не менее, голосование состоялось. Это была последняя попытка.

Где-то два-три месяца существовала какая-то иллюзия, что мы — общество — можем решить вопрос и откатиться к мирному политическому решению вопроса — именно этим характеризуется Минск. Комплекс мер — это попытка вдохнуть жизнь в иссякающий оптимизм. На сегодняшний день сложилось так, что это политический документ высшей силы: он согласован Совбезом ООН, и мы не можем о нем просто забыть. Это тот фундаментный камень, на который опираемся и мы, и наши враги — каждый хочет его использовать в своих целях. В этом и состоит политика. Политика — это искусство возможного. То есть на сегодняшний день Минские соглашения — это определенный фундамент, определенная опора, на которой каждый хочет построить свое будущее: этого желаем и мы, и те люди, которые не хотят Донбассу ничего хорошего. Это документ самой большой значимости, подтвержденный 12 февраля 2015 года подписями «нормандской четверки». Это не юридический документ, но он обладает довольно большой политической силой.

— В момент подписания предполагалось, что этот документ рассчитан на реализацию договоренностей на ближайшие месяцы, а в итоге это растянулось на пять лет. Недавно представитель Киева в переговорах Трехсторонней контактной группы Кучма предложил подписать новый договор, который в СМИ назвали «Минск-3». Возможно ли это? И что в понимании Украины будет представлять собой эта новая трактовка?

— Это определенная ловушка, которую я бы хотел немного развеять. Первые соглашения заключались с расчетом на проведение местных выборов на территории ДНР и ЛНР уже весной 2015 года. Предполагалось, что это даст возможность сформировать легальные и легитимные в глазах мирового сообщества органы власти, которые будут напрямую отражать интересы населения.

На сегодняшний день Украина попала в очень странную ситуацию: она приняла огромное количество законов, ущемляющих права жителей Республики, пять лет нагнетала антироссийскую истерию. Теперь же Киев не может сделать даже микроскопические шаги в сторону мира. При любой такой попытке на Украине возникает множество спекулятивных сил, которые пытаются преподнести это как поражение. Поэтому Зеленский и компания маневрируют. Им на сегодняшний день важно заменить название «формулы Штайнмайера» на «формулу Зеленского». Есть один хороший политик, который очень тонко подметил: если просто поменять местами слова и назвать ее «формулой Зеленского», то Украина это подпишет. Здесь принципиальный вопрос — политической целесообразности и политического лица Зеленского. Именно за это идет определенная бойня, потому что Зеленский боится радикальных протестов, боится вовлечения улицы и т.д. Поэтому они и пытаются навязать какой-то «Минск-3», чтобы «накормить» свою озабоченную публику, которая спекулирует на этом вопросе. Но это внутреннее дело Украины — то, как она сейчас строит свои политические этажи, не должно никого волновать.

Существуют документы, которые не устраивают никого. Они не устраивают ни нас, ни Россию, ни Америку, которой выгоден вооруженный конфликт. Они не устраивают и Европу, потому как не имеют того продолжения, которое хотела бы видеть европейская часть. Безусловно, они не устраивают Украину, которая хотела бы видеть тотальное поражение, идеологическое поражение Донбасса и России. Еще раз повторю — это опора, определенный пилон, на который нужно опираться, но каждый будет строить что-то свое. В этом и заключается политика.

Мобилизационная повестка ослабла. Нужно всегда показывать, что вы хотите строить.

— Давайте поговорим о внутренних делах Республик Донбасса. Какие изменения произошли за последние пять лет на территории ЛНР и ДНР? Что можно сказать об экономике и промышленности?

— Вряд ли вы от кого-то услышите о больших экономических успехах Республик. Мы испытываем определенный коллапс — это очень плохое управление теми ресурсами, которые у нас есть: произвол чиновников, оторванность власти от народа. Отсутствие местных выборов привело к тому, что власть и население — это два разных народа, живущие в разных измерениях. Ситуацию можно охарактеризовать цитатой из фильма «Кин-дза-дза»: «Правительство на другой планете, родной». Приблизительно это у нас и происходит. Безусловно, это раздражает население, у нас огромный протестный пассивный потенциал и большой антирейтинг сегодняшней власти. Все это не добавляет обществу управляемости. У нас огромный экономический кризис, который не разрешается из-за отсутствия даже среднестратегических планов.

Все делается в один день. Если вы живете одним днем и не строите никаких планов, то люди, которые пытаются что-то наладить, ничего не могут — вы попадаете в ситуацию круговых неплатежей. Люди не доверяют системе и фактически живут «с утра и до вечера». Вечером должно быть все закрыто: утром дела начаты, вечером закончены. Это, безусловно, порождает политические турбулентности и вызывает большое недовольство населения. Это также формирует отток населения (прежде всего самого квалифицированного) и выливается в непонимание завтрашнего дня.

Вы нигде не услышите никаких стратегических планов, идеологических инициатив, объяснений — что мы вообще строим и какое устройство нашего государства. У нас что — республика, папократия, полицейское государство? Что мы построили, как это выглядит, и что мы получим в итоге? Никаких среднестратегических направлений нет.

Мы живем от противного: от войны и от наката Украины, но эта мобилизационная повестка уже ослабла. Нужно всегда показывать, что вы хотите строить. По воспоминаниям огромного количества ветеранов, уже в конце войны мысли были о том, как поскорее добить фашистов и вернуться домой, чтобы строить новую мирную жизнь — люди хотели уже не обороняться и воевать, а строить. У нас население не знает, что мы строим, и, в общем-то, мы находимся в таком временном состоянии, в тамбуре, не двигаясь ни туда, ни обратно.

— Интересно узнать о состоянии социальных выплат и медицинского обслуживания. Многие говорят о низких зарплатах и пенсиях. Какова реальная картина?

— У нас сегодня Республика характеризуется одним словом — бедность. Не нужно никаких политических спекуляций, это действительно бедность и определенная депрессивная апатия. Это характеристики региона. У жителей присутствует настрой жить сегодняшним днем и ничего не планировать. И это очень опасно. С этим нужно бороться. Психологическое состояние — очень важный показатель, без которого никакое государство никуда не будет двигаться. Почему-то на это никто не обращает внимания.

Люди хотят понимать, какое будущее их ждет. Если этого понимания нет — лучшие покидают территорию.

— Хотелось бы провести еще одну параллель с послевоенным периодом Донбасса — именно в это время произошел активный рост региона. С началом боевых действий 2014 года в Донбассе многие шахты были закрыты, а предприятия остановились. Для возобновления их работы требуются громадные вложения. Как вы считаете, есть ли будущее у региона и как оно выглядит?

— Донбасс работал в машиностроительной отрасли. Огромное количество мест было не в металлургии и не в угольной отрасли, а именно в машиностроении. Несмотря на то, что уголь и металл давали вал и огромные валютные поступления, уголь — это кокс и электричество, а металл — это возможность из него что-то сделать. Поэтому огромное количество мелких и крупных машиностроительных предприятий — это было то место, где задействовано большое количество населения. К сожалению, сейчас об этом забыли, мы слышим какой-то бред о молоке, которое мы в Крым поставляем, слышим о возрождении металлургии. Мы не слышим главного: фактически мы должны быть индустриальным краем с развитым машиностроением. В нашем индустриальном укладе это — единственная ниточка, которая вытащит канат и весь регион из той экономической ямы, в которой он сейчас находится. Это говорит о том, что как такового анализа в Республике нет. Какие сады, какое сельское хозяйство в зоне рискованного земледелия в индустриальном регионе?

Безусловно, угольная отрасль тоже испытывает проблемы. Ведь мы сейчас находимся между молотом и наковальней: наш нерешенный статус делает Россию наковальней, а Украина является тем молотом, который бесконечно по нам лупит.

— Чем такая ситуация опасна для Республики?

— Армия не может быть оторвана от народа. Нужно понимать: в каком состоянии находится народ — в таком и армия. Если люди находятся в психологически разобранном состоянии — это является прямой опасностью для Республик в состоянии войны с Украиной. Если по Минским соглашениям будут проведены местные выборы, то нас ждет протестное голосование за украинские партии. Это грандиозные риски для Республики. Мы можем получить донецкий горсовет, который приедет со стороны Марьинки (город к северу от Донецка, находящийся под контролем Киева — прим. ред.), пересекая линию соприкосновения под украинскими флагами. Самое главное — какое будущее? Те люди, у которых есть дети, а также молодёжь с определенными навыками — все хотят понимать, какое будущее они получат у себя дома. Если они не будут видеть этого будущего, то лучшие люди Республики будут ее покидать. Это снизит весь потенциал: и экономический и социальный, и военный. Это снижает потенциал города. Это проигрыш: ведь именно люди являются таким потенциалом. Государство— это прежде всего люди, а не власти и другие «фишечки», в которые кто-то играет.

Выдача российских паспортов должна была эмоционально ободрить население, но в конечном итоге инициатива была превращена в фарс.

— Затронем вопрос идеологии. За прошедшие пять лет можно ли говорить о сближении с Россией или же, наоборот, — о развороте в сторону Украины?

— Мы полностью отказались от идеологической матрицы. Поэтому идей 2014 года нигде нет. Они не представлены ни во властных структурах, ни в медийно-государственной сфере. Ведь у нас частных СМИ не существует — в Республике они запрещены. Поэтому мы получили безыдейное общество. Повестка оборонительная. На нас действительно нападают, но это нападение переведено в гибридное состояние, и оно просто изматывает население. Из-за отсутствия идей нет и положительной повестки развития Республики. Есть повестка отрицательная. У нас по четным — война, по нечетным — не война. Когда власть уличают в неадекватности, в роскоши и шике, то всегда вспоминают: «ну что ж мы будем только войной жить». Как только поднимают этот вопрос, то сразу власть отвечает: «это работа на врага, вы все шпионы СБУ, и как же в войну можно задавать такие вопросы?» Это очень удобная позиция, которая породила депрессию, неверие и дезориентацию. Самое главное здесь — дезориентация. В таком состоянии общество может пойти на протестное голосование. Это определенная ловушка.

— Если сравнивать ситуацию с 2014 годом, когда люди ломились на участки для голосований и поддержали независимость от Киева, а в дальнейшем могли поддержать и вхождение в состав России, то как люди сейчас себя ассоциируют с этой страной?

— Пророссийская повестка очень сильно охлаждена и самой Россией, и внутренними действиями правительств Республик. Причем меня удивляет, почему Россия не влияет на такие действия. Мы видим заявления официальных российских лиц, мы ждем встречи в Париже «нормандской четверки» — это затронет решение наших вопросов.

Была вероятность эмоционального подъема из-за выдачи российских паспортов. Но, к большому сожалению, Путинский указ был полностью нивелирован, извращен и превращен в посмешище властями Донецкой Народной Республики. На сегодняшний день «гора родила мышь»: всего порядка 30 тысяч человек получили новые документы. Причем, это не те люди, которые должны были получить паспорта по духу указа. Указ носит гуманитарный характер. По словам Владимира Путина, военнослужащие должны были получить российские документы чуть ли не последними. А на сегодняшний день— ровно наоборот. Вы не найдете пенсионеров или инвалидов, которые получили паспорта. Их выдали как раз тем, кого гуманистическая составляющая волнует меньше всего. На сегодняшний день повестка движения в сторону России является спекулятивной. Повесили российские флаги —и замечательно (их до этого негласно запрещали). Это все мишура. Население попало в турбулентную зону, и оно дезориентировано.

Безусловно, 70-80% населения Республики имеет пророссийскую ориентацию, но она на сегодняшний день — на втором плане. Ее заслоняет огромное множество проблем. Мы зашли в зону политической турбулентности.

На сегодняшний день требуется ощущение плеча. Народ должен ощущать власть частью себя.

— Почему так произошло? Возможно, это кадровый вопрос?

— Сама система управления Республикой неживая. Ни одна система не может существовать в том формате, в котором она находится сейчас: без совместных органов власти с полным отрывом от населения. В 2014 году была разработана временная схема, которая должна была в марте 2015 продолжать развиваться. Это вопрос решений 2014 года, которые носили временный характер, но потом получилось как в поговорке: «нет ничего более постоянного, чем временное».

Временная схема должна была привести нас к местным выборам и постепенному переформатированию государства в народное (когда народ ощущает себя единым с властью). Но этого не произошло. У нас залипла временная схема 2014 года, которая была принята в качестве механизма для развития государственного аппарата ДНР.

Сегодняшняя схема неживая. От перемены мест на «Олимпе» сумма, конечно, поменяется, но не так кардинально. На сегодняшний день требуется ощущение плеча. Народ должен ощущать власть частью себя. Мы же имеем обратную ситуацию: полный беспредел чиновников, тотальное полицейское давление, беспредельный комендантский час, который сократили, а затем вернули обратно. Полицейское государство и чиновники существуют отдельно от народа.

— В 2014 году речь шла о приходе народной власти, люди взяли оружие: они, по сути, и должны были образовывать эту самую власть?

— Нет, к сожалению, у нас нет даже закона об ополчении. Очень многие сейчас говорят о своих больших заслугах, но, тем не менее, они не могут добиться от власти закона об ополчении, который уже протух. У нас нет даже статуса для тех людей, которые в 2014-15 годах с оружием в руках строили Республику. Они не имеют ничего.

Мало того, огромное количество людей осуждено по мирным законам — они же не являются ополчением, поэтому их и судили по мирным законам — это правовой беспредел. По сей день это не решено. Те, кто взяли в руки оружие в 2014 году и строили Республику, к власти не приставлены. Мало того, на те события нанесено столько мусора, что массовый подвиг превратили непонятно во что. Это идеологическая диверсия, которая уже произошла. 2014 год рассеян, эти люди дезориентированы. Они по большому счету занимаются сейчас выживанием. Единой силы, которая была изначально, которая строила государство, больше не существует. Они являются обычными обывателями и не имеют больших тотальных организаций. Нет никаких взаимодействий с властью. Прошло 5 лет, а мы не можем принять закон об ополчении. Это позор, господа.

— У противоположной стороны этот вопрос решался?

— Да, Порошенко провел амнистию. Было все очень трогательно. Там простили всех, кроме настоящих людоедов, которые убивали мирных жителей ради забавы. Там огромное количество законов. Более того — у них есть отдельное министерство по людям, которые начали воевать с нами в 2014 году. У нас ничего этого нет. И все люди, которые в 2014 году что-то делали, являются обычными обывателями. У них нет никакого статуса. Для государства они — пустое место, их не существует.

Политика Зеленского в разы опаснее его предшественника. Он может попросту «задушить нас в своих объятиях».

— На Украине изменилась власть: поменялся глава, правительство, состав Рады, частично изменилось руководство силовых ведомств, происходят реформы. В чем основное отличие режима Зеленского от режима Порошенко?

— Безусловно, коренное отличие в том, что Порошенко — это такой «людоед», который рассказывал, что они должны добить Донбасс, это повестка абсолютного геноцида, нанесения максимального урона Донбассу. Но она абсолютно прямолинейная. Это «милитари-повестка» максимального нагнетания внутренней истерии. Все, кто не в строю, — враги, причем это очень сильно напоминает ситуацию у нас сейчас в Республиках. Потому что любые оппоненты клеймятся как пособники СБУ и враги народа, которых нужно арестовать, посадить на всю жизнь. При этом не нужно обращать внимание на футболки по 500 долларов и часы за 30 тысяч долларов, которые носят наши обычные чиновники. Эта повестка абсолютно «животная», это дегуманизация Донбасса в принципе. В глазах Украины люди, которые живут в Донбассе, должны были получить статус «не совсем людей». Есть дети обычные, а погибшие дети Донбасса попадают в другую категорию — их не нужно жалеть, это «неправильные» дети.

Политика же Зеленского — политична. Он во много раз опаснее для Донбасса, чем Порошенко. Зеленский готов «задушить нас в объятиях»: хочет вернуть выплаты пенсионерам, снять блокаду, отвести вооружение и войска. Они построили телевышку вблизи линии соприкосновения. Фактически они пытаются укрыть территории Республики качественным проукраинским контентом на русском языке.

Безусловно, нашу зависшую ситуацию, когда народ и власть не едины, использует враг. Мало того, Зеленский демонтирует социальное государство, как это делали в Грузии, и получает карт-бланш на свою деятельность. Ведь он проводит глубокие реформы и убирает надоевшую старую элиту. Он, в общем, производит смену элит. Новая молодая украинская элита имеет карт-бланш от населения, которое ожидает от нее улучшений: им предоставляют кредит доверия, который на сегодняшний день является заманчивым и для нашего населения.

Жители Республики начали отслеживать украинскую повестку. Причина тому, в частности, флешмоб с призывом к Зеленскому, который доказал, что возврат на Украину возможен. И мы получили обратную реакцию. Нашему населению нравится популизм Зеленского и направленность его команды на коренные изменения. Жители Республики еще не знают, что через 5-7 лет Украина демонтирует социальное государство и там произойдет то же, что и в Грузии: однажды выяснилось, что пенсий нет, а 40-50% населения являются людьми, которые завтра исчезнут, как дым. Государство просто их не заметит. Потому что государство не для людей, а для собственного существования. Демонтаж социального государства даст Зеленскому определенный ресурс, который будет создавать ощущение хороших перемен и движения вперед. Хотя на самом деле это окончательный демонтаж советского социального государства на Украине.

— Давайте подробнее о Зеленском поговорим: на Украине сейчас идут разговоры о цифровом правительстве — так называемое «государство в кармане». Что собой представляет новая государственная политика Украины?

— Безусловно, это определенные плюсы, и вы понимаете, что на сегодняшний день мы встали в такой мировой кризис. Те вещи, которые предлагает Зеленский — экономия транзакционных расходов. Зеленский направляет все свои усилия на экономию денег внутри страны. Кроме того, демонтаж социального государства обеспечит устойчивость режима, который строит Зеленский.

Отрезвление произойдет где-то через 3 года. Но пока у Зеленского растет рейтинг, и народ возлагает на него большие надежды.

Украина стала умнее. Позиция Порошенко никакого особого ума не несла. Люди сознательно себя загоняли в культурную и понятийную повестку. Здесь произошел откат от украинского нацизма, который уверенно строился в стране. Потому что эти нацисты стали страшны не только донецкому обывателю, но уже и полтавскому. Это абсолютно людоедские повестки.

Политика Зеленского стала политической. Политика — это всегда определенные соревнования. После бескомпромиссной позиции Порошенко, Зеленский для нас опасен тем, что он предлагает поиграть нам в политику, а у нас этим заниматься некому. У нас нет политического класса — мы к этому не готовы. У нас продолжается старая оборонительная повестка, и весь этот фонтан инициатив Зеленского останется у нас без ответа — у нас некому на него отвечать.

Если пропасть между населением и властью присутствует, сложно рассчитывать, что враг этим не воспользуется.

— Как можно объяснить политику Зеленского в отношении Республик? Готов ли он пойти на контакт с лидерами ЛНР и ДНР?

— Нет, ни в коем случае. Зеленский вбивает клин между населением и властью. Это у него очень легко получается, потому что у нас между населением и властью пароход может проплыть. У нас огромная разница между этими слоями. Нужно быть просто идиотом вроде Порошенко, чтобы этим не воспользоваться. Зеленский — технологический человек, который пришел с новой командой, и эти люди начинают заходить в пропасть между населением и властью. Это сразу дает плоды, а во властных кабинетах, кроме истерики, пока ничего не вызывает.

Население Республик подвержено влиянию украинской повестки. Если пропасть между населением и властью присутствует, сложно рассчитывать, что враг этим не воспользуется.

— Готовы ли власти Республики к такому?

— Абсолютно нет. Я понимаю, что Республики вступили в череду политической турбулентности. Все эти вещи даже в крупных сообществах долго длиться не могут. Власти Республик не отвечают на вызовы, которые на них идут со стороны Зеленского и мирового сообщества, занимающегося этим вопросом. Они не готовы качественно отвечать и реагировать на ситуацию. Они не готовы к смене правил. Правила изменились, а у нас все осталось по-прежнему.

В открытом мире, где существует Интернет, это выглядит смешно. Я очень надеюсь на благоразумие народа Донбасса и на скорые изменения, которые позволят нам реагировать на современную политическую действительность.

В случае проведения выборов, местные органы получат беспрецедентное количество власти, которое не имели никогда.

— Возвращаясь к вопросу реализации Минских соглашений, что представляют собой местные выборы, о которых в последнее время идет большое количество разговоров?

— На Украине выборы в местные органы власти имели микроскопическое значение. При унитарной модели, которую приняли на Украине, местные органы власти были не нужны. В облсовете Донецкой области сидели люди из общественных организаций. Это странные люди, которые нацепили на себя значки с надписью «депутат областного совета» и ходили в зал заседаний. С другой стороны, в нашей ситуации местные выборы сформируют настоящую власть, которая несет полную ответственность. Это краеугольный камень взаимоотношений власти и народа. К большому сожалению, это мало кто понимает. Жить в ситуации, когда у нас есть настоящие местные советы, нам пока что не доводилось.

Безусловно, выборы в местные органы власти, которые пройдут на территории Республик — это тайна, которую скрывает наша сегодняшняя власть. Эти выборы — самое серьезное, что может произойти в Республиках. Местные органы получат беспрецедентное количество власти, которое не имели никогда. Местная община сможет распоряжаться землей, автовокзалами, влиять на огромное количество вопросов — власть будет в шаговой доступности. Мы этого со времен Советского Союза не знали.

Если Минские соглашения выполнят, то райсовет станет базовым органом власти, от которого плодится и все остальное.

— Местные выборы предусмотрены в Комплексе мер, которые приняли в 2015 году. По идее, Республики должны были к выборам готовиться все это время. Существуют ли какие-то наработки или план действий при таком раскладе?

— Первый закон, который в 2014 году принял Народный Совет — «Закон о местных выборах». Определенная подготовка к местным выборам все-таки была. Можно вспомнить проводимые «Праймериз», к примеру.

Здесь есть принципиальная позиция ЕС и Украины, которые настаивают на проведении этих выборов в один день с украинскими. Это очень вредно политически. Уже нарастают риски того, что эти выборы проведут в один день. Озвучиваются апрельские сроки. Мы попадаем в зону турбулентности, в зону огромных рисков. Первый риск — огромное протестное голосование до 50%. Антирейтинг власти, который сейчас можно отследить по соцсетям, достигает отметки 70-80%. Да, это эмоциональная оценка людей инкогнито, но общий тренд очевиден. Это огромное протестное голосование, учитывая, что на Украине находится около 800 тысяч перемещенных из Донбасса людей — они получают пособие, государство знает, где они живут и как их найти. Украина способна мобилизовать дополнительно 800 тысяч голосов для местных выборов.

Если мы пойдем по украинской модели (партийным спискам), это может иметь катастрофический результат для Республик. Протестное голосование может вылиться в поддержку какого-нибудь Шария. Оппозиционный Медведчук— здесь тоже не панацея. Он выражает интересы Украины, и его партия не является пророссийской.

Остается надеяться на концепцию полного мажоритарного голосования, когда каждый депутат является мажоритарщиком. Тогда депутатам необходимо будет иметь ценз оседлости — то есть последние 3-5 лет жить на территории Республик. Очень надеюсь, что наша делегация в Минске сможет отстоять ценз оседлости и мажоритарные выборы. Тогда мы будем выбирать из тех людей, которые живут последние 3-5 лет на территории Республики и разделили с нами все тяготы войны. Тогда протестное голосование не очень страшно. Разве что, возможно попадание случайных людей в местные органы власти. Это такие себе «парашютисты» — те люди, которые находились все время на территории Украины. И они способны попасть в местные органы власти.

Идеальный вариант для нас — провести местные выборы в разные дни с Украиной: мы должны отстаивать нашу позицию независимости от Украины и не должны попасть в ловушку единого дня голосования. Этот вариант для Республик наиболее приемлем.

По прошествии выборов мы получим новый внутренний конфликт — между тем что получили и тем, что строили последние годы.

— Говоря о выборах, мы подразумеваем их признание и легитимность. Как она будет производиться?

— Местные выборы мы теоретически могли бы провести уже сейчас. Задержка связана с тем, что, по Минским соглашениям, мы должны провести их под надзором мирового сообщества, которое и признает эти выборы. Мало их объявить, нужно получить согласие БДИПЧ ОБСЕ, их нужно отследить и дать им оценку. Именно это будет решаться на ближайшей встрече в Париже. Местные органы власти после выборов будут являться легальными в глазах мирового сообщества.

— Какую роль в местных выборах играет нынешнее руководство Республик?

— В Минских соглашениях никакого Главы и Народного Совета не предусмотрено. Прописано, что после выборов местные органы власти сформируют некую вертикаль во взаимодействии друг с другом. Это странный швейцарский вариант. Где остановится политическая надстройка, и какая она будет, должны решить местные органы власти.

— Тогда произойдет некий конфликт? Мы будем иметь две элиты, которые существуют параллельно и имеют свою степень легитимности.

— Безусловно, это и есть политическая турбулентность, о которой мы и говорим. Мы в нее попали, у нас временное решение стало постоянным. И у нас местные советы вряд ли будут ручными. Они будут понимать, что за ними стоит город и что эти люди могут распоряжаться имуществом.

Здесь заложен политический конфликт между тем, что построено сейчас и тем, что получится после местных выборов.

— Если выборы все же будут проводиться по партийным спискам, что может противопоставить этому нынешняя власть?

— Очень сложно прогнозировать, по каким правилам будут проходить выборы; что будут считать партией, а что нет. Даже по украинским законам в местные органы власти идут профсоюзы и общественные организации. Мы не знаем правил, по которым будут проводиться выборы. Как только мы их узнаем, мы сможем комментировать.

*Экстремистские и террористические организации, запрещенные в Российской Федерации: «Свидетели Иеговы», Национал-Большевистская партия, «Правый сектор», «Украинская повстанческая армия» (УПА), «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ, ДАИШ), «Джабхат Фатх аш-Шам», «Джабхат ан-Нусра», «Аль-Каида», «УНА-УНСО», «Талибан», «Меджлис крымско-татарского народа», «Мизантропик Дивижн», «Братство» Корчинского, «Тризуб им. Степана Бандеры», «Организация украинских националистов» (ОУН), С14 (Січ), ВО «Свобода».

Источник - Новоросинформ